Изумительная Матильда, очаровывающая мужчин своего времени, была не только восхитительной танцовщицей и экстравагантной женщиной своего времени, бросающей всей жизнью своей вызов общественной морали того времени, как Анна Каренина - она была еще и матерью. И вот тут с героиней романа Толстого сходства куда меньше. Подробности судьбы загадочной балерины Матильды Кшесинской и ее сына.

Сама будущая мать пишет в мемуарах: «Я продолжала танцевать в этом сезоне (время беременности), как и предполагала — до февраля, будучи на пятом месяце беременности. По моей работе и даже по фигуре это совершенно не было видно».

Судьба сына балерины Матильды Кшесинской: Младенчество

Сын родился восемнадцатого июня 1902 в поселке в пригороде Петербурга, где у матери его была дача. Роды были сложными, и только жизнелюбие и оптимизм Матильды позволили ей с такой легкостью вспоминать о них: «Мой личный врач, который должен был принимать роды, был в отъезде, пришлось вызвать из Петергофа ассистента профессора Отта, доктора Драницына, он вместе с личным доктором Великого Князя Михаила Николаевича, Зандером, и принимал ребенка. Меня едва спасли, роды были очень трудные, и врачи волновались, кто из нас выживет: или я, или малыш. Но спасли нас обоих. У меня родился мальчик, это было рано утром 18 июня, во втором часу. Я еще долго пролежала с сильным жаром, но так как я была крепкая и здоровая по натуре, то сравнительно скоро начала лучше себя чувствовать»

Выбор имени также был описан ею на удивление легко, хотя за этими строками из мемуаров Кшесинской прочесть можно многое:

«Трудный вопрос встал предо мной, какое же имя дать моему новорожденному сыну. Сперва я хотела назвать его Николаем, но этого я и не могла, да и не имела права сделать по многим причинам. Тогда я решила дать ему имя Владимир, в честь отца Андрея, который всегда ко мне так душевно относился. Я была убеждена, что он ничего против этого иметь не будет. Он согласился»

Крестил маленького Володю православный священник по православному обычаю, хоть и мать была из семьи католиков. Великий князь Владимир Александрович, папа ребенка, презентовал сыну крест из уральского малахитового камня. Сестра Матильды стала крестной матерью.

«В моей жизни дома я была очень счастлива: у меня был Володя, которого я обожала, я любила Андрея, и он любил меня, в них была вся моя жизнь. Сергей вел себя безумно трогательно, к малышу он относился как ко своему и продолжал меня очень баловать.» — вспоминает балерина.

Судьба сына балерины Матильды Кшесинской: Юность и бегство

Но идиллию, в которой рос Андрей, нарушила революция. Искорежив все привычное для мальчика, весь устоявшийся жизненный уклад его семьи с роскошью, блеском и славой матери, семнадцатый год сделал юного Володю с семьей беженцами. До двадцатого года они переезжали из города в город, ночевали где придется, чудом не подхватили тиф, который свирепствовал повсеместно.

Наконец, прибыв во Францию, начали налаживать быт, но денег было мало, и приспособиться к новым условиям в полной мере так и не удалось. Не скрывал, а бравировал своим российским происхождением сын Кшесинской, всюду упоминал о дворянских корнях и даже вел деятельность по возглавлению общины дворян-миргантов во Франции. Личная же жизнь не задалась. Женщины, которые появлялись в жизни Владимира, не нравились его матери.

После вторжения Германии в Россию был арестован на южном побережье франции, куда всей семьей бежали из Парижа.
Матильде не удалось добиться скорого освобождения сына, и с фашистскими войсками сотрудничать тот отказался. Тем не менее спустя почти полгода Володю отпустили.

Судьба сына балерины Матильды Кшесинской: Наследники

После окончания войны жизнь Владимира не пестрит яркими событиями. Здоровье его было серьезно подорвано, и сведенья о дальнейшей жизни Романова противоречивые. Сотрудничал ли на самом деле он с Черчиллем - историки склонны к правдивости этой версии.

К концу жизни сын любовницы Николая вернулся на советскую родину, но уже как разведчик Великобритании.
Прожил Романов всего на несколько лет больше своей блистательной мамы, покоится во Франции. Ни официального брака, ни детей после себя Владимир не оставил, по крайней мере биографам рода Романовых о том неизвестно.

Матильда Феликсовна Кшесинская – российская балерина с польскими корнями, выступавшая на сцене Мариинского театра с 1890 по 1917 годы, любовница последнего русского императора – Николая II . История их любви легла в основу художественного фильма Алексея Учителя «Матильда».

Ранние годы. Семья

Матильда Кшесинская появилась на свет 31 августа (по старому стилю – 19) 1872 года в Санкт-Петербурге. Изначально фамилия рода звучала как «Кржезинские». Позже она трансформировалась в «Кшесинские» для благозвучности.

Её родители – артисты балета Мариинского театра: отец Феликс Кшесинский был балеруном, которого в 1851 году из Польши в Российскую империю пригласил сам Николай I, а мать Юлия Деминская, на момент их знакомства воспитывавшая пятерых детей от погибшего первого мужа, танцора Леде, являлась солисткой кордебалета. Дедушка Матильды Ян был знаменитым скрипачом и оперным певцом, певшим со сцены Варшавской оперы.

В 8 лет Матильда стала ученицей Императорского театрального училища в Петербурге, где уже занимались ее брат Иосиф и сестра Юлия. День выпускного экзамена – 23 марта 1890 года – талантливая девушка, закончившая учебу экстерном, запомнила на всю жизнь.

