Парадигма представляет собой исходную концептуальную схему, лежащую в основе теоретических моделей. Термин «парадигма» введен в научный оборот американским философом Т. Куном. Согласно его определению, парадигма (греч. paradeigma – пример, образец) – это система теоретических, методологических и аксиологических установок, принятых научным сообществом в качестве модели для постановки и решения научных проблем. В социологии парадигма чаще всего рассматривается как концептуальная схема, образованная совокупностью фундаментальных оснований научного знания об обществе. Как отмечает Г. Е. Зборовский, сегодня к парадигмам в теоретической социологии начали относить самые разные научные системы знания: теории, концепции, направления, течения в научной мысли и т. п. Понятие парадигмы все больше применяется и к таким знаниям, которые не носят революционного для науки характера, а просто дают приращение знания, существенное для дальнейшего развития науки. В связи с этим к социологическому знанию применимо понятие метапарадигмы – обобщающей теоретической характеристики ряда родственных парадигм.

Принадлежность некоторой совокупности научных знаний по социологии к общей метапарадигме предполагает: 1) наличие общей для соответствующих теорий философской идеи о сущности социального; 2) признание общих принципов, критериев обоснованности и достоверности знаний о нем; 3) принятие общего круга проблем, подлежащих и не подлежащих исследованию.

Парадигмальный характер могут приобретать новые модели мира, новые способы их осмысления. Полипарадигмальность современной социологии обусловлена:

Плюралистичностью общества, неоднозначностью его идентификации в континууме «открытость – закрытость»;

Характером саморазвития общества, обусловленным ростом его динамичности, сложности и уменьшением временных масштабов его существования.

Почти сразу после появления социология начала развиваться как полипарадигмальная наука. Позитивизм был единственной парадигмой социологии лишь четверть века. Затем её потеснили марксизм и эволюционизм, а еще через полвека – веберианство. Для социологических теорий, сформировавшихся в русле классических традиций и их продолжения, характерно рассмотрение в целом качестве центрального предмета исследования общества в его макроуровневом измерении, преобладание системного подхода, позитивистская установка на связь с естественно-научным знанием.

В предложенной Дж. Ритцером схеме социология представлена тремя парадигмами – «социальных фактов», «социальных дефиниций» и «социального поведения».

В парадигме социальных фактов акцент в осмыслении социальных феноменов делается на системно-структурных формах организации общества, а ее общий смысл соответствует идее Дюркгейма: социальные факты следует рассматривать как вещи. С точки зрения относящихся к этой парадигме направлений (в основном различных версий функционализма) общество – объективно существующая реальность, довлеющая над индивидом.

Парадигма социальных дефиниций – своего рода антитеза парадигмы социальных фактов. Дефиниционистские концепции (символический интеракционизм, феноменологическая социология, этнометодология) могут быть проиллюстрированы т. н. «теоремой Томаса»: действия определяются как реальные, если они реальны по своим последствиям, т. е. социальное бытие человека обусловлено, прежде всего, его интерпретационной деятельностью, теми смыслами и значениями, которыми он наделяет окружающий мир.

В парадигме социального поведения (к ней относятся теории социального обмена) используется бихевиористская модель стимула и реакции. Представители этой парадигмы считают единственным методологически адекватным способом познания изучение реально фиксируемых поведенческих актов в контексте их подкрепления/санкционирования.

Неклассическая метапарадигма наиболее активно развивалась в 30-60-е годы XX в. В ней общество и все его составляющие рассматриваются как вторичные по отношению к человеку как мыслящему и действующему субъекту. Акцент делается на субъективной стороне социальной реальности, прежде всего на смыслах, значениях, символах.

Постнеклассическая метапарадигма представлена двумя парадигмами: интегративной и постмодернистской. В первой ведущие позиции занимают ключевые понятия практики, агента, структуры, действия, поля, капитала, социального пространства и времени, габитуса, жизненного мира, коммуникации и др. В ней имеет место стремление современных социологов преодолеть противостояние парадигм и концепций первой половины и середины XX в., относящихся, в основном, к структурной и гуманистической (интерпретативной) парадигмам. Постмодернистская парадигма признает текучесть и неопределенность всего, что делают общество и человек.

Несмотря на длительный период развития в форме социально-философской мысли, социология утвердилась в качестве академической науки лишь в XIX в.

Черты социологии как способа познания общества:

1. Способ получения знания. Использование научного метода, т. е. систематического и стандартизированного способа получения и обоснования выводов.

2. Новые понятия и дефиниции, т. е. четкие и оптимально измеримые понятия, формирующие научный язык.

3. Специфика задаваемых вопросов. Социологов интересовало не только то, какова социальная ситуация, то также ее причины, перспективы и средства воздействия на нее.

«Социология – одна из самых молодых и содержательных наук об обществе». Стремление понять, осмыслить общество, выразить свое отношение к нему было свойственно человечеству на всех этапах его истории. Обычно слово «социология» ассоциируется с проведением опросов, изучением общественного мнения. Опрос – важный инструмент исследования в социологии, но основной задачей ученых-социологов считался анализ и осмысление проблем, связанных с функционированием и развитием как общества в целом, так и отдельных социальных групп и институтов.

Любая сумма знаний людей об окружающем их мире может называться наукой только в том случае, когда существует четко определенный предмет исследования, система знаний, касающихся этого предмета, а также категориальный аппарат, описывающий сущностные основы данного предмета. Большинство современных наук формировали свой предмет и систему знаний в результате длительного исторического периода. В самом начале этого пути мы сталкиваемся с мыслями и идеями, описывающими предмет науки исключительно на уровне обыденного знания. Однако в дальнейшем эти знания выступают в качестве основ науки, ростков новых направлений развития человеческой мысли.

Теоретическая социология состоит из множества научных школ, но все они базируются на двух основных подходах к изучению и объяснению общества — позитивизме и гуманитаризме.Позитивизм возник и стал господствовать в социологии Х1Х века в противовес умозрительным рассуждениям об обществе. Это рациональный подход, основанный на наблюдении, сравнении, эксперименте. Его исходные позиции сводятся к следующему: а) природа и общество едины и развиваются по одним законам; б) общественный организм подобен биологическому; в) общество должно изучаться теми же методами, что и природа.Позитивизм ХХ века — это неопозитивизм. Его исходные принципы значительно усложнены: это натурализм (общность законов развития природы и общества), сциентизм (точность, строгость и объективность методов социальных исследований), бихевиоризм (изучение человека только через открытое поведение), верификация (обязательное наличие эмпирической основы у научного знания), квантификация (количественное выражение социальных фактов) и объективизм (свобода социологии как науки от ценностных суждений и связи с идеологией).На основе позитивизма и его второй волны — неопозитивизма родились, функционировали и существуют следующие направления социологической мысли: натурализм (биологизм и механицизм), классический марксизм, структурный функционализм. Позитивисты и их последователи ХХ века рассматривают мир как объективную реальность, полагая, что изучать его следует, отбросив свои ценности. Они признают только две формы знания — эмпирическое и логическое (только через опыт и возможность проверки) и считают необходимым лишь изучение фактов, а не идей.Гуманитаризм или феноменология — это подход к изучению общества через понимание. Его исходные позиции таковы: а) общество не является аналогом природы, оно развивается по своим законам; б) общество — не объективная структура, стоящая над людьми и независимая от них, а сумма взаимоотношений двух и более индивидов; в) главное — это расшифровка, истолкование смысла, содержание этого взаимодействия; г) основные методы данного подхода: идеографический метод (исследование индивидуальных лиц, событий или предметов), метод качественного анализа (понимание явления, а не его подсчет), методы феноменологизма, т.е. познание причин и сущности социальных явлений, например, лингвистический метод (изучение того, что доступно языку), метод понимания (познание общества через самопознание), метод герменевтики (интерпретация осмысленных человеческих действий), метод чувствования и др.Большинство представителей гуманитаризма настроены субъективистски, отвергая «свободу от ценностей» как невозможную в социологии — науке, затрагивающей интересы людей. Современная социология является мультипарадигмальной наукой. Под парадигмой понимается признанный и принятый научным сообществом способ решения определенного круга научный задач. Можно выделить три основные парадигмы современной социологии: структурно-функциональную, которая рассматривает общество как относительно стабильную систему взаимосвязанных частей, основанную на широко распространенном согласии относительно того, что является желательным с точки зрения морали, где каждая часть общества имеет функциональные следствия в отношении общества в целом; конфликтно-радикальную, которая исходит из того, что общество — это система, которая характеризуется социальным неравенством, когда одни категории людей получают большую выгоду от устройства общества, чем другие, в основе этого неравенства лежит конфликт, который способствует общественным изменениям; символический интеракционизм — в отличие от первых двух парадигм общество представляется как постоянный процесс социального взаимодействия в специфических условиях, в основе которого лежат коммуникации посредством символов, при этом индивидуальные восприятия социальной реальности неповторимы и изменчивы.

