Александр Анатольевич Ширвиндт - родился 19 июля 1934 года, Москва. Советский и российский актёр театра и кино, театральный режиссёр и сценарист. Народный артист РСФСР. С 2000 года до настоящего момента является художественным руководителем Московского академического театра Сатиры.

Цитаты, афоризмы, высказывания, фразы - Ширвиндт Александр Анатольевич

• На свои годы не выгляжу, выгляжу моложе, потому что седею снизу.

• Брать за ручку надо не всякого. И в руки давать ручку тоже не каждому.

• Да и вообще по лицам трудно определить, нужно им ходить в театр или нет.

• Раньше мы неслись к коммунизму, теперь к обогащению. И то и другое - призраки.

• Старость - это не когда забываешь, а когда забываешь, где записал, чтобы не забыть.

• Мне элементарно неинтересно коллективное мышление. Мне больше нравится жить своим умом.

• Хороший режиссер и хороший художественный руководитель - это совершенно разные профессии.

• Если без позы, для меня порядочность - чтобы не было стыдно перед самим собой в районе трех часов ночи.

• Сатира - это уже не мое, она подразумевает злость. Мне ближе самоирония - это спасение от всего, что вокруг.

• Сатира должна единственно что - настораживать. Если адресат сатиры не полный кретин, он насторожится, почуяв стрелы.

• Я ору только на тех, кого люблю: чем громче крик - тем сильнее чувство. С людьми, мне безразличными, я тих и интеллигентен.

• Сегодня полностью девальвированы вечные понятия: если «авторитет» - то только криминальный, если «лидер» - то лишь политический.

• Сейчас такая рейтинговая конкуренция, что полчаса не шутишь — могут забыть. Гонка за круглосуточностью приводит к бессмысленности.

• Кругом бутики пооткрывали, мюзиклы ставим. Во всем на российскую действительность нанизана западная вторичность. И чем дороже, тем вторичнее.

• Странная актерская болезнь - привыкаемость к узнаваемости. Ужас этого недуга в том, что узнаваемость подчас исчезает, а привыкаемость к ней - никогда.

• Мне иногда говорят: «Знаете, о Вас такую гадость написали!» Зачем мне это читать? Во-первых, половина написанного - вранье. Во-вторых, все написано неграмотно.

• По мнению Оппенгеймера, счастливыми на Земле могут быть только женщины, дети, животные и сумасшедшие. Значит, наш мужской удел - делать перечисленных счастливыми.

• Очень страшно, когда твою жизнь будут переписывать. Умрешь, и перетряхнут все твои койки, письма. Так потихонечку индивидуальность превращается в версии исследователей.

• Из-за тех, кто стал актером не от Бога, а от образования, в театре возникает неразбериха. Ведь никто не может сам себя признать актером второго, третьего или четвертого сорта.

• Что касается женщин, то наступает страшное возрастное время, когда с ними приходится дружить.Так как навыков нет, то работа эта трудная. Поневоле тянет на бесперспективное кокетство.

• Я, понимаешь, со страшной мукой и глупостью всю жизнь болею за «Торпедо». Вот раньше кричали: ах, у нас нет футбола! Почему? Мало платят. Сейчас платят больше, чем там, — и ни фига.

• С возрастом мы всё время преодолеваем разного рода пороки, и, когда, наконец, всё преодолено, образуется огромное количество времени, которое нечем занять. Тут и выручает рыбалка.

• У настоящих худруков есть внутренняя стратегия поведения: "кнутом и пряником". К этой позиции многие мои друзья призывали и меня. Я согласно кивал и даже пытался, но увы. Когда кнут находится в руках у пряника...

• Я всегда стеснялся и сейчас стесняюсь разных политических программ. Столько их насмотрелся, что, когда с пеной у рта отстаивают даже самые светлые идеи, мне становится скучно, я подозреваю за этим очередную глупость.

• Смеяться нельзя только над идиотизмом: когда человек поглощен какой-то идиотической идеей - его не сдвинешь. Он может лишь злиться, отбиваться. В шутке же, в иронии все-таки есть надежда, что предмет иронии это услышит.

• Педагогика - это вампиризм чистой воды. По себе сужу. Приходишь после всех профессиональных мук к этим молодым щенкам, видишь их длинные ноги и выпученные глаза и поневоле начинаешь от них питаться глупостью и наивностью.

• Дефицитная жизнь давала импульс энергии. В духовной, интеллектуальной сфере - то же самое: дефицит свободы, дефицит острого слова, дефицит открытого смеха. Было счастье обретения. А сейчас бери - не хочу. И куда девать эту энергию желания?

