Из учеников и последователей Пиррона, образовавших вокруг него небольшой круг, или общину, выделился Тимон, младший его современник (320–230). Тимон был первым по времени писателем скептической школы, автором многочисленных поэтических и прозаических сочинений. В памяти потомства Тимон сохранился как автор трех книг сатирических стихотворений - пародий особой формы - так называемых «силл», а также как автор многочисленных трагедий и комедий. Есть данные предполагать, что Тимон был связан с кругами ученых-медиков и что он сам был не только писателем, но и врачом, обучавшим своего сына медицине. Во всяком случае несомненно, что если не в лице Тимона, то по крайней мере в лице поздних деятелей пирроновской школы скептицизм становится философским учением, тесно связанным с медицинской наукой, с научным исследованием чувственных восприятии, чувственных состояний и обнаруживающихся в них противоположностей. Впоследствии Тимону приписывали сочинение «О чувственных восприятиях», а также сочинение «Против физиков». В «силлах» Тимон осмеял споры всех философских школ, - кроме Пиррона, выведенного в качестве авторитетнейшего судьи, Ксенофана, материалиста Демокрита и софиста Протагора.

Подобно Пиррону, и для Тимона наиболее животрепещущим, главным и высшим вопросом философии был вопрос практический - о поведении человека и о высшем доступном для него блаженстве. Уступая Пиррону в величии характера и мощи духа, не будучи чужд некоторого практического цинизма и грубости, Тимон вошел в историю пирронизма как первый пропагандист его основ и, быть может, как один из первых его логиков, критиковавший правомерность гипотез и допущение делимости времени. В теории познания он развивал положения Пиррона, проводя различие между вещью, как она существует сама по себе, и способом, посредством которого она открывается чувствам человека. Достоверную основу познания и деятельности Тимон видел только в непосредственной кажимости чувственного восприятия. Так же как и Пиррон, он признавал равносильность всех возможных суждений относительно вещей и их истинной природы, как бы эти суждения ни были противоположны. И так же как и Пиррон, он выводил из этой равносильности противоречащих высказываний о вещах заповедь «воздержания» от суждений о внутренней природе вещей и идеал совершенной невозмутимости.

После смерти Тимона и прекращения деятельности его учеников развитие школы скептицизма прерывается. Возможно, как думает, например, Гааз, что в течение этого столетия традиция скептицизма продолжала развиваться в Александрии. Но явным образом она возобновляется в деятельности учеников Птолемея - Сарпедона и Гераклита. Последний, быть может, был тот самый врач-эмпирик, свидетельство о котором прочно сохранилось у Галена.

Три вопроса Пиррона. Основатель античного скептицизма Пиррон.

| HhippoH (360-270 до н.э.) был родом из г. Элиды в Пелопоннесе. Поначалу он был живописцем, но затем увлекся философией. Участвовал в азиатских походах Александра Македонского. Был верховным жрецом Элиды. Как человек Пиррон был весьма своеобразен. Он ничего не любил, ничто его не раздражало. Когда он говорил, его мало интересовало, слушают его или не слушают; и если его слушатели уходили, он продолжал говорить для себя одного. Как философ Пиррон ничего не называл ни прекрасным, ни безобразным, ни справедливым, ни несправедливым и вообще полагал, что истинно ничто не существует. Воздержание от суждений было для него основным правилом в философии.

Философ Пиррон в штурмующем море (неизв. худ. XVI в.)

Следуя традиции Сократа и Пифагора, Пиррон, как и они, учил изустно. Поэтому о его взглядах мы знаем лишь от его ученика Тимона из Флиунта. Тимон сравнивал своего учителя с солнцем. На что Секст, Эмпирик, который тоже был скептиком, как-то очень уж исторически возразил, ни на йоту не изменив скептическому своему мировоззрению: «Солнце делает видимым ранее невидимое. Пиррон же - в противоположность - делает неясным то, что для любого очевидно ясно».