Объединительные парадигмы — постклассические парадигмы, в которых раскрывается взаимосвязь социальных структур и деятельных социальных агентов.
Последние десятилетия в развитии современной социологии отмечены, с одной стороны, появлением новых соц. концепций, дальнейшим усилением их многообразия, с другой — все яснее проявляющимся стремлением преодолеть традиционный разрыв макро- и микросоциологии, теоретического и эмпирического подходов к изучению и пониманию соц. реальности. Такое стремление началось в 30-е годы, но именно в 70-90 оно приобретает характер устойчивой, доминирующей тенденции. Значение объединительных попыток состоит не только в том, что они сами по себе несут немалое новое соц. значение, но и в том, что успешное решение этой важнейшей задачи может означать переход к качественно новому этапу в развитии теоретической социологии. Речь идет о тенденции движения не к одной и единственной общесоциальные теории, исключающей плюрализм соц. парадигм, а об обеспечении единства и многообразия, при котором сохраняющийся плюрализм не исключал, а предполагал сближение различных методологических подходов к изучению соц. действительности. Речь идет о потребности в создании более широкой и высокой соц. научной системы, способной обобщить лучшие достижения различных направлений современной социологии.

Интегралистские, объединительные тенденции в современной социологии рельефно проявились в частности в новейших концепциях «коммуникативного действия» Хабермаса, «структуралистского конструктивизма» Бурдье, «структурации» Гидденса, «неофункционализма» Александерса и др. Немецкий философ и социолог Юрген Хабермас в работах «Теория коммуникативного действия», «Фактичность и значимость» и др. сделал попытку соединить концепции структурного функционализма и концепции феноменологии, добиться интеграции теории действия и теории систем. С творчеством этих социологов связан качественно новый этап в развитии социологической науки.

В таком случае можно обратиться к работе Г.В.Осипова «Социология и социализм», в которой были определены следующие парадигмы:
— социальных фактов (структурный функционализм и теория социальных конфликтов);
— социальных дефиниций (символический интеракционизм и этнометодология);
— социального поведения (теория обмена и психологический редукционизм).

Иначе определяются парадигмы современной социологии в западной научной литературе. В частности, видный английский социолог Э.Гидденс выделяет следующие:
— функционализм и структурализм;
— символический интеракционизм;
— марксизм;
— теория конфликтов.

Достаточно интересной представляется точка зрения Н.А.Поляковой, которая в работах «Современная западная социология: классические традиции и поиски новой парадигмы» и «От трудового общества к информационному: западная социология об изменении социальной роли труда» предлагает по-новому взглянуть на данную проблему. Она предлагает различать только классическую и современную парадигмы обосновывая тем, что первая основывается на признании:
— труда как наиболее фундаментального принципа, определяющего процессы создания, функционирования и развития общества, т.е. традиционного трудового общества;
— «человека труда» — основного действующего лица трудового общества.

Вторая строится на совершенно других основаниях, исходных из признаков, характерных для социальных систем конца XX века:
— «информационного» общества, когда определяющим является не производство вещей и товаров, а собственно информация;
— не «человек труда» , не «экономичный «человек, а на первый план выходит личность с его потребностями над утилитарными, над материальными.

Итак, следует отметить, что для современной западноевропейской социологической мысли характерно все большее ее сближение с социальной философией и ориентация на решение крупномасштабных социальных проблем. Так, английские социологи акцентируют внимание на изучении социальных слоев и классов проблемах социальной стратификации. Социологическая наука в США, имеющая в большей степени прикладной характер, по прежнему, больше усилий прилагает исследованию проблем индивидуальной мобильности и сближается в этом с поведенческими науками.

В настоящей работе мы рассмотрим 5 основных парадигм современной социологии:

1. Парадигма социологических факторов (Эмиль Дюркгейм: структурный функционалилизм).
2. Парадигма социологических дефиниций (Макс Вебер: важны не сами факты, а то, как они определяются человеком).
3. Парадигма социологического поведения (Джордж Хоманс: свое поведение люди строят на эквивалентном обмене).
4. Парадигма социально-исторического детерминизма (Карл Маркс: социально-классовое разделение общества – основа различий в образе жизни людей).
5. Парадигма жизненных миров (Альфред Шюц: в повседневном опыте людей складываются устойчивая социальная практика).

Парадигма социологических факторов

Эволюционный путь институциональных изменений наиболее подробно описан в социологии сторонниками структурного функционализма (Г. Cпенсер, Э. Дюркгейм, Т. Парсонс и др.), которые характеризуют его тем, что, во-первых, преобразование институтов осуществляется постепенно и, как правило, почти незаметно для конкретного исторического времени, во-вторых, эволюционные изменения носят адаптивный характер, то есть вызваны необходимостью приспособления общества к объективным физическим или социальным условиям, в-третьих, становление каждого института вызвано объективными потребностями людей и общества, а появление новых является результатом легитимации неформальных, то есть юридически не закрепленных социальных практик. Такой подход, в общем и целом, отражает главные характеристики этого процесса.

Например, Спенсер определенно утверждает, «что промышленные порядки долгое время казались теми ж, что и в старину», а также подчеркивает, что наиболее крупные и жизненные черты общественного строя возникают не по мысли какого-нибудь индивида, «а из личных усилий граждан удовлетворить их собственные потребности». Все общественные изменения следует приписывать не личностям, «а социальным причинам», само же общественное (политическое) тело следует сопоставлять с живыми организмами, «а не с искусственно созданным механизмом». Он также уверен, что вся промышленная организация от главных до мельчайших ее черт сделалась такой «не только без помощи законодательного руководства, но и в значительной степени вопреки законодательным стеснениям». То есть английский социолог убежден, что эффективность функционирования институтов наиболее полно проявляется при независимости от принуждения субъективных интересов индивидов и особенно властных структур.

Э. Дюркгейм также убежден в объективном характере общественных изменений и причины их видит не в индивиде, а социальной среде. Институты науки, искусства, экономическая и иная деятельность человека развиваются вследствие необходимости приспособления к изменяющимся условиям не только физической, но и расширяющейся социальной среды. Увеличение плотности населения и объема общества вынуждает индивидов в целях самосохранения и выживания больше работать, больше напрягаться, больше специализироваться.

Однако люди не есть пассивные свидетели своей истории. Человеческая рефлексия в состоянии управлять движением причин изменений. Вместе с тем, «хотя общество ничто без индивидов – каждый из этих последних скорее продукт общества, чем виновник его». И общество не вторичный, а главный источник прогресса, оно — «реальность, которое такое же малое дело наших рук, как и внешний мир; мы, следовательно, должны приноровиться к ней, чтобы быть в состоянии существовать, и раз она изменяется, должны изменяться и мы». Французский ученый также, как Г. Спенсер, подчеркивает постепенность эволюционных изменений и говорит о «медленной эволюции».

Главные проблемы социологии, подчеркивает Дюркгейм, заключаются в исследовании того, «как сформировался политический, юридический, нравственный, экономический, религиозный институт, верование и т.д., а также какие причины их породили и каким полезным целям они соответствуют. Единственным инструментом для анализа этих феноменов в социологии является сравнительный метод.

Т. Парсонс в своей концепции эволюционных изменений выделяет наиболее важные для эволюционной перспективы процессы, «усиливающие адаптивную способность либо внутри общества путем порождения нового типа структуры, либо через культурное проникновение и вовлечение других факторов и комбинаций с новым типом структуры, внутри других обществ и, возможно, в более поздние периоды».

Американский социолог выделяет три необходимых компонента процесса эволюционных изменений – дифференциацию, интеграцию и усвоение специализированной системы ценностей. Первый означает, что некий элемент или система разделяется на элементы и системы (обычно две). Второй, что увеличение числа систем или элементов требует определенных усилий для координации их действий. И третий компонент процесса изменений связан с необходимостью приспособления общей системы ценностей для дифференцированной системы (элемента). Чтобы дифференциация вела к большей развитости системы, каждая отделившаяся система должна увеличивать адаптивную способность своей первичной функции.

Свою парадигму эволюционного изменения он иллюстрирует на примере развития организованного на родстве крестьянского хозяйства. Первоначально оно является и местом проживания и первичной единицей сельскохозяйственного производства. Постепенно этот набор ролей и коллективов дифференцируется, то есть большая часть работы делается в специализированных местах, а люди занятые в них являются также членами домашнего семейного хозяйства. Теперь уже глава семьи, работающий по найму в производящей организации, не может исполнять роль, определяемую родством, поэтому необходимо разработать систему авторитета на производстве, то есть создание фактора интеграции. Производственные и домашние коллективы должны быть скоординированы внутри более широкой, например, локальной, общественной системы. Адаптивное усиление требует, чтобы специализированные функциональные способности были свободны от предшествующих предписаний и были основаны на генерализованных ресурсах, свободных от аскриптивных источников. Необходимо также сформулировать специализированный образец ценностной системы, причем на более высоком уровне общности с тем, чтобы обеспечить более широкое многообразие целей и функций подразделений.