• Если футболист, как актер, не общается, не чувствует дыхание зала и ему всё по барабану, то это машина, техника и бред. Эмоция, талант, игра и зритель! И тут, и там — зритель. В пустых залах играть нельзя — и на пустых стадионах играть нельзя.

• Я очень надеюсь на кризис. Мне кажется, он ближе нашему менталитету, чем достаток. Когда настроили плечо в плечо эти особнячки, наставили у подъездов «хаммеров» - Россия потеряла лицо. А сейчас надо потихонечку возвращаться к частику в томате и сырку «Дружба»… Ведь это было не так давно. И вкусно.

• До студентов я всегда пытаюсь донести простую истину: счастливее, чем эти четыре года в инкубаторе, ничего у них в жизни не будет. Дальше начнутся творческие муки, зависть, интриги, игры случаев, поэтому во время учебы, вбирая в себя все что можно — было бы от кого, надо пользоваться своим счастьем на всю катушку.

• 60 лет назад на стадионах не матерились, не пили, не дрались с инакомыслящими болельщиками на трибунах, не убивали игроков за гол в свои ворота, не подкупали судей. Максимум, что могли, - это сделать из них мыло. При послевоенном дефиците этого продукта сорокатысячный выдох "судью на мыло" звучал реальной угрозой.

• Степень «желтизны» стало очень трудно определить, поскольку иногда и серьезные газеты позволяют себе подобные публикации. Невозможно понять с первого взгляда, какая газета: желтая, зеленая или голубая. Когда интерес строится на алькове, на болезни, на смерти, это за пределами не только совести, но и человечности. Общественная полемика опустилась до уровня спальни и унитаза.

• Артисты драмы, лишь бы засветиться, ломают ноги на фигурном катании, дискредитируя этот великий вид спорта. Те, кто физически не может встать на коньки, надевают боксерские перчатки и бьют друг другу морды, забывая, что морды их кормят. А те, кто вообще ничего не умеет и всего боится, шинкуют вялый салат по всем телеканалам под пристальным вниманием дилетантов от кулинарии. Дилетантизм шагает по планете.

Он по-прежнему самый остроумный мужчина Москвы.

С тем же каменным выражением лица шутит, так же изящно матерится. «На ты» - со всеми без исключения: что 50 лет назад, что теперь. Нынче, правда, по возрасту, да и по должности положено. Главный Сатир - звучит гордо.

- Александр Анатольевич, извечный театральный вопрос - чем удивлять будете?

Понимаешь, удивлять уже нечем. Потому что всеобщее удивление достигло такого апогея, что вклиниться в эту волну довольно трудно.

- Удивление какого рода имеете в виду?

Удивление от ситуации, удивление от степени безнадзорности, удивление от удивительно хамской безапелляционности существования…

Я понимаю, что это старческое брюзжание, но тем не менее подоплека в этом совершенно очевидная. И поэтому, когда ты спрашиваешь насчет удивления театрального, то сразу возникает вопрос: кого удивлять, зачем и чем?

То, чем сегодня пытается удивить театр, мне лично по старости лет совершенно не симпатично. Вся эта штамповка телевизионная, этот миллион театров - привели к тому, что все вокруг стало типовое. И чем нахальнее, чем раздетее, чем матернее, чем блевотнее - тем более растиражированное.

Жизнь стала клиповой. Раньше смотрели спектакли по пять часов, с двумя антрактами, а то и с тремя. Попробуй сегодня! Сегодня надо все это загнать в один акт, чтобы в антракте не разбежались, и за час 32 сыграть.

- И как вам, внешне такому размеренному, неспешному, весь этот жизненный галоп?

Он мне внешне претит, а внутри-то я бегу все равно. Вот так сижу перед тобой, вяло что-то говорю - а внутри я бегу стометровку. Оттого и давление шалит, и коленки болят...

«МАТЕРИТЬСЯ НАДО ЕЩЕ УМЕТЬ»

- Вы ощущаете себя уходящей натурой?

Абсолютно. Я уже ушедшая натура.

- Но вас в старики записывать ни у кого язык не повернется.

Это опять же оболочка. Мы же артисты, мастера перевоплощения. Знаешь, как в институте: если студентке-красавице с ногами трехметровыми, с глазами и сиськами дают играть столетнюю беззубую старуху, это называется - «на сопротивлении материалу». Вот и я живу на сопротивлении материалу.

- То есть внутри вы какой?

Внутри мне четыреста. А внешне - вот-вот только будет 70. Но, конечно, все уже ушло. Вот, например, я бросил курить. А до это трубку почти 50 лет курил. И сейчас мои друзья из всех табачных бутиков говорят: давай откроем киоск. Вообще, я мог бы обогатиться, уйти с работы - потому что у меня такие трубки, и столько их!..