Пиррон, называя себя скептиком, показывал этим, что в суждениях о вещах лучше всего воздерживаться от какой бы то ни было категоричности. Он сформулировал поведенческий идеал скептического отношения к миру, назвав его атараксией, и сам являлся образцом такого образа жизни. Пиррон также заложил основы акаталепсии - учения об осознании своего незнанию_

Философия, согласно взглядам Пиррона, - это путь к счастью. Поэтому философ лишь тот, кто стремится к счастью, которое может состоять только в невозмутимости и в отсутствии страданий. Человек, желающий достигнуть счастья, должен ответить на ряд вопросов. По свидетельству перипатетика Аристокла со ссылкой на Тимона, ученика Пиррона, этих вопросов три.

• (1) Каковы вещи по природе, т.е. из чего состоят вещи?
• (2) Каково должно быть отношение человека к этим вещам?
• (3) Каковы эти вещи будут и как надо себя вести, т.е. какую пользу получит человек из своего к ним отношения.

Пиррон полагает, что на эти вопросы можно дать ответы соответственно их очередности.

1. Все вещи одинаковы, неразличимы и непостоянны. Поэтому на первый вопрос нет ответа ибо всякая вещь «есть это не в большей степени, чем то», или «ничуть не более это, чем то». А если это так, то ничто не может быть названо «ни прекрасным, ни безобразным, ни справедливым, ни несправедливым и вообще... истинно ничто не существует, - ибо ничто не есть в большей степени одно, чем другое» 1 . Даже философский девиз и частое присловье Пиррона «Ничуть не более», по мнению скептиков, «не более существует, чем не существует»; и означают эти слова (как говорит Тимон в «Пифоне») «Ничего не определять, ни с чем не соглашаться» .

Итак, на первый вопрос должен быть ответ: ни о чем нельзя утверждать определенно, что оно существует; ничего не следует определять; ни с кем и ни с чем никогда нельзя соглашаться.

2. Достойное философа отношение к вещам должно состоять в воздержании «от суждения о природе вещей» 1 и самое главное не высказывать в суждениях также «никакого мнения» , ибо любая вещь, как указывалось ранее, «есть и не есть», или «есть не больше, чем не есть», или «не есть, но и не есть».

Положение, утверждающее о воздержании от каких бы то ни было суждений о вещах, само по себе не означает отказа в достоверности познания. По мнению скептиков, достоверным является чувственное восприятие , а «истолковывают они это так: какими вещи кажутся, такими они только кажутся, хоть не таковы они на самом деле: но разысканию подлежит именно то, чему причастны наши чувства, а не то, что мыслим, ибо ясно, что это последнее существует лишь в мысли» .

Познание, не дающее достоверного знания, основано на том, «что кажется и каким-либо образом мыслится, вследствие чего все со всем соотносится, сравнивается и обнаруживается много неправильностей» . Поэтому заблуждения возникают лишь в суждениях, когда человек в своих рассуждениях пытается от являющегося и кажущегося заключать к тому, что существует поистине.

Ограничение познания человека чувственно данными явлениями достаточно отчетливо проявляет субъективно идеалистическую тенденцию скептицизма.

Итак, на второй вопрос должен быть ответ: философское отношение к вещам состоит в воздержании от каких бы то ни было суждений о них; а о самих суждениях также не следует иметь суждения.

3. Из изложенных выше положений возможен ответ и на этот вопрос: пользой, проистекающей из воздержания от всяких суждений, будет безмятежность и невозмутимость. Так сформулировал Пиррон поведенческий идеал скептического отношения к миру, назвав его атараксией (от греч. невозмутимость). Именно в безмятежности и невозмутимости скептицизм находит высшее состояние философского блаженства, так необходимого мудрецу.

Тимон. Идеи и мысли Пиррона были записаны, систематизированы его учеником и последователем из Тимоном из Флиунта (320-230 до н.э.). Для Тимона, как и для его учителя Пиррона, основным был вопрос о поведении человека и достижении им счастья. Он был уверен, что можно жить искусно и вполне счастливо даже в отсутствие истины

Тимон из Филия (Timon) (ок. 320-230 гг. до н.э.). Философ-скептик. В юности был беден и зарабатывал на жизнь, работая танцором. После этого учился у Стильпона в Мегаре, а затем стал последователем скептика Пиррона в Элиде. Позднее работал софистом в Халкедоне. Заработав достаточно денег, перебрался в Афины, где и прожил до самой смерти. До нашего времени сохранились лишь фрагменты его произведений - главным образом памфлетов на других философов, созданных в защиту взглядов Пиррона.