Парсонс убежден, что состояние любого общества является «многосоставной результирующей прогрессивных циклов, включающих эти (и другие) процессы изменений. Этот результат в контексте любого более общего процесса будет продуцировать веерообразный спектр типов, которые варьируются в соответствии с различными ситуациями, степенью интеграции и функциональным положением в более широкой системе». Причем в этом разнообразии некоторые общества будут склонны к дополнительному эволюционному развитию, другие, наоборот, будут блокированы внутренними конфликтами или иными помехами, что с трудом будут себя поддерживать или даже разрушаться. Но среди этих последних могут быть и общества, наиболее созидательные для порождения компонентов, имеющих долговременную значимость. Он верит, что среди разнообразия обществ возникнет «прорыв» процесса развития и, как он полагает, “процесс инновации всегда будет соответствовать нашей парадигме эволюционного изменения». Такой прорыв обеспечит обществу новый уровень адаптивной способности.

Парсонс не скрывает, что эволюционные изменения как увеличение адаптивной способности заимствованы им из теории органической эволюции. Вместе с тем, он подчеркивает, что не рассматривает эволюцию как простой, непрерывный, линейный процесс, хотя и претендует на вычленение неких общих уровней (стадий) продвижения. Он выделяет три обширных эволюционных уровня – первобытнообщинный, промежуточный и современный. Водоразделы между стадиями он производит на основе изменений в кодовых элементах нормативных структур. При переходе от первобытного к промежуточному обществу ключевую роль играет язык, а от промежуточного к современному – институционализация кодов нормативного порядка, присущего социетальной структуре и связанного с системой права.

Если письменность способствует независимости культурной системы, то закон содействует независимости нормативных компонентов социетальной структуры от принуждения политических и экономических интересов, а также от личностных, органических факторов и факторов физического окружения. Современные индустриальные общества занимают высшую ступень в схеме стадий Парсонса. Понятно, что они более дифференцированы, политическая и экономическая система отделены от религии и системы права. Их эффективность и жизнеспособность подтверждается тем, что они все более распространяются по миру, заменяя предшествующие типы общественного устройства.

Таким образом, согласно Парсонсу, социальная эволюция – это процесс прогрессирующей дифференциации социальных институтов. Главным фактором и условием эффективности изменений институтов является адаптивное усиление, то есть большая приспособленность новых институтов к выполнению своих функций, а, следовательно, к удовлетворению потребностей общества.

Хотя структурный функционализм и внес большой вклад в понимание эволюционного развития институтов и обществ, следует признать, что не все аспекты их воззрений принимаются другими учеными. Например, Э. Гидденс считает, что абсолютизация адаптации как фактора социальных изменений для социологии имеет малую ценность, и экстраполяция этого биологического явления на социальные процессы некорректна, так как в биологии оно имеет точный смысл и относится к способу, «при помощи которого случайно проявившиеся характеристики некоторых организмов содействуют их выживанию и влияют на гены, передаваемые от одного поколения к другому». Вместе с тем, на наш взгляд, нельзя и полностью исключить фактор адаптации в процессе трансформаций социальных институтов. Если институты возникают для удовлетворения потребностей людей, а потребности есть их реакция на окружающую природную и социальную среду, то внешние перемены так или иначе вынуждают человека пересматривать свои потребности и приспосабливаться к изменившимся условиям посредством, в том числе и институтов, организующих социальную жизнь. Другой вопрос, что, видимо, следует избегать абсолютизации этого фактора, так как он не является единственной причиной изменений.

На наш взгляд, пора также отказаться от классификации обществ подобно биологическим организмам по степени их сложности, а тем более выносить вердикты о безусловной замене более древних на современные. Необходимо признать и ценить уникальность и самобытность сохранившихся институтов и культур, чтобы не только избежать этноцентризма, но и понимать многообразие и пестроту существующих ныне обществ, в каждом из которых может случиться инновационный цивилизационный прорыв, и не исключено, что отличный от модели и траектории современных индустриальных обществ. Иными словами функционалисту Парсонсу можно было бы возразить словами функционалиста Дюркгейма, который предупреждал, что не нужно судить о месте, занимаемом обществом на социальной лестнице, по состоянию его экономики, так как она может быть только подражанием, копией и скрывать социальную структуру низшего вида. Надо отдать должное структурному функционализму (Б.Малиновский, А.Рэдклифф-Браун и др.), а также представителям циклических теорий (А. Тойнби, Н.Данилевский, П.Сорокин и др.), которые стали основателями плюралистической парадигмы культуры, признающей в отличие от эволюционных концепций множественность и индивидуальность мировых культур.

И, конечно же, несмотря на признание объективного характера эволюционных изменений, нельзя не признать того факта, что человек все более становится субъектом изменений социальных институтов. Убедительный, на наш взгляд, пример приводит Д. Норт который подчеркивает, что уничтожение института рабства, которое было прибыльным и жизнеспособным на протяжении многих веков, состоялось благодаря все растущему отвращению цивилизованных людей к собственности на человека. То есть, социально принятая некогда система была законным или конституционным образом упразднена не потому, что перестала быть эффективной, а вследствие невозможности сохранять свою легитимность вопреки общественному мнению, признавшему эти социальные отношения негуманными, а потому неправомерными. Это свидетельствует о том, что человечество все более начинает беспокоиться не только о выживании, адаптации или удовлетворении своих материальных потребностей, но и о ценностях более высокого порядка.

Парадигма социологических дефиниций

Макс Вебер считается родоначальником современных учений о социальном действии. Сама социология, по его глубокому убеждению, «есть наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие». Вебер определяет действие (независимо от того, проявляется ли оно вовне, например, в форме агрессии, или сокрыто внутри субъективного мира личности, подобно претерпеванию) как такое поведение, с которым действующий индивид или индивиды связывают субъективно полагаемый смысл. «Социальным» действие становится только в том случае, если по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него».

Для рассмотрения веберовской теории науки можно в качестве отправного пункта взять классификацию типов социального поведения. Парето исходит из антитезы: логическое – нелогическое. Что касается Вебера, то он исходит — хотя это и не классическая форма изложения — из подразделения понятия ценностно-рациональное (wertrational),аффективное. Или эмоциональное, и, наконец, традиционное.

Рациональный по отношению к цели, целерациональный поступок приблизительно соответствует “логическому” поступку Парето. Это действие инженера, который строит мост; спекулянта, который стремиться заработать деньги; генерала, который хочет одержать победу. Во всех этих случаях целерациональное поведение определяется тем, что субъект ставит перед собой ясную цель и применяет соответствующие средства для ее достижения.

Однако Вебер не утверждает, как Парето, что поступок, совершаемый с применением неадекватных способов из-за ошибочности в знаниях, нерационален. Целерациональность поступка определяется опытом субъекта, а не наблюдателя. Но таким должно быть скорее определение Парето.

Рациональный по отношению к ценности, ценностно-рациональный поступок совершил, например, немецкий социалист Лассаль, убитый на дуэли, или капитан, который утонул, отказавшись покинуть свое судно. Поступок оказывается ценностно-рациональным в таком случае не потому, что направлен на достижение определенной, внешне фиксируемой цели, а потому, что не принять вызова или покинуть тонущий корабль было бы бесчестием. Субъект поступает рационально, идя на риск не ради достижения внешне фиксируемого результата, а из верности собственному представлению о чести.

Поступок, который Вебер называет аффективным, обусловлен исключительно душевным состоянием или настроением индивида. Мать может ударить своего ребенка, потому что его поведение невыносимо, футболист наносит удар в ходе матча другому игроку, потеряв контроль над собой. В этих случаях поступок определяется не целью или системой ценностей, а эмоциональной реакцией субъекта в определенных обстоятельствах.

И наконец, традиционное поведение диктуется привычками, обычаями, верованиями, ставшими второй натурой. Субъект поступает по традиции, ему нет нужды ни ставить перед собой цель, ни определять ценности, ни испытывать эмоциональное возбуждение - он просто подчиняется укоренившимся в нем за долгую практику рефлексам.

Эта классификация типов социального поведения обсуждалась и уточнялась на протяжении полувека. Хочется подчеркнуть, что она некоторым образом освещает все умозаключения Вебера. Действительно, он не раз обращается к ней в своих трудах.

Социология - наука, восприимчивая к социальному поведению. Восприимчивость подразумевает осмысленность, которую субъект придает своему поведению. В то время как Парето судит о логичности поступков, ссылаясь на знания другого лица (наблюдателя), Вебер задается целью понять смысл, придаваемый каждым субъектом своему поведению. Осознание субъективных значений тех или иных поступков подразумевает необходимость классификации категорий или типов социального поведения. Оно приводит нас к пониманию структуры их осмысления.

Классификация типов социального поведения оказывает в определенной степени воздействие на веберовское толкование современной эпохи. Характерная черта мира, в котором мы живем, - рациональность. При первой оценке она соответствует расширению сферы целерациональных поступков. Хозяйственное предприятие - рационально, управление государством при помощи бюрократического аппарата - тоже. Все современное общество также стремится к целерациональной организации, а философская проблема нашего времени, проблема в высшей степени экзистенциалистская, заключается в том, чтобы определить, границы той части общества, где продолжает существовать и должно существовать поведение другого типа.

Наконец, эта классификация видов поступков связана с тем, что составляет дух философских размышлений Вебера, а именно понимание путей взаимодействия и размежевания науки и политики.