То есть курение ушло. Алкоголизм тоже: все меньше, меньше. Не потому что я за здоровый образ жизни - нет, все это ханжество...

- Потому что не с кем?

Да даже если есть с кем. Просто раньше пили в охотку, а сейчас устаешь от этого, счастья нет, кайфа. Ну, чего еще? О романах и говорить не приходится. Вот видишь, если совсем брошу пить сейчас, боюсь, что крылья вырастут.

Все ваши коллеги говорят: на самом деле Александр Анатольевич очень скромный. Хотя внешне, конечно, не производите такого впечатления, со всеми на «ты»... Вот интересно, есть хоть один человек, которому говорите «вы»?

С Плучеком был на «вы». При том, что со многими стариками театральными - на «ты». Сейчас я сам старик, но вообще это не панибратство, я считаю, что «ты» - это нормально.

Нет, конечно, если идет солидный старик, не скажу ему: куда ты прешься? Вообще, переход «на ты» и употребление мата должны быть очень аккуратными.

Когда завязывается беседа, нужно, как в советские времена, сначала обратиться по отчеству - Николаич, Григорич, Иваныч. Это первый этап. Если проскакивает, то где-нибудь ввязываешь: «Понимаешь, какая история», - разочек вроде как оговорился. Если не вызывает круглых глаз - вот уже и перешел «на ты».

То же самое с матом. Надо начинать с «дурака», с «чудака». Потом «ч» меняешь на другую букву, и потом уже говоришь спокойно.

- А для чего?

Да надо говорить на родном языке. Не материться, не выражаться и не ругаться - это гадость, а просто говорить. У нас актер был - Георгий Менглет. Играл Жоржа Дюруа, Фирса, Барона в «Скупом рыцаре»… Так он матерился так, будто стихи Опухтина читал!

Никто не мог подумать, что человек ругается - это была лексика! В «Милом лжеце», абсолютно мопассановском спектакле, умудрялся материться, и никто не обращал внимания. Он так произносил, что это звучало, как изысканнейшая французская речь.

- А вас никогда не подводила любовь к русскому народному?

Подводила, конечно. Первое время не все относились к моей привычке снисходительно, а потом: ну, этот-то ладно. Во-первых, я умею тоже. Некоторые матерятся так, что даже мне противно. А есть такие, из уст которых это звучит просто как песня.

«В НАШЕЙ СРЕДЕ НИ ДЛЯ КОГО НЕТ «ПРОРОКОВ В ОТЕЧЕСТВЕ»

- Но - о скромности. В этом кабинете сидел Плучек?

Да. Только по-другому здесь было все обустроено.

- Сам момент пересадки в это кресло был для вас сложен?

Ну что значит - «пересадка»? Просто Валентин Николаевич дико заболел, был уже очень старенький. И меня просто уговорили занять это место. Тут же со всех углов понеслось: выжили старика… Ну, бред! Это же от безвыходности.

А сейчас что происходит? Сейчас мы уже все стали Плучеками. Средний возраст худруков Москвы - просто страшно произнести.

- Есть Меньшиков, Серебренников, варяги литовские…

Варяги, конечно, есть, но их мало. А в Москве театров такое количество!.. Но если говорить про меня, то я абсолютно эмбрионально не имею отношения к этой должности. Это другая профессия: даже не режиссер - руководитель, пусть и художественный. Это чиновничья, тонкая и необыкновенно трудоемкая штука.

Такой аспект кошмара, такие эмоции возникают глобальные: от смерти человека до поломки карандаша - просто брызги слез. Потому что животное актер - архиэмоциональное, и на 87 процентов - глупое. И это при том, что нужно художественно руководить, а все вокруг говорят, что не нужен репертуарный театр, что у вас богадельня...

Это предмет отдельного разговора, но, как говорится, не будем о грустном.

Когда вас назначили худруком, многие недоумевали: почему вдруг? Самый остроумный человек Москвы - это замечательно. Но к актеру Ширвиндту и уж тем более к режиссеру в театральной среде серьезно не относились.

Ну, это все разные кланы, понимаешь. Здешние, которые меня уговаривали, они-то относились серьезно. Я все-таки еще при Плучеке поставил здесь семь спектаклей, только в Театре сатиры у меня три десятка учеников. А все эти критически-обывательские взгляды, они настолько местечковые…

Ваш друг Марк Захаров как-то сказал: «Ширвиндт, наверное, все-таки не артист. Тем более не режиссер. Если спросить, кто он такой, отвечу, что профессия у него уникальная. Он - Ширвиндт».

Это образно… Тем более что в нашей среде ни для кого нет «пророков в отечестве». И не стоит на это обращать внимание. Иначе можно действительно себя в комплексы загнать.

- У вас такая толстая кожа?