Адкинс Л., Адкинс Р. Древняя Греция. Энциклопедический справочник. М., 2008, с. 453.

Тимон (Τιμών) из Флиунта (ок. 315–225 до н.э.) – греческий сатирический поэт и философ, последователь скептика Пиррона . Его свидетельства о Пирроне (который сам ничего не писал) прямо или косвенно влияют на всю традицию античного пирронизма. В своем наиболее известном сочинении «Силлы» (Σίλλοι, «Сатиры» – ср. одноименное произведение Ксенофана, которому подражает Тимон) он «вышучивает догматиков с помощью пародий. В первой из них он ведет речь от своего лица, во второй и третьей – в виде диалога: он будто бы расспрашивает Ксенофана Колофонского о каждом из философов, а тот ему отвечает» (Diog. L. IX 111); так обсуждается более 30 философов, из которых только Пиррон представлен с безусловным почтением. Авл Геллий сообщает, что в «Силлах» Тимон «поносил философа Платона и обвинял его в том, что он за большие деньги купил книгу с изложением пифагорейского учения и скроил из нее знаменитый диалог «Тимей»». Несмотря на изрядное количество «злословия», популярные в Античности «Силлы» сыграли важную роль в самоопределении пирронизма и установлении им своих философских истоков (каковые были усмотрены в Ксенофане, элеатах , Демокрите , Протагоре ). Другая философская поэма Тимона, «Образы» (’Iνδαλμοί), посвящена возвеличиванию нравственного совершенства Пиррона. Тимон написал также несколько прозаических сочинений: «Пифон», «О чувствах» и «Против физиков», где обсуждал технические вопросы скептического учения (утрачены).

M. А. Солопова

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин , А.А. Гусейнов , Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. IV, с. 68-69.

Далее читайте:

Исторические лица Греции (биографический справочник).

Греция, Эллада , южная часть Балканского полуострова, одна из наиболее важных исторических стран древности.

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Фрагменты:

Di Marco М. (ed) Timone di Fliunte: Silli, introd., edizione critica, trad, e comm. Roma, 1989; Diels H. Poetarum Philosophorum Fragmenta. B., 1901, p. 173-206; Long A. A, Sedley D. N. The Hellenistic Philosophers. Cambr., 1987.

Литература:

Brunschwig J. Once Again on Eusebius on Aristocles on Timon on Pyrrho. - Idem. Papers in Hellenistic Philosophy. Cambr., 1994, p. 190- 211;

Long A. A. Timon of Phlius: Pyrronist and Satirist.- «Proceedings of the Cambridge Philological Society» 1978, 204, p. 68-91.

Из учеников и последователей Пиррона, образовавших вокруг него небольшой круг, или общину, выделился Тимон, младший его современник (320–230). Тимон был первым по времени писателем скептической школы, автором многочисленных поэтических и прозаических сочинений. В памяти потомства Тимон сохранился как автор трех книг сатирических стихотворений - пародий особой формы - так называемых «силл», а также как автор многочисленных трагедий и комедий. Есть данные предполагать, что Тимон был связан с кругами ученых-медиков и что он сам был не только писателем, но и врачом, обучавшим своего сына медицине. Во всяком случае несомненно, что если не в лице Тимона, то по крайней мере в лице поздних деятелей пирроновской школы скептицизм становится философским учением, тесно связанным с медицинской наукой, с научным исследованием чувственных восприятии, чувственных состояний и обнаруживающихся в них противоположностей. Впоследствии Тимону приписывали сочинение «О чувственных восприятиях», а также сочинение «Против физиков». В «силлах» Тимон осмеял споры всех философских школ, - кроме Пиррона, выведенного в качестве авторитетнейшего судьи, Ксенофана, материалиста Демокрита и софиста Протагора.