Термин «понимание» представляет собой классический перевод с немецкого verstehen. Идея Вебера заключается в сле­дующем: в области феноменов природы объяснить наблюдаемые закономерности мы можем только посредством математических по форме и характеру посылок. Другими словами, нам нужно объяснить явления суждениями, подтвержденными опытом, чтобы иметь ощущение, что мы их понимаем. Понимание, таким образом, носит опосредованный характер, оно достигается через понятия и связи. Что же касается человеческого поведения, то понимание в некотором роде оказывается непосредственным: профессор понимает поведение студентов, которые слушают его лекции, пассажир понимает, почему шофер такси не едет на красный свет. У него нет необходимости фиксировать, сколько водителей останавливаются у светофора, чтобы понять, почему они это делают. Человеческое поведение представляет собой внешне проявленную осмысленность, связанную с тем фактом, что люди наделены разумом. Чаще всего определенные осмысленные связи между действием и целями, между поступками одного и поступками другого индивида воспринимаются непосредственно. Социальное поведение содержит осмысленное построение, которое наука о человеческой действительности способна понять. Эта осмысленность ни в коей мере не означает, что социолог или историк постигли поведение интуитивно. Наоборот, они реконструируют их постепенно, используют тексты и документы. Для социолога субъективно подразумеваемый смысл воспринимается одновременно и как непосредственно понятный, и как вызывающий сомнение.

Понимание, по представлению Вебера, ни в коей мере не связано с какими-либо загадочными, заумными или сверхразумными способностями, сверхъестественными свойствами, не поддающимися логике естественных наук. Осмысленность поступка не является непосредственно, т.е. мы не можем понять сразу, без предварительного исследования, значение поведения других. Даже когда речь идет о наших современниках, мы почти всегда можем немедленно дать какую-то интерпретацию их поступков или их деятельности, но мы не можем знать без исследования и без доказательств, какая интерпретация правильна. Короче говоря, лучше сказать «внешне обнаруживается осмысленность», чем «непосредственная осмысленность», и вспомнить о том, что эта самая «осмысленность» по своей сути двусмысленна. Субъект не всегда знает мотивы своего поступка, исследователь еще меньше способен интуитивно постигнуть его: он должен искать, чтобы отличить истинные мотивы от правдоподобных.

Веберовская идея понимания в большой мере заимствова­на К. Ясперсом и отражена в работах, посвященных им в молодости психопатологии, а также в его «Трактате», который частично перевел Ж. П. Сартр. В центре внимания психопатологической концепции Ясперса - различение между объяснением и пониманием. Психоаналитик проникает в суть сна, улавливая связь между событием, имевшим место в детстве, и рожденным на этой почве комплексом, видит ход развития невроза. Таким образом, говорил Ясперс, осознаются внешние проявления смысловых значений, опыт пережитых событий. Но такому осознанию есть предел. Мы все еще очень далеки от понимания связи между тем или иным душевным состоянием и патологическим симптомом. Мы понимаем суть невроза, но не понимаем сути психоза. В какой-то момент осознание идеологических явлений исчезает. Кроме того, мы не понимаем рефлекторных действий. В общих чертах скажем, что поведение людей понятно в каких-то пределах; за этими пределами связи между душевным состоянием и физическим или психологическим перестают быть ясными, даже если они поддаются объяснению,

Это различие, по моему мнению, - отправная точка для мысли Вебера о том, что социальное поведение представляет собой для социолога обширную область деятельности в плане его понимания, сравнимого с тем, какого достигает психолог. Само собой разумеется, что социологическое понимание ни в коем случае не следует смешивать с пониманием психологическим. Автономная сфера социального понимания не покрывает сферы психологического понимания.

Основываясь на нашей способности понимать, мы приходим к выводу, что можем также объяснить единичные явле­ния без посредства обобщающих посылок.

Вопросы, на которых основывался Макс Вебер, разрабатывая свои концепции социологии религии, политики и современного общества, - экзистенциалистского порядка. Они касаются существования каждого из нас во взаимоотношениях с городом, с религиозной и метафизической истинами. Вебер спрашивал себя, каковы правила, которым подчиняется человек действия, каковы законы политической жизни и какой смысл может придавать человек своему существованию в этом мире; какова взаимосвязь между религиозными взглядами человека и его образом жизни; каково его личное отношение к экономике, государству? Веберовская социология находит свое вдохновение в экзистенциалистской философии, которая до начала всякого исследования несет в себе две отрицательные позиции.

Никакая наука не может научить людей, как им жить, или преподать обществу, как оно должно быть организовано. Никакая наука не сможет предсказать человечеству его будущее. Первое отрицание противопоставляет экзистенциалистскую философию Дюркгеймовой, второе - Марксовой.

Марксистская философия ошибочна, поскольку она несовместима с научной природой человеческого существования. Всякая историческая наука и социология имеют лишь частичное представление о реальности. Они не в состоянии предсказать нам заранее, что с нами будет, т.к. будущее не предопре­делено. Даже в том случае, когда некоторые события будущего предопределены, человек свободен в выборе; или отказаться от такого частичного детерминизма, или приспособиться к нему различными способами.

Разграничение между оценочным суждением и отнесением к ценностям ставит две другие фундаментальные проблемы.

Поскольку отбор и конструирование объекта науки зависят от вопросов, поставленных исследователем, то научные результаты внешне представляются обусловленными научными интересами ученого и окружающей его исторической обстановкой.

Вебер, как и Парето, считает социологию наукой, изучающей социальное поведение человека. Парето, ставя в центр своей концепции логические поступки, делает акцент на не­логических аспектах этих поступков, которые он объясняет или душевным состоянием, или тем, что они совершаются отбросами общества. Вебер, который тоже изучает социаль­ное поведение, делает акцент на понятии смысла пережитого или субъективного смысла. Его самое большое желание - постичь, как люди могли жить в отличных друг от друга обществах, при различных верованиях, как на протяжении веков они посвящали себя различного рода деятельности, связывая свои надежды то с потусторонним миром, то с существующим, одержимые то мыслями о спасении, то эконо­мическим развитием. Однако он пишет, что «высочайшие «цели» и «ценности», на которые, как показывает опыт, может быть ориентировано поведение человека, мы часто полностью понять не можем, хотя в ряде случаев способны постигнуть его интеллектуально; чем больше эти ценности отличаются от наших собственных, важнейших для нас ценностей, тем труднее нам понять их в сопереживании посредством чувствования, силою воображения».

Выход из создавшейся ситуации Вебер находит благодаря двум допущениям. Первое из них разводит обыденное сознание (или пристрастное отношение человека к тому, что является для него жизненно важным, практически полезным) и науку (или беспристрастное, объективное отношение исследователя к предмету анализа). Исследователь культуры, коим и называется у Вебера социолог, работает со вторым. Он выделяет «не общее для всех (изучаемых объектов), а значимое для всех (изучающих субъектов)». Таким образом, придание смысла как отнесение к ценности у Вебера находится вне сферы психологии, индивидуального переживания. Мы понимаем не самого действующего человека, а смысл его действия так, как его выявляет нам процедура отнесения к ценности.

Каждое общество имеет свою культуру в том смысле, ко­торый придают этому термину социологи-американцы, т.е. систему верований и ценностей. Социолог стремится понять бесчисленные формы существования людей, той жизни, которая может быть понятой только в свете системы верова­ний и знаний, какими живет рассматриваемое общество.

Парадигма социологического поведения

Авторы теории социального обмена, американские социологи Джордж Каспар Хоманс, Питер Микаэл Блау считают, что поведение людей есть не что иное, как постоянный обмен ценностями, как материальными (деньги, товары и т. д.), так и нематериальными (уважение, дружба и т. д.). Люди взаимодействуют только исходя из определенной) интереса, прямой обмен между ними обеспечивается личными обязательствами, необходимостью отвечать взаимностью на оказываемые услуги. В случае, когда обе стороны получают выгоды от сотрудничества, происходит укрепление социальных связей между ними. Дж. Хоманс формулирует основополагающий принцип взаимодействующих людей: чем больше вознаграждается определенная деятельность человека, тем чаще он ее повторяет. Согласно теории, оценка сторонами меры возврата своего вклада основывается на прошлом опыте социального обмена. Именно прошлый опыт формирует ожидания своеобразной «нормы поведения». Нарушение ожиданий со стороны одною из участников взаимодействия влечет за собой разочарование и агрессивную реакцию. Авторы теории отмечали, что отношения сторон в процессе обмена часто бывают неравными, — один партнер проигрывает по сравнению с другим. Этим они объясняют существование в обществе неравенства и статусных различий между людьми. Постоянное одностороннее предоставление важных благ — основной источник власти. Человек, контролирующий, к примеру, услуги, которые люди не могут получить больше нигде, может обрести власть над другими

Авторы символического интеракционизма (от англ. interaction — взаимодействие), американские ученые Дж. Мид и Герберт Блумер (род. в 1900), рассматривают взаимодействие между людьми как непрерывный диалог, в ходе которого его участники наблюдают, осмысливают намерения друг друга и реагируют на них. Для осмысления поступков и намерений каждому из субъектов при их взаимодействии необходимо «принять роль другого». Такое взаимодействие осуществляется с помощью символов (от греч. symbolon — условный знак), жестов (телодвижений, что-то выражающих или сопровождающих речь), которым придается определенное значение. На основе интерпретации символов и жестов вырабатывается ответная реакция, выполняется то или иное действие. Взаимодействие становится возможным благодаря тому, что люди придают одинаковое значение данному символу. Когда кто-то хмурится, мы понимаем, что человек чем-то недоволен, а если он смеется, мы пытаемся разгадать причину его радости. Мы способны на это, потому что нас с детства учат придавать значение определенным жестам и символам. Мы «разгадываем» намерения других людей, анализируя их поступки, опираясь на свой прошлый опыт в подобных ситуациях. Важнейшим из символов, по Дж. Миду, является язык (система звуковых средств). Язык- как форма общения обладает значительными преимуществами: в словах формируются общие понятия, оказывающие одинаковое воздействие на различных индивидов.