Нет, ну я тоже не сразу в это влез, долго сомневался, рефлексировал. А сейчас уже даже не сомневаюсь, потому что: ну сколько можно, уже ведь 17 лет...

«ЖЕЛАНИЯ ИГРАТЬ У МЕНЯ НЕТ, И НИКОГДА НЕ БЫЛО»

По рассказам Ларисы Голубкиной, Миронов жаловался на недооцененность, на то, что в театральной среде его успехи не замечали. Вы человек, наверное, с другими амбициями. И все-таки нет сожаления, что режиссеры использовали вас как некую краску? У Эфроса ведь начинали по-другому.

Да по-разному было. Вообще, хочу сказать, если у человека есть своя ниша - значимая, менее значимая, творческая, человеческая, - значит уже не зря. Из дыма, пыли и брызг, пусть и шикарных, ничего не сложится.

А если ты спрашиваешь обо мне, то я думаю, что накопительно: там сыграл, это поставил, а еще он был худрук, и все-таки столько лет, - все же что-то слепится. Ничего шикарного, конечно, не получится, но какая-то ниша, думаю, будет. Вот это смысл. Рваться за глобальностью? Во-первых, это никогда не получается. Во-вторых, надо понять, что глобально, что нет...

Значит, нет обид на режиссеров, которые, возможно, вас недооценивали? Ведь даже ваш любимый Рязанов использовал в ролях третьего плана.

Нет, обид никогда не было. А если про Рязанова, то на меня, например, писали «Гараж» - а я не мог, и сыграл Валя Гафт. Или: всю жизнь я мечтал сыграть Остапа Бендера - мы с Гайдаем как-то ехали в поезде, пили, и он сказал: надо было тебя.

То есть задним числом кто-то сожалеет. Но если хочешь совсем откровенно, то я никогда глобально (что очень обидно, потому что все-таки этому отдал жизнь) не желал играть. И всю жизнь завидовал актерам...

- Актер Актерычам?

Тем, которые не могут не играть.

- Сейчас вы не часто выходите на сцену?

Сейчас - да. Но раньше вообще было по 10-12 названий - ужас!.. Моя замечательная подруга Вера Кузьминична Васильева не так давно совершенно меня сразила. Во время того, как репетировала здесь, она в Малом театре вместо Быстрицкой играла «Пиковую даму» Житинкина. А когда сыграла у нас премьеру, говорит: «Шурочка, а что дальше?» Вот такое завидное патологическое желание играть. У меня его нет, и никогда не было.

- И когда выходите на сцену, это что, каторга?

Не каторга. Но это не кайф. А должен быть кайф. Тогда это профессия, тогда это счастье. Тогда это муки: почему не дают, почему этому дали, а не мне; почему мало…

- Нет желания взять и вычеркнуть себя из всех этих списков?

Во-первых, на меня еще ходят зрители. А потом, у меня нет другой профессии. И когда набегает, когда дома бурчу: все, конец, нет сил, брошу к чертовой матери - с голоду не помираем, все, поеду на Валдай, там домик… Моя невестка замечательная говорит: «Ни в коем случае». - «А почему?» - «Сопьетесь».

Фото КОММЕРСАНТЪ/FOTODOM.RU,

В. Горячева,

Кто-то из артистов сказал однажды, что его выход — уже сам по себе спектакль. Этому актеру достаточно пройтись по сцене, появиться в кадре — и зритель будет смеяться. - «Я красивый старик, боящийся стать беспомощным. В общем, диагноз - «старость средней тяжести». — умение спрятать и смешать в каждую свою фразу столько юмора, мудрости, грусти — под силу не каждому.

Однажды Марк Захаров в своей книге написал:

«Ширвиндт, наверное, все-таки не артист… Тем более не режиссер. Если спросить, кто он такой, отвечу, что профессия у него уникальная. Он – Ширвиндт».

Цитаты из книг и интервью Народного артиста Александра Ширвиндта:

1. Мне элементарно неинтересно коллективное мышление. Мне больше нравится жить своим умом…

2. Нельзя существовать в круглосуточном, не проходящем чувстве ненависти, раздражения, неприятия, ощущения беды и горя. Должны быть оазисы, просветы.Жизнь-то одна… Так что внутри любого кошмара надо пытаться искать позитивные эмоции.

3. Человеческая душа как самогонный аппарат - заливается туда всякая гадость, а выходит настоящий эликсир!

4. Будем материться тем, что осталось!

5. С возрастом в человеке все концентрируется - все параметры ума и сердца. Но есть еще и физиология, она к 80 годам довлеет над всеми параметрами. Когда тебе ни сесть, ни встать, тогда все подчиняется этому, и «физика» начинает диктовать. Когда встал, а коленка не разгибается, то становишься и скупым, и злым, и жадным. Причем одновременно. А если коленка чудом разогнулась, то все готов отдать, ничего не пожалеть.