Подобно Пиррону, и для Тимона наиболее животрепещущим, главным и высшим вопросом философии был вопрос практический - о поведении человека и о высшем доступном для него блаженстве. Уступая Пиррону в величии характера и мощи духа, не будучи чужд некоторого практического цинизма и грубости, Тимон вошел в историю пирронизма как первый пропагандист его основ и, быть может, как один из первых его логиков, критиковавший правомерность гипотез и допущение делимости времени. В теории познания он развивал положения Пиррона, проводя различие между вещью, как она существует сама по себе, и способом, посредством которого она открывается чувствам человека. Достоверную основу познания и деятельности Тимон видел только в непосредственной кажимости чувственного восприятия. Так же как и Пиррон, он признавал равносильность всех возможных суждений относительно вещей и их истинной природы, как бы эти суждения ни были противоположны. И так же как и Пиррон, он выводил из этой равносильности противоречащих высказываний о вещах заповедь «воздержания» от суждений о внутренней природе вещей и идеал совершенной невозмутимости.

После смерти Тимона и прекращения деятельности его учеников развитие школы скептицизма прерывается. Возможно, как думает, например, Гааз, что в течение этого столетия традиция скептицизма продолжала развиваться в Александрии. Но явным образом она возобновляется в деятельности учеников Птолемея - Сарпедона и Гераклита. Последний, быть может, был тот самый врач-эмпирик, свидетельство о котором прочно сохранилось у Галена.

Энесидем

Учеником этого загадочного Гераклита был крупный теоретик античного скептицизма Энесидем. Вопрос о времени жизни и деятельности Энесидема - один из неясных вопросов античной историографии. Противоречия в сообщениях античных и византийских авторов - Аристокла, Цицерона, Секста Эмпирика, патриарха Фотия и др. - приводят к еще большим противоречиям опирающихся на них новейших исследователей. Часть авторов относят время деятельности Энесидема к 1 в. до н. э., другая - к началу нашей эры. Заслуживающее некоторого внимания сообщение Фотия, согласно которому свой главный труд Энесидем посвятил другу Цицерона, римскому академику Туберону, плохо вяжется не только с полным умолчанием Цицерона об Энесидеме, но и с сохранившимися достаточно многочисленными суждениями Цицерона о пирронизме, который в его глазах есть учение уже мертвое, прекратившее свое развитие.

Энесидем происходил из Кносса на острове Крит, деятельность его протекала в Александрии. Кроме главного сочинения «Восемь книг пирроновых речей», известного нам по изложению в «Энциклопедии Фотия», источники называют сочинения Энесидема «О мудрости», «Об исследовании», а также «Пирроновские очерки».

Замечательной чертой учения Энесидема и его последователей было то, что все они, как указывает Секст, видели в скептицизме путь, ведущий к материалистической физике Гераклита. И действительно, положению Гераклита, будто противоположное существует в отношении того же самого, должно, согласно Сексту, предшествовать утверждение, что противоположное прежде всего кажется противоположным в отношении одного и того же. Именно такой способ мышления является, по Сексту, предпосылкой, общей всем людям, - общей «материей», которой пользуются не только скептики, но и другие философы и даже все неученые люди. Согласно Сексту, Энесидем примыкал к Гераклиту не только в этой общей предпосылке, но и в учении о природе души, об истине как о том, что является всем одинаково, о тождестве и различии целого и части, о видах движения, о сущности тел и делимости времени, о воздухе как о первичной стихии души.

Свидетельство Секста, сближающего учение Энесидема с физикой Гераклита, породило много попыток истолкования близости двух мыслителей. В попытках этих отражается тенденциозность буржуазных идеалистических исследователей. Так, Пауль Наторп, с одной стороны, извращает философию Гераклита, преувеличивая близость учения Гераклита к скептицизму; с другой же стороны, не желая согласиться с мыслью о тяготении Энесидема к материалистическим тезисам физики Гераклита, он утверждает, будто, выставляя эти тезисы, Энесидем предлагал их не в качестве достоверной истины, а в качестве всего лишь вероятной гипотезы, наподобие того как прославленный Парменид в учении о «мнении» изложил как наиболее правдоподобную свою гипотезу о происхождении вещей.