Социальная жизнь, по мнению авторов теории, есть непрерывный процесс, приспособления, взаимной подгонки участниками своего поведения к поведению других. Теории социального обмена и символического интеракционизма пытаются рассмотреть общество как результат действующих и понимающих друг друга индивидов, объединенных в группы.

Парадигма социально-исторического детерминизма

Принципиальный вопрос, имеющий для социологии первостепенное значение, - это вопрос о взаимодействии материальных и духовных ценностей в жизни общества.

Маркс выдвинул и обосновал ту незави­симую переменную, которая, по его мнению, играет реша­ющую роль, -способ материального производства. При этом он отстаивал положение о первичности бытия по от­ношению к общественному сознанию не в смысле появле­ния во времени сначала первого, а затем второго, а в пла­не признания решающей роли первого в процессе взаимо­действия. Отправным пунктом анализа всех обществ для Маркса являлось выяснение состояния производительных сил, научного и технического знания, материальных отно­шений между людьми. Идеи же, субъективные чаяния лю­дей отражение прежде всего этих отношений и поэтому не могут выступать в качестве главного, решающего фак­тора общественных перемен. «Способ производства мате­риальной жизни, - отмечал Маркс в работе «К критике политической экономии (Предисловие)», - обусловлива­ет социальный, политический и духовный процессы жиз­ни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их созна­ние».

Пожалуй, никакое другое положение, как это (ив про­шлом, и ныне), не подвергается самой интенсивной крити­ке, что Маркс исходит из экономического детерминизма, т.е. объясняет возникновение определенных социальных структур и отношений, политических и культурных инс­титутов всецело из тенденции экономического развития, хотя в жизни сплошь и рядом можно наблюдать обратные связи, ибо отмеченные явления сами воздействуют на эко­номику, на характер реального производства.

Можно соглашаться или нет с оппонентами Маркса, од­нако очевидно, что резкое акцентирование роли способа производства материальной жизни вольно или невольно умаляет значимость культурных, духовных, религиозных ценностей в развитии общества. Следует заметить, что многие со­ветские и другие последователи марксизма столь абсолю­тизировали эту марксову мысль, что вовсе игнорировали важную роль культурных ценностей. Вместе с тем в высказываниях самого Маркса, никак не про­сматривается стремление свести действие всех факторов общественной жизни лишь к одному - экономическому, не отрицается их взаимодействие. Более того, при жизни сам Маркс всячески открещивался от экономического де­терминизма, заявляя, что нельзя трактовать экономиче­скую необходимость так, будто лишь она является актив­ным фактором, а все остальное - лишь пассивное следст­вие.

Маркс был первым социологом, который рассматривал общество как объективную саморазвивающуюся реальность. Источником этого саморазвития являются противо­речия и конфликты прежде всего в материальной жизни. «На известной ступени своего развития, - пишет он, - ма­териальные производительные силы общества приходят в противоречия с существующими производственными от­ношениями, или - что является только юридическим вы­ражением последних - с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм раз­вития производительных сил эти отношения превращают­ся в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной револю­ции… Сознание надо объяснять из противоречий матери­альной жизни, из существующего конфликта между обще­ственными производительными силами и производствен­ными отношениями».

Следует обратить внимание на три принципиальных. Движущей силой развития общества вы­ступает противоречие между производительными сила­ми и производственными отношениями. Социальная ре­волюция - есть не политическая случайность, а зако­номерное проявление исторической необходимости. Со­знание людей отражает реальные жизненные противо­речия. Иными словами, независимо от субъективных же­ланий отдельных людей, правящих верхов массы думают и действуют в зависимости от характера противоречий прежде всего в материальной жизни. Изменяются проти­воречия и конфликты - соответственно изменяются фор­мы мышления людей, происходит переоценка ценностей. Если постоянно не учитываются материальные интересы масс, если противоречия нарастают и углубляются, то воз­никает революционное сознание, приводящее массы в движение, и через социальную революцию происходит ра­дикальное изменение, качественное обновление обще­ственных отношений.

Такой взгляд на общество вошел в историю обществен­ной мысли как диалектический материализм. Он был при­менен Марксом к конкретному анализу капитализма его времени. «Буржуазные производственные отно­шения, - отмечал он, - являются последней антагонисти­ческой формой общественного процесса производства, анта­гонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных ус­ловий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной форма­цией завершается предыстория человеческого общества».

Итак, по Марксу, на определенном уровне развития производительных сил буржуазные отношения становятся препятствием на пути прогресса, которое устраняется в результате социальной революции. Вместе с тем, в по­следние годы жизни Маркс искал и альтернативные вари­анты, имеющие прямое отношение к социологическому анализу возникающих новых реалий капиталистического строя. Так» в третьем томе «Капитала» он отмечал серьез­ные трансформации в самом способе производства капита­листического общества. Приведем некоторые, на наш взгляд, наиболее значимые выдержки, которые так и не были подвергнуты серьезному научному анализу в догма­тических версиях марксизма. «Образование акционерных обществ. Благодаря этому: 1. Колоссальное расширение масштабов производства и возникновение предприятий, которые были невозможны для отдельного капиталиста. Вместе с тем такие предприятия, которые раньше были правительственными, становятся общественными. 2. Ка­питал, который сам по себе покоится на общественном способе производства и предполагает концентрацию средств производства и рабочей силы, получает здесь не­посредственную форму общественного капитала (капита­ла непосредственно ассоциированных индивидуумов) в противоположность частному капиталу, а его предприя­тия выступают как общественные предприятия в противо­положность частным предприятиям. Это - упразднение капитала как частной собственности в рамках самого ка­питалистического способа производства. 3. Превращение действительно функционирующего капиталиста в простого управляющего, распоряжающегося чужими капиталами…»

Проблемы эти Маркс успел лишь наметить. Но даже одно их упоминание свидетельствует, что социолог осоз­нал возникновение качественно нового общества, к кото­рому нельзя некритически применять характеристики традиционного капитализма. Отнюдь не случайно уже по­сле смерти Маркса Энгельс с особой силой подчеркивал, что в социологии марксизма ценны не те или иные отдель­но взятые положения, а диалектико-материалистический — подход к анализу общества.

Социологическая теория марксизма включает в себя системный анализ классов, социальных отношения и классовой борьбы. По Марксу, принадлежность человека к классу, его социальные интересы обусловлены прежде всего экономическими отношениями. Во всех из­вестных ему обществах характер этих отношений был та­ков, что социальное положение подавляющего большинст­ва индивидов довольно жестко регламентировалось от мо­мента их рождения и до самой смерти. Такое положение вещей в принципе не исключало определенную социаль­ную мобильность. Но она ограничивалась лишь отдельны­ми индивидами, что не оказывало существенного влияния на социальную жизнь в целом. Классовое деление приво­дило к тому, что одни группы людей благодаря своему со­циальному положению имели материальные, политиче­ские и иные привилегии, другие, напротив, лишались не­обходимого для существования и выживания. В социаль­ной поляризации Маркс видел источник антагонизма классов, глубинную причину классовой борьбы. Таким об­разом, по Марксу, люди являются продуктом общества и прежде всего объективного положения в процессе произ­водства. Но, будучи вовлеченными в классовую борьбу, они становятся сами творцами общества. Таков общий взгляд на классы и классовую борьбу, который, однако, для Маркса никогда не был догмой и существенно коррек­тировался сообразно изменению социальных реалий.

В работах начального периода Маркс акцентирует жест­кую социальную дифференциацию, характер которой приводил к рельефно выраженному делению всех людей на две группы - угнетателей и угнетаемых, а классовая борьба трактуется им не иначе как сердцевина историче­ского процесса. С этих позиций социолог характеризует современное ему капиталистическое общество как обще­ство антагонистическое - буржуазия и пролетариат явля­ются основными силами, которые вступают в непримири­мую борьбу друг с другом. Кроме указанных классов, в ка­питалистическом обществе есть еще много промежуточных групп - ремесленники, торговцы, крестьяне и другие.

В последующих работах - «Классовая борьба во Фран­ции» «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» - Маркс более обстоятельно анализирует социальную структуру капиталистического общества, выделяя промышленную, финансовую, торговую, мелкую буржуазию, крестьянст­во, пролетариат и люмпен-пролетариат. При этом он вво­дит уточняющие критерии класса, отмечая не только от­ношение к средствам производства, но и общность дея­тельности, способов мышления и образа жизни. Особенно важно для вычленения класса, по мнению Маркса, - осознание принадлежности к социальному единству, ощу­щение отличных интересов от интересов других групп, на­личие воли к совместным действиям. Он подчеркивал, что различие классовых интересов проистекает не из субъек­тивного мышления индивидов, а из их объективного поло­жения в обществе и, прежде всего, в процессе производства. Люди могут не осознавать своих классовых интересов и, тем не менее, руководствоваться ими в своих действиях.