Впервые я понял значение выражения «слаб в коленках» лет двадцать назад - оказывается, это когда они, во-первых, болят, во-вторых, плохо сгибаются и, в-третьих, стали слабыми. Обращался к двум знакомым светилам по коленкам - оба дали диаметрально противоположные рекомендации, и решил донашивать коленки в таком виде, как есть, ибо новые мне не по карману.

6. Меня один хороший доктор успокоил. «Даты - это все бред. Возраст человека, - сказал он, - определяется не датами, а его существом». Иногда, очень недолго, мне бывает где-то в районе 20 лет. А иногда мне под 100.

7. Трусость - сестра паники. Смерти я не боюсь. Я боюсь за своих близких. Боюсь случайностей для друзей. Боюсь выглядеть старым. Боюсь умирания постепенного, когда придется хвататься за что-то и за кого-то… «Наше всё» написало очень правильно: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…» Будучи молодым, я считал, что это преамбула и не более. Сейчас понимаю, что это самое главное в романе.

8. Современный человек испытывает огромный дефицит любви и нежности и превращается в робота. Душа атрофирована — это ненужный орган. Обо мне лично говорить не приходится — все, что касается любви, ласки и нежности, я уже давно прошел.

9. Говорят, что в семье должно быть полное единение. А на самом деле, мне кажется, наоборот. Моя жена — архитектор, сейчас на пенсии, а раньше была довольно известна в своей области, много работала, у нее свои друзья… Она толком не знает, чем я занимаюсь, и это очень важно. Ну театр, премьеры… Жены, которые растворяются в своих мужьях, — наверное, это очень хорошо и большая помощь. Но, я думаю, в конце концов от этого можно сойти с ума — когда в тебе постоянно кто-то растворяется. А вот параллельное существование — это воздух: у нее свое творчество, у меня — свое. Получается, что не круглые сутки нос в нос. Так и набегает много лет…

10. Не могу сказать, что в жизни мне выпал «счастливый билетик». Но в основных каких-то вещах: родители, семья, брак, дети, внуки, правнуки — у меня все очень симпатично и счастливо. Хотя, конечно, это подозрительно.

11. В жизни главное — это упертость, маниакальная упертость. Хотя будущее человека определит генетика. Я уверен, что воспитание, образование — ерунда. Все зависит от того, что в тебе заложено.

12. У нас с Наталией Николаевной влюбленность была слишком старомодная. 50-й год. Это же середина прошлого века. Ничего себе… Так что наша влюбленность включала в себя все эти невинные «риориты», костры в компаниях, дачные посиделки с танцами и шарадами, нежные вздохи при луне… Ну и кому сейчас могут быть интересны эти ветхие отношения, когда со страниц журналов и по тв мы узнаем о настоящей, страстной любви среди джакузи, яхт и бассейнов, зародившейся под палящим экваториальным солнцем Багамских островов.

13. Шекспир был абсолютно прав: мир – театр! Вот, например, смотрю заседание Думы и вижу депутатов, которые годами сидят в этом зале и рта не открывают. Зачем они нужны? Почему они там сидят? И тут я понимаю, что это массовка. Без массовки театр невозможен. Эта театральность существования касается не только Думы, но абсолютно всех сфер нашей жизни.

14. «До студентов я всегда пытаюсь донести простую истину: счастливее, чем эти четыре года в инкубаторе, ничего у них в жизни не будет. Дальше начнутся творческие муки, зависть, интриги, игры случаев, поэтому во время учебы, вбирая в себя все что можно - было бы от кого, надо пользоваться своим счастьем на всю катушку».

15. «Наше поколение давила цензура, но, если вдуматься, тогда существовала и огромная команда редакторов, эрудированных, потрясающе тонких людей, которые не допускали на выход ничего «ниже пояса» - и в прямом, и в переносном смысле. А сейчас лепи - что хочешь, если эфир купил. Конечно, есть таланты - тот же феноменальный Максим Галкин, или мой любимый Ванька Ургант, которого я с детства знаю, или Юра Гальцев, но и они работают без ценза, а, кроме того, обязаны заниматься производством юмора круглосуточно, отчего у них поневоле начинаются сбои вкуса. Они сами это понимают, но сейчас такая рейтинговая конкуренция, что полчаса не шутишь - могут забыть. Гонка за круглосуточностью приводит к бессмысленности».

16. «Ну, вот говорят нецензурная лексика, нельзя выражаться… Конечно, если матерятся, ругаются — это ужасно! А я так разговариваю, у меня такой язык. Я же не изучал матерный английский. Надо владеть языком страны, в которой живешь. И я говорю языком своей страны».