Другие исследователи пытаются объяснить связь Энесидема с гераклитизмом стадиальностью в развитии учения Энесидема, предлагают либо переход Энесидема от гераклитизма к скепсису (Сессэ), либо, напротив, переход от пирроновского скепсиса к гераклитизму (Брошар и Гааз). Идеалистическая тенденциозность этих гипотез состоит в том, что они основываются, особенно гипотеза Сессэ, на характерном для идеалистов и неверном утверждении, будто всякий сенсуализм влечет за собой, как следствие из принципа, скептицизм.

Наконец, Герман Дильс и Эдуард Целлер попросту отвергают свидетельство Секста, как ошибочное, а Рауль Рихтер, не отрицая достоверности самого свидетельства, признает невозможным дать удовлетворительный ответ на возбуждаемые им вопросы.

Ко времени деятельности Энесидема скептицизм пресекается в прямой традиции пирронизма, но начинает господствовать в так называемой Новой Академии. Здесь он, опираясь на гносеологическое учение Платона о текучести и противоречивости чувственного познания, нашел влиятельных продолжателей в лице Арксесилая и Карнеада. Поэтому в первой книге «Пирроновых речей» Энесидем рассматривает различие между той формой, которую скептицизм принял в Академии, и пирронизмом в собственном смысле этого понятия. То же различие исследует и анализирует поздний античный историк и теоретик скептицизма Секст, прозванный Секстом Эмпириком. Когда академические скептики обсуждают противоречащие друг другу оценки предметов, они высказывают эти оценки с убеждением, что, по всей вероятности, то, что они называют, например, хорошим или дурным, скорее является именно таким, чем противоположным. Напротив, скептики, говоря о вещи как о доброй или дурной, не стремятся подчеркнуть, какую из противоположных оценок они считают более вероятной, но, не высказывая своего мнения, «следуют жизни», чтобы не быть бездеятельными. В то время как академики признают что-нибудь в согласии с обычаем и обыкновенно в согласии с собственной сильной склонностью и желанием, скептики говорят лишь о простом «следовании», «без решительной склонности» и «без горячего отношения».

Вторая книга Энесидема посвящена выяснению известных уже элеатам противоречий, таящихся в понятиях движения, изменения, рождения и гибели. Третья книга рассматривает чувственное восприятие и мышление. Четвертая доказывает невозможность познания богов, познания природы, а также равносильность противоположных суждений, говорящих о восприятиях, которые означают нечто такое, вместе с чем они не воспринимаются никогда в одном и том же представлении. Пятая книга содержит критику понятия причинности. Под причиной обычно понимают то, благодаря чему, когда оно действует, происходит еще некоторое действие. Так, Солнце называют причиной растапливания или расплавления воска. Причины бывают: 1) «содержащие в себе», т. е. те, при наличии или при существовании которых действие налицо и с уничтожением. которых действие уничтожается. Так, затягивание веревкой есть причина задушения; 2) «сопричинные», т. е. те, что вносят для выполнения действия равную с другим сопричинением силу. Например, каждый из влекущих плуг быков есть в равной мере причина движения плуга; 3) «содействующие», т. е. те, что вносят с собой силу, слегка облегчающую осуществление действия. Так, облегчает его, например, третий человек, присоединивший свои усилия к усилиям двух, которые тащат вместе ношу.

Анализируя понятие причины во всех его видах, Энесидем приходит к скептическому выводу, согласно которому одинаково вероятно как и то, что причина существует, так и то, что она не существует. Причина существует, так как если бы ее не было, то все могло бы происходить из всего, и притом как попало: лошади могли бы рождаться от мышей, слоны от муравьев, в египетских Фивах мог бы идти обильный снег и дождь, а южные области были бы лишены дождя и т. д. Если бы причины не существовали, то невозможно было бы понять, каким образом происходило бы увеличение, уменьшение, рождение и гибель, вообще движение, каждое из физических и душевных действий, управление всем объемлющим нас миром и все остальное.