Парадигма жизненных миров

Иной раз при общении с близкими людьми мы переживаем недоумение, даже отчаяние и возмущение: «Неужели ты не понимаешь! Ну как ты не можешь понять таких простых вещей!» А если вдуматься, то следовало бы удивиться не тому, что нас не понимают, а тому, что нас все-таки могут понимать другие люди. Ведь мысли и чувства, наполняющие нас, невозможно просто взять и передать другому человеку, как вещь. Поскольку мышление индивида не может быть отчуждено и передано в пользование другому, каждый вынужден сам учиться понимать мир. Но где гарантия, что у каждого из нас в результате индивидуального опыта сложится сходное видение и понимание мира? Не получится ли так, что два человека, глядя на «один и тот же» предмет, увидят и поймут его по-разному, или, произнося какое-то слово, вложат и «извлекут» из него разный смысл? Если бы каждый индивид видел мир совершенно «по-своему», мы не понимали бы друг друга, и невозможно было бы существование коммуникации и человеческого общества.

Если же мы все-таки понимаем друг друга (и общество существует), значит, есть какие-то «механизмы», приводящие наши мысли и чувства к «общему знаменателю», обеспечивающие интерсубъективность , т.е. общность восприятия и понимания мира у множества индивидов. Мы рассмотрим, каким образом объяснял существование интерсубъективности Альфред Шюц (Schutz, 1899-1959) – австро-американский философ и социолог, основатель феноменологической социологии.

Один и тот же объект имеет разные значения для меня и для любого другого человека, – отмечал Шюц. – Дело в том, что, во-первых, я воспринимаю объект «здесь», а другой – «там», т.е. мы видим под разными углами зрения; во-вторых, «ситуация», в которой я воспринимаю объект, отличается от «ситуации» другого человека. Шюц имеет в виду, прежде всего, «биографическую детерминацию ситуации» (это значит: мое видение обусловлено моим единственным и неповторимым жизненным опытом).

И все же в повседневной жизни мы обычно не вникаем в такие «тонкости», а просто безрассудно верим в то, что другой человек видит мир, в общем, так же, как и я. Шюц полагает, что мы в своих действиях по отношению к другим людям исходим из неявного допущения тезиса о «взаимозаменяемости перспектив» (моей и другого). Этот тезис, в свою очередь, опирается на два постулата: 1) постулат взаимозаменяемости точек зрения – я верю, что, поменявшись местами с другим человеком, заняв его «здесь», я увижу вещи так же, как и он; 2) постулат совпадения систем релевантностей 41 – я верю, что другой человек при определенных обстоятельствах будет оценивать эти обстоятельства так же, как и я, и будет выделять и выбирать для достижения определенной цели такие же средства.

Эти два постулата позволяют «идеализировать» объекты и явления и представлять их не как уникальные (разные с точки зрения разных индивидов), а как типичные. «Взаимность перспектив, – писал А.Шюц, – ведет к формированию такого знания, которое выступает как знание «каждого», оно представляется объективным и анонимным». Таким образом повседневное мышление «усредняет» и типизирует видение мира.

Очевидно, мое понимание другого основано на моей самоинтерпретации, истолковании самого себя. Я приписываю действиям другого, прежде всего, те смыслы и мотивы, которыми руководствовался бы я сам при совершении подобных же действий. Если же я сам подобных действий не совершаю, то пытаюсь припомнить некоторый тип личности, которому свойственны подобные действия, а затем приписываю наблюдаемому мной другому такие мотивы, которые, насколько мне известно, характерны для данного типа личности. Таким образом, «другой и его действия <…> объясняются <…> как простые примеры, образчики данного типа личности». Отсюда Шюц заключает: «Нам никогда не удается «схватить» индивидуальность человека в его уникальной биографической ситуации». Понимание другого всегда приблизительно, «притянуто» к некоторому уже известному нам «типу».

Эта «приблизительность» понимания может иметь разные степени. Мы стремимся уточнить, углубить свое понимание другого до тех пор, пока достигнутая степень не покажется нам достаточной. Мера этой достаточности понимания определяется нашей возможностью достичь при данном уровне понимания другого некоторой практической цели.

Несмотря на приблизительность понимания других людей, мы, как полагает Шюц, в определенном смысле знаем друг о друге все-таки больше, чем о себе. В повседневной жизни человек не занимается объяснениями явлений мира и себя самого, а понимает все это в непосредственной данности. Если же он пытается разобраться в своих переживаниях (т.е. занимается рефлексией), то предметом рефлексии могут быть только уже бывшие переживания, а не сиюминутные (ведь чтобы сделать свое переживание предметом , своего рассмотрения, нужно отстраниться от него). Таким образом, акт рефлексии всегда схватывает только мое прошлое. Зато другой человек с его переживаниями и их «объективациями» (проявлениями) дан мне в восприятии и непосредственном понимании прямо «сейчас». Сам же другой не видит себя в своем «сейчас» (как и я не вижу себя «сейчас»), но зато непосредственно видит меня. Значит, Я и Ты в некотором специфическом смысле «одновременны», мы сосуществуем, наши потоки сознания пересекаются в «сейчас». В своем настоящем мы познаем настоящее друг друга, но не можем вместе с тем постигать свое собственное настоящее. «Это настоящее, общее для нас обоих, есть чистая сфера Мы… – замечает Шюц. – Мы соучаствуем безо всякой рефлексии в живой одновременности Мы, в то время как Я появляется лишь в рефлективном повороте к самому себе… Мы не можем схватить наше собственное действие в его актуальном настоящем, а постигаем лишь те его моменты, которые уже прошли. Но действия другого мы переживаем в их живом свершении».

Таким образом, ссылаясь на пересечение в одновременности потоков сознания нескольких индивидов, Шюц дает объяснение природы интерсубъективности.

Понимание индивидом других людей зависит от характера его отношений с ними. Шюц выделяет два типа отношений: «мы – отношения» и «они – отношения». «Мы-отношениями» связаны «со-общинники», т.е. группа индивидов, сосуществующих в одном пространстве, наблюдающих жизнь друг друга, знакомых более или менее с «биографическими ситуациями» друг друга. В «мы-группах» возможно постижение другого человека в его уникальности, в неповторимой биографической ситуации (хотя она известна другим лишь фрагментарно).

«Они-отношения » свойственны «современникам», которых мы не знаем в их уникальной биографической ситуации, а потому, при встрече с ними, истолковываем их поведение исходя из типических моделей. Таким образом, в отношениях «современников» партнер воспринимается прежде всего как идеальный тип, а в отношениях «со-общинников» он может выступать и личностью. Эти два типа отношений не изолированы друг от друга, а являются как бы двумя полюсами, между которыми выстраивается множество вариаций. В тех же самых «мы-группах», где возможно восприятие уникальной индивидуальности, порождаются и «типизирующие идеализации»: в «мы-группах» бытуют «самоочевидные» (несмотря на их противоречивость) истины, тут благодаря родителям, учителям, друзьям передаются унифицированные, типизированные воззрения на мир.

На основании своих исследований феномена коммуникации А.Шюц утверждал, что мир человеческого индивида – это изначально интерсубъективный мир культуры, что мои представления о мире – «не только мое личное дело; они изначально интерсубъективны, социализированны».

Идеи А.Шюца получили широкое распространение в 60-70-х годах и послужили исходным пунктом множества концепций, таких как «структурная социология» (Тириакьян), социология знания (Бергер, Лукман), этнометодология (Гарфинкель), когнитивная социология (Сикурел), многочисленные версии социологии повседневности.

Заключение

Парадигмы дают возможность отбирать наиболее существенные, «па-радигмальные» имена, понятия, принципы, теории, школы, направления, методы и т. п., оставившие глубокий след в развитии науки. Они же слу­жат критериями периодизации истории социологии, обозначая временны е границы, начало и конец той или иной эпохи в развитии социологичес­кого знания. Примеры парадигмальных понятий в истории социологии: «прогресс», «эволюция», «структура», «функция», «институт», «ста­тус»; примеры парадигмальных теорий, теоретических направлений и школ: эволюционизм, биоорганическая школа, функционализм, теория обмена; примеры парадигмальных имен в истории социологии: , Эмиль Дюркгейм, Макс Вебер, Питирим Сорокин, Роберт Мертон.

Чем парадигмы удаленней от нас во времени, тем более бесспорным и очевидным выглядит их «парадигмальный» характер. И наоборот, чем они ближе к современности, тем больше расхождений внутри научного сооб­щества, тем сложнее определить, является ли парадигма парадигмой.

Хотя совершенно исключить элементы произвольности невозможно и при «парадигмальном» подходе к истории социологии, здесь они ми­нимизированы благодаря тому, что в качестве критерия отбора и изуче­ния тех или иных фактов истории науки берутся не субъективные пред­почтения историка, а общепризнанные в научном сообществе достижения. Это позволяет давать достаточно полную и адекватную картину разви­тия социологического знания.