17. «Вкусно поесть для меня – это пюре, шпроты, гречневая каша со сметаной (с молоком едят холодную гречневую кашу, а горячую – со сметаной). Я обожаю сыр. Каменный, крепкий-крепкий, «Советский», похожий на «Пармезан». Еще люблю плавленые сырки «Дружба»… Я воспитан в спартанских условиях выпивки и посиделок на кухнях. В гараже, на капоте машины, раскладывалась газета, быстро нарезались ливерная колбаса, батон, огурец. Хрясь! И уже сразу хорошо. Когда сегодня я попадаю в фешенебельные рестораны… приносят толстые, в переплете из тисненой кожи меню… у меня сразу начинается изжога. Раньше и в ресторанах было проще: быстро мажешь хлеб горчицей, сверху – сальцо, солью посыпанное, махнешь под стакан – и уже «загрунтовался». Ну а потом заказываешь, что они могут добыть у себя в закромах».

18. «Компьютеры даже не знаю, с какой стороны втыкают и куда… Когда за компьютером играли мои маленькие внуки, я глубокомысленно им кивал, даже не соображая, о чем речь. До сих пор компьютерная мышка для меня – нечто живое и страшное, как крыса, а слово «сайт» ассоциируется с чем-то мочеиспускательным. Поэтому, когда надо на сайт зайти, меня сажают перед экраном, как куклу, и показывают».

19 . …другого времени у нас скорее всего и не будет. И потому мы должны жить во времени настоящем, никак самих себя не обманывая.

20. Сегодня полностью девальвированы вечные понятия: если «авторитет» – то только криминальный, если «лидер» – то лишь политический. Раньше мы неслись к коммунизму, теперь к обогащению. И то и другое – призраки. Кругом бутики пооткрывали, мюзиклы ставим. Во всем на российскую действительность нанизана западная вторичность. И чем дороже, тем вторичнее.

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter .

– Знаешь… какое-то странное ощущение бесконечного ожидания и томления. Я никогда ещё в жизни так ни по кому и ни по чему не скучал, как сейчас скучаю по тебе… Периодами ничего, а временами до того защемит, что хоть плачь, – так писал своей жене 3 августа 1954 года.
Известный остроумец, первый «женолюб» отечественного кино,любимец миллионов зрителей, талантливый актёр, режиссёр, преподаватель, художественный руководитель Московского академического театра сатиры Александр Анатольевич оказался однолюбом, женатым раз и навсегда на потомственном архитекторе Наталье Николаевне Белоусовой.
Со своей будущей женой, 14-летней Натальей 15-летний Ширвиндт познакомился летом 1951-го на даче под Истрой. Он играл с её подругой в любительском спектакле «Без вины виноватые». Александр очень любил молоко, родители постоянно брали его у соседей, у которых была корова. Придя после знакомства в гости к Наталье, он попробовал молока от их коровы, захотел пробовать его снова и, как он шутит сегодня, «сначала влюбился в корову, а уже потом в дочку хозяев». Наташа просила помочь ей с математикой, но Ширвиндт был профаном в точных науках и обратился к другу, который и начал решать ему задачи и пересказывать их по телефону.
Предложение девушке Александр сделал через 7 лет после знакомства. Во время зимней сессии Наталья дома готовилась к экзамену, раздался звонок, вошёл Ширвиндт, снял пальто и сказал: «Пошли в загс», — и поставил при этом перед невестой огромный свёрток. Развернув его, девушка замерла — цветущий куст бледно-розовой сирени…
Молоко Александр Анатольевич продолжает любить и сегодня. Он неприхотлив, вкусная еда для Ширвиндта — это пюре, шпроты, гречневая каша со сметаной, крепкий, даже каменный сыр.
– Шура — отменный рыбак, к тому же очень удачливый, — говорит о своём друге и коллеге Михаил Державин. Вот и в свой 80-летний юбилей, который пришёлся на 19 июля 2014 года, Ширвиндт сбежал на далёкое озеро, где курил трубку и удил рыбу.
– Для меня это самый лучший сценарий, какой только может быть, — заверял виновник торжества всех, кто его поздравлял.
Ещё Ширвиндт отличный автомобилист. Свою первую машину он приобрёл на гонорар, полученный за дебют в кинематографе. Это была картина «Она Вас любит», снятая в 1956 году. А ведь всё могло быть по-другому. По логике вещей Александр Анатольевич должен был стать музыкантом. Ну, кем ещё быть сыну, отец которого скрипач.
– С детства меня учили играть на скрипочке, — подтверждает Ширвиндт. — Я от неё всё время прятался в сортире. Но в коммуналке у Никитских ворот, где вместе с нами проживали ещё семь семей, долго в сортире не отсидишься. Меня оттуда быстро вышибали, и я вновь попадал в лапы скрипочки. Со мной бились шесть лет и, в конце концов, выгнали из музыкальной школы.
И хотя музыканта из Ширвиндта не получилось, на скрипке он всё-таки играет, что не раз демонстрировал и на творческих вечерах, и в спектаклях.Зато его актёрская судьба вполне состоялась. Сразу после окончания Щукинского училища он был приглашён в театр имени Ленинского комсомола, где прослужил с 1956 по 1968 год, исполнив около 30 ролей. Затем он перешёл в театр на Малой Бронной, но ненадолго. Вскоре художественный руководитель Театра сатиры знаменитый Валентин Плучек сделал Ширвиндту лестное предложение — сыграть графа Альмавиву в «Женитьбе Фигаро». Согласно записи в трудовой книжке, с 1 марта 1970 года актёр служит в театре на Триумфальной площади. А теперь, уже без малого пятнадцать лет, и возглавляет родной коллектив.Впрочем, какой Ширвиндт артист, знают даже те, кто никогда не был в театре. Потому что за долгую жизнь в искусстве успел сняться во многих фильмах. И хотя ему в основном достаются роли второго плана, одним своим присутствием в кадре он уже способен обеспечить успех картине, как это случилось, к примеру, с легендарной «Иронией судьбы».
– Он не артист. Тем более не режиссёр. Профессия у него уникальная. Он — Ширвиндт, — так писал в свое время Марк Захаров. У Александра Анатольевича есть высказывания, замечательно, а главное, с юмором и мудростью раскрывающие его душевный мир. Вот лишь несколько из них:
«Счастливыми на земле могут быть только женщины, дети, животные и сумасшедшие. А наш мужской удел — делать перечисленных счастливыми»;
«Я со всеми на «ты». В этом моя жизненная позиция. На «ты» — значит, приветствую естественность, искренность общения. Это не панибратство, а товарищество…»;
«Я ору только на тех, кого люблю: чем громче крик, тем сильнее чувство. С людьми, мне безразличными, я тих и интеллигентен»;
«Старость — это не когда забываешь, а когда забываешь, где записал, чтобы не забыть».