Тем не менее вероятным в такой же степени следует признать и то, что причина не существует. Понятие причины заключает в себе явное противоречие, которое делает невозможной самую попытку мыслить причину. Чтобы мыслить причину, необходимо прежде воспринять ее действие как действие именно этой причины: мы тогда узнаем, что она - причина действия, когда будем воспринимать действие как действие. Но в то же время мы не можем воспринять действие причины как ее действие, если не воспринимаем причины действия как его причины. Таким образом, чтобы мыслить причину, нужно раньше познать действие, а чтобы познать действие, нужно познать причину. Из невозможности мыслить причину как причину и действие как действие следует немыслимость этих понятий. Но даже если бы кто-либо признал, что понятие причины может быть мыслимо, неизбежность разногласий при любой попытке его мыслить доказывает его неосуществимость. Если бы причина могла существовать, то она должна была бы либо сосуществовать со своим действием, либо существовать раньше своего действия, либо существовать после него. Но ни один из этих мыслимых случаев невозможен, ибо каждый заключает в себе противоречие по отношению к понятию причины. Итак, если вероятны аргументы, по которым приходится признать существование причины, то столь же вероятны и те, по которым выходит, что причина невозможна. Поэтому философ должен воздерживаться от всякого суждения о существовании причины, одинаково признавая как то, что есть причина, так и то, что ее нет. Последние три книги «Пирроновых речей» - шестая, седьмая и восьмая - анализируют противоречия в основных понятиях и учениях этики.

По-видимому, Энесидему принадлежит формулировка первых десяти так называемых «тропов», т. е. «поворотов», или аргументов, направленных против всех суждений о реальности, которые основываются на непосредственных впечатлениях. Первый «троп» состоит в указании на разнообразие существ, на различия в их происхождении и в их телесном строении. В силу этих различий одинаковые вещи вызывают у них неодинаковые образы. Различия в главнейших частях тела и особенно в тех, которые даны природой для ощущения и суждения, могут производить сильную борьбу представлений. Не могут, например, получать одинаковые осязательные впечатления и черепахообразные животные, и животные, имеющие обнаженное мясо; и снабженные иглами, и оперенные, и чешуйчатые. Приятное для одних кажется неприятным и даже губительным для других. Муравьи, проглоченные человеком, причиняют ему боль и резь, а медведи, заболевши, лечатся тем, что проглатывают их. Но если одни и те же предметы кажутся неодинаковыми в зависимости от различия между живыми существами, то мы можем говорить только о том, каким нам кажется предмет, и должны воздерживаться от суждений о том, каков он по своей природе. Второй «троп» основывается на различиях между людьми. Даже признав, что суждения людей достойны большего доверия, чем суждения неразумных животных, должно признать, что телесные и моральные различия, несомненно существующие между людьми, требуют и в этом случае воздержания от суждений о природе самих вещей. Одна и та же пища, принимаемая различными людьми, оказывает на них различное действие. В области психической главным доказательством всестороннего и даже безграничного различия в мыслительных способностях людей оказываются разногласия и споры, происходящие между философами, как вообще о вещах, так и особенно о том, что следует выбирать и что отклонять.

Третий «троп» основывается на различном - даже для одного и того же человека - устройстве органов чувственного восприятия. Есть люди, которые, соглашаясь с ненадежностью суждений других лиц, считают предпочтительными и достоверными свои собственные суждения о вещах. Однако даже собственные впечатления происходят от различных органов чувств, говорят различное об одной и той же вещи. Так, картина живописца порождает впечатление глубины и рельефа для глаза, но не для осязания, которому она представляется плоской и гладкой. Мед, сладкий на вкус, может быть неприятен своим видом и т. д. Поэтому даже собственные наши впечатления дают нам право говорить не о том, какова по своей природе каждая из воспринятых нами вещей, а лишь о том, какой она в каждом отдельном случае нам кажется. Четвертый «троп» исходит из различий в «распределении состояний». Одни и те же предметы воспринимаются по-разному - в зависимости от бодрствования и сна, от возраста, от движения или покоя, от ненависти или любви, от недоедания или сытости, от опьянения или трезвости, от храбрости или трусости. В зависимости от предшествующего состояния одно и то же вино кажется кислым тому, кто перед тем поел фиников или фиг, и сладким тому, кто ранее наелся орехов. Тепловатая передняя согревает тех, кто входит в дом с улицы, и кажется холодной тому, кто замедлил бы, выходя через нее из дому. А так как каждый высказывающий суждение по всем этим вопросам непременно должен находиться в одном из этих или подобных состояний, то он сам необходимо будет «частью» разногласия и отнюдь не надежным судьей по вопросу о вне лежащих предметах. Кто предпочитает одно представление или впечатление другому, должен представить доказательство, которое оправдало бы оказанное ими предпочтение. Но такое доказательство невозможно, так как оно предполагает правильный критерий, на котором оно может быть обосновано; критерий же в свою очередь нуждается в доказательстве для того, чтобы он мог почитаться правильным критерием.