Несмотря на все расхождения, научные дискуссии, теоретические баталии, всегда существует определенный набор понятий, теорий, кон­цепций, признаваемых если не всем научным сообществом, то преобла­дающей его частью. Даже самые непримиримые научные противники зачастую «втянуты» в общий круг парадигмальных представлений и бывают гораздо ближе друг к другу в постановке и решении ряда про­блем, чем им самим это кажется. История социологии знает немало при­меров такого рода.

Следует также иметь в виду, что существует различная степень универ­сальности, признанности тех или иных научных представлений: от полно­стью общепринятых до исповедуемых в очень узком кругу приверженцев.

Отмеченные парадигмальные представления, определяющие способы постановки и решения научных проблем в данный исторический период, составляют некоторый каркас историко-социологического знания. Но этого недостаточно. Как и во всякой истории, нам важно и интересно знать не только общее, но и специфическое, не только повторяющееся, но и неповторимое, не только универсальное, но и уникальное в развитии социологии. Воссоздание деталей, штрихов к портретам «парадигмальных» социологов, школ, направлений и т. п. может иметь существен­ное значение для понимания глубинных тенденций истории науки, осо­бенно гуманитарной. Многие серьезные, радикальные трансформации в науке нередко начинаются именно с незаметных изменений в деталях.

Парадигмы не возникают в готовом виде, они постепенно формиру­ются, эволюционируют, складываются в систему представлений, с тем чтобы со временем смениться другими парадигмами или быть допол­ненными ими. Поэтому без изучения тех стадий формирования и разви­тия научных представлений, когда они еще или уже не являются пара­дигмами, картина истории социологии будет неполной. Кроме того, даже заведомо «тупиковые» (с теперешней точки зрения) маршруты, прой­денные социологической мыслью в стороне от магистральных дорог, могут оказаться чрезвычайно важными и поучительными для дальнейшего раз­вития социологического знания.

Исходная теоретическая модель постановки проблем, методов их исследования и решения. Впервые это понятие ввел американский специалист в области развития научного знания Т. Кун, который считал, что говорить о парадигме можно лишь в том случае, когда одна достоверная теория господствует над всеми остальными и все научное сообщество согласно с правильностью ее постулатов. Это коллективная познавательная установка (модель), посредством которой целое поколение ученых выстраивает и интерпретирует накопление новых фактов, не укладывающихся в иные модели. Другим условием существования научной П. в с. является ее способность объяснять сущностные аспекты реальной действительности. Согласно Т. Куну, ученые работают в рамках П. в с., которые являются общими способами видения мира и на основании которых определяется то, какого рода научной работой следует заниматься и какого рода теории являются приемлемыми. Однако со временем выявляется ряд аномалий, которые не могут быть решены в рамках существующей П. в с. Кун называет это моментом внезапного перелома, когда старая парадигма сменяется новой. В социологии это связано с появлением новой социологической школы. Каждая из школ относительно самодостаточна и использует собственные методы и теории. В социологии сложились и завоевали признание четыре П. в с. Их возникновение связано с именами К. Маркса, Э. Дюркгейма, М. Вебера, Б. Скиннера. Соотвественно это парадигма в социологии: социально-исторического детерминизма, социальных фактов, социальных дефиниций и социального поведения. В рамках существующих научных П. в с. в ходе исторического развития сложились общеметодологические (концептуальные) подходы к анализу общества. Они характеризуются непосредственной направленностью на изучаемый объект, своеобразием исходных принципов анализа, акцентом на той или иной стороне рассматриваемого явления. Концептуальные подходы – совокупность общеметодологических принципов анализа общества, непосредственно направленных на изучаемый объект. В основе каждого из научных подходов лежит специфический исходный принцип рассмотрения социальных проблем, процессов и явлений, поэтому наличие разнообразных концептуальных подходов в социологии свидетельствует о плюрализме социологического знания.

Парадигма в социологии “социальных фактов” интепретируется в социологии с позиций структурно-функциональной, системной и конфликтной теорий. П. в с. “социальных дефиниций” включает теории социального действия, символического интеракционизма, феноменологической социологии, этнометодологии. П. в с. “социального поведения” трактует социальную реальность с позиции теории социального бихевиоризма (бихевиористкой социологии) и теории социального обмена. П. в с. “социальных фактов”, структурный функционализм и теория социальных конфликтов широко использует понятия “согласие и конфликт”, сосредоточивая внимание на социальной обусловленности отношений и процессов. Целостность социальной системы достигается посредством процесса интеграции общепринятых социальных ценностей и норм, что означает постоянное упорядочение и сведение всего многообразия функций различных социальных систем в единую и строго организованную систему социального порядка. Так, в русле П. в с. социальных конфликтов особое внимание уделяется изучению не порядка, а социальных изменений, возникающих в результате борьбы за удовлетворение первичных потребностей через постоянный конфликт в обществе. В П. в с. “социальных дифиниций” наиболее значимой до сих пор остается теория социального действия, основы которой заложили М. Вебер, Т. Парсонс и Р. Мак-Айвер. Особое место в изложении основных принципов этой теории занимает наследие Т. Парсонса. Он дал ответ на вопрос, какие аспекты взаимодействия способствуют стабильности системы, что представляют собой выполняемые ими функции по поддержанию функционирования социальной системы, а также обобщил условия порядка и стабильности социальной системы. В рамках теории интеракционизма отправным пунктом является теоретическое наследие М. Вебера (где основной упор делается на символический, коммуникационный аспект общественной жизни). В числе предшественников символического интеракционизма были Г. Мид, Ч. Кули, У. Томас и др. Среди современных западных социологов широкой известностью пользуется Чикагская школа во главе с Г. Блумером, автором самого термина “символический интеракционизм”.

Формирование феноменологической теории в социологии связано с именами Э. Гуссерля, А. Щюца, Г. Гарфинкеля. Системное изложение теория получила в работе П. Бергера и Т. Лукмана. Важным ответвлением феноменологической теории является этнометодология, получившая статус самостоятельной социологической теории под определяющим влиянием трудов И. Гофмана. Этнометодология исходит из того, что, вступая во взаимодействие, каждый индивид имеет представление о том, как будет или должно протекать это взаимодействие. Эти представления организуются в согласии с нормами и требованиями, отличными от норм и требований общепринятого рационального суждения.

В П. в с. “социального поведения”, психологическом редукционизме и теории обмена рассматриваются аспекты психологического бихевиоризма. Р. Бегесс, Д. Бишелл сводят социальное поведение к поведению психологическому и используют для его описания биологические и психологические понятия. В теории социального обмена, возникновение которой связано с публикацией книг Д. Хоманса и П. Блау, индивид рассматривается как организм с биологическими потребностями, ищущий вознаграждения. Современный психологический подход многовариантен. Одно из центральных мест в нем занимает психоанализ, основы которого разработал З. Фрейд. Психоанализ ставит в центр психологических исследований бессознательные психические процессы и мотивации, в частности, вытеснение аффективных переживаний человека в сферу бессознательного, что непосредственно сказывается на поведении личности. К позитивистски ориентированным концептуальным подходам примыкает метод структурно-функционального анализа. Он ориентируется на рассмотрение общества как целостности, обладающей сложной структурой, каждый элемент которой имеет определенное назначение и выполняет специфические роли (функции). Деятельность элементов рассматривается в их взаимосвязи со структурной организацией общества.

Глубокую традицию имеет антропологический подход, основанный на видении истоков коллективистской сущности человека. Этот подход требует изучения обусловленности социальной жизни природными качествами человека, его потребностями в пище, одежде, жилище, безопасности, свободном существовании, общении, духовном развитии и т.д. Известное сходство с антропологическим методом в требованиях ориентироваться в исследованиях на человека имеет психологический подход. Однако в отличие от антропологизма он имеет в виду не человека вообще как представителя рода, а конкретного индивидуума, взятого в его непосредственном окружении. Психологический метод ориентирован на изучение механизмов поведения индивида, индивидуальных качеств, черт характера, а также типичных механизмов психологических мотиваций.

Системный подход состоит в рассмотрении социальной системы общества как особого механизма, тесно связанного с окружающей средой. Всестороннее изучение внешних и внутренних взаимосвязей и взаимодействий различных социальных образований и их адаптационных свойств и составляет главную познавательную проблему в рамках данного подхода. За сравнительно небольшой срок своего существования (с 1950–1960-х гг.) системный подход показал свою конструктивность и представлен в разнообразных теориях политических систем. Исследование динамичных аспектов явлений и процессов общества связано с использованием деятельностного подхода, который предполагает рассмотрение индивида через призму специфического вида деятельности как циклического процесса, имеющего последовательные стадии.

Понятие «парадигма » в социологии.

Макросоциологическая парадигма.

Микросоциологическая, интерпретативная парадигма (модель «социального действия и процесса»).

Проблема мультипарадигмальности в социологии.

Интегративные теории.

Теоретическая социология как «дискурсивная парадигма».