Любимцу публики, красавцу-мужчине и народному артисту России Александру Ширвиндту накануне исполнилось 75 лет…
По уже сложившейся традиции Александр Анатольевич «сбежал» от юбилея и в настоящее время находится на далеком озере, где курит трубку и удит рыбу. «Для меня это самый лучший сценарий, какой только может быть», - заверил виновник торжества, принимая поздравления ИТАР-ТАСС.
Что ж, непревзойденного острослова и «капустмена» можно понять. «В какую компанию не придешь, всюду только и слышишь: «Ну, Шура, давай», - не раз признавался Ширвиндт. «Как эксперт авторитетно заявляю, - утверждает он, - редко кому удавалось не превратить свой праздник в общую тоску и занудство. Вот когда вошли в моду антиюбилеи, это было совсем другое дело».
«Помню, например, мудрый Утесов согласился на антиюбилей, - продолжает Ширвиндт. - Люди, не стесняясь, смеялись над собой и подшучивали над другими. Тогда дикой по-пулярностью пользовался ВИА «Лейся, песня», я же объявил выступление ансамбля «Вейтесь, пейсы». На сцену проковыляли старые евреи, начинавшие играть с Утесовым еще в Одессе, и как грянули джаз! Вот это было здорово».
Но, похоже, роль тамады на собственном торжестве Ширвиндта прельщала меньше всего, вот он и ушел в леса заниматься более приятными для себя делами. «Шура - отменный рыбак, к тому же очень удачливый», - говорит о своем друге и коллеге Михаил Державин. В курении он тоже знает толк, а его трубку даже отлили в бронзе и поставили в качестве памятника на аллее юмористов в Ялте.
Еще Ширвиндт отличный автомобилист. Свою первую машину он приобрел на гонорар, полученный за дебют в кинематографе. Это была картина «Она Вас любит», снятая в 1956 году.
А ведь все могло пойти по совершенно иному руслу. Дело в том, что по логике вещей Александр Анатольевич должен был стать музыкантом. На самом деле, кем же еще быть сыну, отец которого скрипач. «С детства меня учили играть на скрипочке, - подтверждает Ширвиндт. - Я от нее все время прятался в сортире. Но в коммуналке у Никитских ворот, где вместе с нами проживали еще семь семей, долго в сортире не отсидишься. Меня оттуда быстро вышибали, и я вновь попадал в лапы скрипочки. Со мной бились шесть лет и в конце концов выгнали из музыкальной школы». И хотя музыканта из Ширвиндта не получилось, на скрипке он все-таки играет, что не раз демонстрировал и на творческих вечерах, и в спектаклях.
Зато его актерская судьба вполне состоялась. Сразу после окончания Щукинского училища он был приглашен в театр имени Ленинского комсомола, где прослужил с 1956 по 1968 год, исполнив около 30 ролей. Играя в спектаклях Анатолия Эфроса, он затем вместе с выдающимся режиссером перешел в театр на Малой Бронной, но ненадолго. Вскоре художественный руководитель Театра сатиры, знаменитый Валентин Плучек сделал Ширвиндту лестное предложение - сыграть графа Альмавиву в «Женитьбе Фигаро». Согласно записи в трудовой книжке, с 1 марта 1970 года актер служит в театре на Триумфальной площади. А теперь, уже без малого десять лет, и возглавляет родной коллектив.
Впрочем, какой Ширвиндт артист, знают даже те, кто никогда не был в театре. Потому что за долгую жизнь в искусстве Александр Анатольевич успел сняться во многих фильмах. И хотя ему в основном достаются роли второго плана, одним своим присутствием в кадре он уже способен обеспечить успех картине, как это случилось, к примеру, с легендарной «Иронией судьбы».