Впоследствии, классифицируя «тропы» ранних скептиков, Секст Эмпирик объединил четыре «тропа» как аргументирующие от субъекта суждения, ибо субъект это есть либо животное, либо человек, либо восприятие, и притом в известной окружающей обстановке.

Пятый «троп» исходит из зависимости суждений от положения, от расстояния и места. И здесь предпочитающий одно суждение другому не может обосновать это свое предпочтение, так как всякое явление созерцается на известном расстоянии, в известной среде и в известном положении, каждое из которых производит большие перемены в представлениях. Так, одно и то же весло кажется надломленным, если рассматривать его в воде, и кажется прямым, если рассматривать его на суше.

Шестой, «троп» указывает на зависимость суждений от «примесей»: если из предметов, подлежащих суждению, ни один не воспринимается обособленно, сам по себе, а всегда лишь в соединении с каким-нибудь другим, то даже при условии, если бы судящий мог сказать, какова будет смесь, составленная из этих предметов, он не будет вправе судить о том, каким окажется в «чистом» виде предмет, входящий в эту смесь.

Седьмой «троп» рассматривает зависимость суждений от соотношений величин и от устройства предметов, подлежащих определению. Так, говоря о предметах, составленных из маленьких частиц, например о куче песка, чемерицы, вине и пище, мы можем обсуждать соотношение их с чем-нибудь, но никак не природу их саму по себе: песчинки, рассматриваемые каждая в отдельности, кажутся жесткими, собранные же в большую песчаную кучу, они производят впечатление мягкости и т. д.

Восьмой «троп» базируется на относительности всех явлений. Невозможность суждения выводится в нем из того, что каждая вещь существует всегда по отношению к чему-нибудь и потому скорее кажется такою-то, нежели по природе есть такова, какой она нам представляется.

Девятый «троп» указывает на зависимость суждения от того, постоянно или редко встречается рассматриваемое явление. Одна и та же вещь признается ценной или не имеющей цены не на основании учета ее действительной природы, а в зависимости от своей распространенности. Так, Солнце по своей природе должно было бы поражать нас гораздо больше, чем, например, комета. Но редкость появления комет делает то, что комете приписывается значение небесного знамения. Солнце же никого не удивляет, кроме как в случае, когда происходит затмение.

Десятый «троп» устанавливает зависимость суждения от поведения, обычаев, законов, баснословных верований и догматических предрассудков. «Троп» этот указывает на такой огромный разнобой в суждениях, определяемых нравственными и теоретическими различиями, что ввиду этого разнобоя очевидной становится наша обязанность ограничиваться в наших суждениях лишь указанием на то, каким является обсуждаемое представление по отношению к данному образу поведения, к данному закону, к данному обычаю и т. д. Суждение же о том, какова действительная природа обсуждаемых вещей, не должно быть высказываемо.

В позднейшей классификации Секста Эмпирика седьмой и десятый «тропы» Энесидема были объединены в одну, вторую по порядку, рубрику, как аргументирующие от предмета, «подлежащего суждению», и, наконец, пятый, шестой, восьмой и девятый - также в одну, третью по порядку, рубрику, как аргументирующие «от того и другого», или, по выражению Гегеля, имеющие предметом и то, что содержит в себе отношение между субъектом и объектом.