1. Понятие «парадигма» в социологии

Структура и характер научного содержания современной социологии невозможно понять без учёта того, что помимо дифференциации по видам и аспектам исследовательской деятельности, в социологии существуют различия между принципиальными теоретическими подходами , которые определяют стратегию и направляют ход исследования, т.е. дают ответы на вопросы:что ,как изачем исследуется. Эти различия проявляются в существовании внутри социологии конкурирующих школ и направлений исследования, обозначаемых по принадлежности к той или иной концептуальной традиции: социология позитивизма, исторический материализм, интерпретативная социология феноменологическая социология и др.

Основой для развития и существования в социологии разных научных направлений является приверженность социологов различным парадигмам .

Понятие «парадигма » (от лат.paradeigma – пример, образец) было введено американским историком и социологомТомасом Куном (1922-1994). В ставшей знаменитой книге «Структура научных революций » (1962) Кун назвал парадигмами научные концепции, достаточно беспрецедентными для того, чтобы на длительное время привлечь группу сторонников и в то же время достаточно открытыми, чтобы новые поколения учёных могли в рамках этих концепций найти для себя проблемы, требующие решения.

Парадигма включает в себя:

общие представления о предмете исследования , его принадлежности кобществу ,человеку ;

способы познания , которые являются необходимыми, обязательными и эффективными;

технику исследования , т.е. конкретныепроцедуры;

понятийный аппарат , описывающий предмет.

Парадигма претендует на универсальность описания иобъяснения исследуемых явлений и процессов. Парадигма опирается на труды классиков и использует концепции применения данной парадигмы.

Переход научного сообщества от одной парадигмы к другой лежит в основе научных революций . Смена парадигмы приводит к тому, что учёные видят мир своих исследовательских проблем в ином свете.

Парадигма в социологии – это концепция, принятая в данном научном сообществе в качестве образца постановки и решения исследовательской задачи.

В социологии (как, впрочем, и в ряде других наук) парадигмы всегда включали в себя несколько теорий и их разновидностей, очевидно, поэтому «социальное » имеет гораздо большее многообразие проявления взаимосвязей изучаемых ими предметов и явлений, не носит столь жёсткого характера. Кроме того, могут быть разные отправные подходы анализа общественных явлений, что проявляется в своеобразии методики и техники исследования.

Следовательно, каждая социологическая парадигма избирательна в плане оценки факторов общественного развития. Именно поэтому ни одна из парадигм не даёт всеобъемлющего анализа общества, хотя и вносит свой конкретный и частичный вклад в его понимание. Каждая парадигма характеризуется также приоритетностью рассмотрения тех или иных сторон социокультурных реалий, своеобразием анализа поведения людей.

Все социологические парадигмы по характеру принципиальных методологических подходов к анализу общества можно разделить на три большие группы.

Первую группу образуют структурно-функциональные и конфликтологические парадигмы (илимакросоциологические парадигмы).

Вторую группу парадигм составляют интерпретативные концепции микроуровнего изучения человеческого поведения (микросоциологические парадигмы).

Третья группа – интегральные (объединительные) парадигмы (мультипарадигмальность ).

Что касается последней группы парадигм, то идею мультипарадигмальности (или полипарадигмальности) впервые обосновал в середине 70-х годов XXвека известный американский социологДжордж Ритцер .Мультипарадигмальность означает, что парадигмы, созданные ранее, с появлением новой парадигмы не исчезают, а продолжают существовать наряду с новой. Вследствие этого увеличивается концептуальное разнообразие, что позволяет описывать и объяснять различные аспекты таких сложных явлений и процессов, каковыми являютсясоциальные феномены . Напомню, чтоконцепция – это научная теория в определённой отрасли знания с собственным понятийным аппаратом, гипотезами и методами, описывающая и объясняющая какую-либо часть человеческого мира.

Парадигма – это совокупность основных положений и принципов, лежащих в основе той или иной теории, обладающих специальным категориальным аппаратом и признающихся группой ученных. Впервые термин «парадигма» ввел в научный оборот американский философ и историк науки Т. Кун. На сегодняшний момент не существует общепринятых представлений о системе социологических парадигм. В западной социологической мысли сегодня выделяется шесть основных парадигм: функционализм, теория конфликта, теория обмена, символический интеракционизм, этнометодология, неомарксизм.

Парадигма социального конфликта. Теория конфликта, основоположником которой считается Георг Зиммель, в социологии разрабатывалась целым рядом исследователей: Р. Дарендорфом (ФРГ), Л. Козером (США), К. Боулдингом (США), М. Крозье, А. Турэном (Франция), Ю. Гальтунгом (Норвегия) и др. Сторонники данной теории рассматривают конфликт как естественное явление социальной жизни.

Его основой является объективно существующая в обществе социальная дифференциация. Конфликт выполняет в обществе стимулирующую функцию, создавая предпосылки для развития общества. Однако не все конфликты играют в обществе позитивную роль, поэтому на государство возлагается функция контроля над конфликтами, чтобы они не перерастали в состояние повышенной социальной напряженности.

Теория социального обмена . Наиболее интенсивно эта парадигма развивалась американскими исследователями Скиннером, Дж. Хомансом, П. Блау, Р. Эмерсоном. Суть их позиции заключается в том, что в процессе взаимодействия люди обмениваются различными экономическими и социальными ценностями – товарами, услугами, ресурсами. При этом возникают соответствующие модели поведения, которые становятся предметом изучения.

В основе анализа возникающих отношений лежат идеи социального бихевиоризма: поведение человека рассматривается по схеме: стимул-реакция. При этом подчеркивается, что (1) в центре внимания находятся не врожденные инстинкты, а поведенческие модели, (2) обсуждаются не проблемы сознания, а факторы, задающие определенный характер поведения, (3) сами построения носят прагматический характер, то есть ориентированы на выработку соответствующих технологий поведения. В качестве примера можно привести один из постулатов Дж. Хоманса: постулат успеха - «из всех возможных действий людей, чем больше вознаграждается конкретное действие индивида, тем более вероятно, что индивид воспроизведет его снова». Данная концепция является промежуточной между макросоциологическими и микросоциологическими парадигмами. Именно в этом и заключается ее главная ценность.

Символический интеракционизм. Данная парадигма разрабатывалась в рамках американских социологических школ Дж. Мидом, Г.

Блумером, Т. Шибутани и др. Основанием символического интеракционизма является утверждение о том, что взаимодействие людей происходит с помощью интерпретации символов и знаков.

В центре внимания – межличностные интеракции микроуровня. Исследуется роль сознания в процессе общения. Люди создают определенные значения объектов. Общение опосредовано знаками-символами, которые создаются, закрепляются, развиваются, вызывают адекватную реакцию. Рукопожатие - знак дружелюбного поведения. Значения символов постоянно воспроизводятся в процессе взаимодействия, но их глубинный источник остается не выявленным. Предметом исследования является также сфера коллективного поведения: нарушение значимых символов в толпе ведет к реакции, порождая формы спонтанного поведения: толчею, коллективное возбуждение, социальные пандемии (например, погромы на национальной почве). Для данной парадигмы характерно то, что приоритетной оказывается сфера сознания, структуры опыта, но за скобки выносятся структурные элементы социальной среды. Социальный прогресс рассматривается социологами как выработка и изменение социальных значений, не имеющих строгой причинной обусловленности, зависящих больше от субъектов взаимодействия, чем от объективных причин.

Этнометодология. Эта парадигма тесно связанна с символическим интеракционизмом (она также основана на изучении социального взаимодействия), разрабатывалась американским социологом Гарольдом Гарфинкелем. Этнометодология возникла в результате включение в арсенал социологии методов изучения различных общин и примитивных культур и переводе их на язык процедур анализа современных социальных и культурных явлений и процессов.

Основой данной парадигмы является изучение смыслов, которые люди придают социальным явлениям. При этом важно, что этнометодологи не исследуют практическую деятельность, организованную осмысленно, сообразно формальной логике. Напротив, их интересует то, как люди на основе здравого смысла, подчас сами, не осознавая того, используют конкретные методы взаимодействия друг с другом, исходя из общепринятых в их культуре моделей поведения.

Структурный функционализм - социологическая парадигма, сущность которой заключается в выделении элементов социального взаимодействия, определении их роли и места в большей социальной системе или обществе в целом, а также их социальных функций. Общество здесь есть система: структурные элементы и отношения между ними. Эмиль Дюркгейм впервые теоретически и методологически обосновал коренные постулаты структурного функционализма, высказал положение о том, что социология является структурирующей наукой, т.е. наукой, изучающей целое, которое нельзя свести к сумме ее частей. На методологию структурного функционализма опирались Т. Парсонс, Б. Малиновский.

Неомарксистская парадигма. Она развивалась рядом представителей франкфуртской школы – М. Хоркхаймером, Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермасом. Её особенности: преодолевается жесткая экономическая доминанта, жесткий характер объективных законов классического марксизма; присутствует отношение к ценностям. Еще одно направление пересмотра марксизма - стремление обосновать разрыв «труда» и «интеракции» в том смысле, что на смену первому как господствующему типу отношений приходит универсальное взаимодействие людей во всех сферах жизни.

Конечно же, богатство парадигм социологии не исчерпывается этим перечнем. Однако сегодня именно они являются ведущими в социологических исследованиях и построении социологических теорий.