Кроме того, он прекрасный педагог. «В архиве отыскался приказ 1959 года о зачислении меня на кафедру пластической выразительности актера, - улыбается Ширвиндт. - Глядя на мою нынешнюю комплекцию, трудно поверить, но тогда я преподавал фехтование и сценическое движение. Полвека прошло, невероятно! Когда спрашивают об учениках, с гордостью перечисляю: Алла Демидова, Андрюша Миронов, Наташа Гундарева, Саша Пороховщиков, Леня Ярмольник: Только в труппе Театра сатиры сейчас работает двадцать один мой воспитанник».
И, конечно, без Ширвиндта абсолютно невозможно представить отечественную эстраду. Как автор и режиссер, он работал с Тарапунькой и Штепселем, Мировым и Новицким, Владимиром Винокуром и Ильей Олейниковым. Он придумал незабвенный дуэт «Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична». Как никто, он умеет вести праздничные вечера и веселить публику.
«Было время, когда я буквально пропадал на ипподроме, даже мечтал купить скакуна, - неожиданно замечает Ширвиндт. - Но годы берут свое, колени побаливают, вот и лечусь «лошадиной» мазью». И для пущей убедительности, развернув инструкцию по применению ветеринарного средства, процитировал: «Намазывать от колена до копыта. После процедуры рекомендуется накрыть лошадь попоной. Желательно воздержаться от работ на мягком грунте». «А ведь помогает, может, потому, что я соглашаюсь лишь на твердое покрытие», - на полном серьезе заключил артист.
Его друг Марк Захаров, как сообщает «Первоисточник», как-то написал: «Ширвиндт - режиссер, актер и педагог, это так. Но все-таки не вполне. У него несколько другая профессия: он – Ширвиндт». Пожалуй, это самая точная характеристика юбиляра.
Тем не менее, накануне с утра прозвучали поздравления Ширвиндту от первых лиц государства. президент Российской Федерации Дмитрий Медведев поздравил художественного руководителя Московского академического театра сатиры, народного артиста РСФСР Александр Ширвиндта в связи с 75-летием, сообщает пресс-служба Кремля.
«Прекрасный драматический артист и режиссер, вы прошли большой профессиональный путь, снискали уважение коллег и искреннюю любовь миллионов зрителей» - говорится, в частности, в тесте поздравления, которое цитирует «Интерфакс».
Президент отметил, что Ширвиндт успешно руководит знаменитым Театром сатиры, воспитывает одаренных учеников, принимая самое активное участие в культурной жизни страны. «Широкая общественная деятельность, новые яркие роли и спектакли - у вас на все хватает сил, энергии и таланта», - подчеркивается в поздравлении.
В этот же день глава государства своим указом наградил Ширвиндта орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени за выдающийся вклад в развитие отечественного театрального искусства и многолетнюю педагогическую деятельность, сообщает пресс-служба Кремля.
Председатель Правительства России Владимир Путин также поздравил Ширвиндта, сообщает РИА Новости.
«Блестящий артист, талантливый режиссер, педагог, неподражаемый рассказчик, Вы всю свою жизнь преданно и с полной отдачей служите искусству. В Вашей творческой биографии немало настоящих побед. Каждая роль на сцене и в кино - становится событием. Эти яркие, виртуозные работы принесли Вам огромную зрительскую любовь», - говорится в поздравительной телеграмме.
«Отрадно, что много сил Вы отдаете родному Театру Сатиры, спектакли которого идут с большим успехом», - пишет Путин.