И известный создатель сатирических поэм, объединённых под названием «Силлы» (греч. σίλλοι). «Силлы» - это особый жанр греческой поэзии, сатирические стихотворения. Считается, что он написал очень много произведений, среди них есть поэмы, сатирические драмы, около тридцати комедий и шестидесяти трагедий, а также любовные поэмы, но лишь малая часть дошла до наших дней. Но Силлы - самое известное произведение Тимона, в котором он в сатирической форме описывает знаменитых философов, живых на тот момент и уже умерших. Поэма написана гекзаметром . Сам текст не сохранился, но многие авторы тех времён упоминали это произведение и цитировали строки из него.

Тимон из Флиунта
Дата рождения	ок. 320 до н. э.
Место рождения	Флиунт , Греция
Дата смерти	ок. 230 до н. э.
Место смерти	Афины , Древние Афины
Гражданство (подданство)	Флиунт
Род деятельности	философ , поэт

Биография

Наиболее подробный рассказ о жизни Тимона представил Диоген Лаэртский . Часть сведений он нашел в первой части работы Аполлонида из Никеи , посвящённой «Силлам», какие-то факты - в работах Антигона из Кариста и Сотиона. Он родился во Флиунте и был сыном Тимарха. Оставшись сиротой в весьма раннем возрасте, он сначала был танцором в театре, но потом оставил эту профессию и занялся философией. Переехав в Мегару , он некоторое время был учеником Стильпона, философа мегарской школы, но потом вернулся домой и женился. Затем он, уже с женой, поехал в Элиду , где и услышал Пиррона, учение которого он впоследствии перенял. Пока Тимон жил в Элиде, у него появились дети, старшего из которых, Ксанфа, он обучал медицине и философии. Покинув Элиду из-за некоторых затруднений, Тимон провёл какое-то время недалеко от полива Геллеспонт (в наше время более известного как Дарданеллы) и Мраморного моря . Именно в Халкидоне он добился больших успехов, обучаясь идеям софизма . Затем Тимон переехал в Афины , где и остался до конца своей жизни, если не считать недолгого пребывания в Фивах . Тимон много путешествовал, поэтому лично был знаком со многими великими людьми, среди них были цари Антигон II Гонат и Птолемей II Филадельф . Считается, что Тимон помогал Александру Этолийскому и Гомеру Византийскому в написании их трагедий, а также, что он был учителем Арата из Сол .

Поздние античные скептики имели влияние в кругах медиков, которые под их влиянием считали, что настоящие причины болезней узнать невозможно, поэтому надо лечить симптомы. Очень вероятно, что сам Тимон был врачом и обучал своего сына медицине .

Природа щедро одарила Тимона умственными способностями и проницательностью, он быстро распознавал слабости людей. Всё это делало его скептиком в философии и сатириком по жизни. По словам Диогена Лаэртского, у Тимона был только один глаз, но он смеялся даже над своим недугом, называя себя Циклопом . Другие примеры проявления его острого сарказма также можно найти в работах Диогена. Так, например, когда его ученик Арат спросил, как найти первоначальный (оригинальный) текст Гомера, Тимон ответил, что это можно сделать, только обнаружив старые записи, те, в которых нет современных исправлений.

Также считается, что Тимон любил уединение, а также увлекался садоводством. Но Диоген считает, что последнее высказывание и некоторые другие могут быть отнесены либо к «нашему» Тимону, либо к Тимону Афинскому , легендарному мизантропу, или же к обоим.

Тимон умер, когда ему было уже почти девяносто лет.

Поэзия

«Силлы» написаны гекзаметром, и, судя по тому, что фрагменты из этого произведения часто цитировались другими авторами (поэтому они и сохранились до наших дней), очевидно, что они были великолепны в своём роде. Комментарии к «Силлам» написали Аполлонида из Никеи и Сотион из Александрии . Поэма Тимона «Образы» (греч. Ἰνδαλμοι), написанная элегическим стихом, видимо, имеет ту же тему, что и «Силлы».