В экзаменационной комиссии по традиции сидел император Александр III, которого в тот день сопровождал сын и наследник престола – Николай II. 17-летняя балерина прекрасно проявила себя, и на прощание император дал ей напутствие: «Будь украшением и славой нашего балета!». Позже в своих мемуарах Матильда писала: «Тогда я сказала себе, что обязана оправдать возложенные на меня надежды».

Карьера балерины

Сразу же после окончания училища Матильду пригласили в основную труппу Мариинского театра. Уже в первом сезоне ей поручили небольшие роли в 22- балетах и 21-й опере.

Коллеги вспоминали о Матильде как о невероятно работоспособной танцовщице, унаследовавшей от отца талант к драматической выразительности. Она могла часами стоять у балетного станка, превозмогая боль.

В 1898 году прима начала брать уроки у Энрико Чеккетти – выдающегося итальянского танцора. С его помощью она стала первой русской балериной, виртуозно исполнившей 32 фуэте подряд. Ранее это удавалось лишь итальянке Пьерине Леньяни, соперничество которой с Матильдой продолжалось долгие годы.

После шести лет работы в театре балерина была удостоена звания примы. Среди ее репертуара были Фея Драже («Щелкунчик»), Одетта («Лебединое озеро»), Пахита, Эсмеральда, Аврора («Спящая красавица») и принцесса Аспиччия («Дочь фараона»). Ее уникальный стиль сочетал безупречность итальянской и лиричность русской балетных школ. С ее именем и по сей день ассоциируется целая эпоха, великое время для русского балета.

Матильда Кшесинская и Николай II

Отношения Матильды Кшесинской и Николая II начались на званом ужине после выпускного экзамена. Наследник престола не на шутку увлекся воздушной и хрупкой балериной, причем с полного одобрения матери.

Императрицу Марию Федоровну не на шутку волновал тот факт, что сын (до встречи с Кшесинской) не проявлял никакого интереса к девушкам, поэтому всячески поощряла его роман с Матильдой. К примеру, деньги на подарки для возлюбленной Николай Александрович брал из специально созданного для этой цели фонда. Среди них был и дом на Английской набережной, ранее принадлежавший композитору Римскому-Корсакову.

Долгое время они довольствовались случайными встречами. Перед каждым спектаклем Матильда подолгу смотрела в окошко в надежде увидеть поднимающегося по ступеням возлюбленного, и когда он приходил, танцевала с двойным воодушевлением. Весной 1891 года, после долгой разлуки (Николай ездил в Японию), наследник первым делом тайком покинул дворец и направился к Матильде.

Трейлер фильма «Матильда»

Их роман продолжался до 1894 года и закончился по причине помолвки Николая с британской принцессой Алисой Дармштадской, внучкой королевы Виктории, укравшей сердце преемника императора. Матильда очень тяжело переживала разрыв, но всей душой поддерживала Николая II, понимая, что венценосная особа не может жениться на балерине. Она была на стороне бывшего любовника, когда император и его супруга воспротивились его союзу с Алисой.

Перед женитьбой Николай II поручил заботу о Матильде своему кузену, князю Сергею Михайловичу, президенту Русского театрального общества. Несколько следующих лет он был верным другом и патроном балерины.

Впрочем, у Николая, на тот момент уже императора, все-таки остались чувства к бывшей возлюбленной. Он продолжал следить за ее карьерой. Поговаривали, что не без его протекции Кшесинская получила место примы Мариинского в 1886 году. В 1890 году он преподнес Матильде в честь ее бенефиса изящную бриллиантовую брошь с сапфиром, которую долго выбирал вместе с женой.

Документальный фильм о Матильде Кшесинской с видеохроникой

После того самого бенефиса Матильду представили другому кузену Николая II – Великому князю Андрею Владимировичу. Как гласит легенда, он засмотрелся на красавицу и случайно опрокинул на ее дорогое, присланное из Франции платье бокал вина. Но балерина увидела в этом счастливый знак. Так начался их роман, впоследствии завершившийся женитьбой.

В 1902 году Матильда родила от князя Андрея сына Владимира. Роды были очень тяжелыми, роженицу с новорожденным чудом вытащили с того света.

Жизнь в начале XX века

В 1903 году балерину пригласили в Америку, но она отказалась от предложения, предпочтя остаться на родине. На рубеже веков прима уже добилась на сцене всех мыслимых вершин, и в 1904 году решила уволиться из основной труппы Мариинского театра. Она не перестала танцевать, но теперь она работала по контракту и получала огромный гонорар за каждое выступление.

В 1908 году, Матильда отправилась в тур в Париж, где познакомилась с молодым аристократом Петром Владимировичем, который был младше ее на 21 год. У них завязался страстный роман, из-за чего князь Андрей вызвал соперника на дуэль и прострелил ему нос. Во Франции уже немолодая Кшесинская открыла балетную школу

Во время войны Кшесинская заболела артритом – с тех пор каждое движение давалось ей с огромным трудом, однако школа по-прежнему процветала. Когда она всецело отдалась новой страсти, азартным играм, студия стала ее единственным источником изрядно оскудевшего дохода.

Смерть

Матильда Кшесинская, любовница последнего российского императора, прожила яркую, удивительную жизнь. Она не дожила считанных месяцев до 100-летия. 6 декабря 1971 года она умерла и была похоронена на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в одной могиле с мужем.

В 1969 году, за 2 года до смерти Матильды, ее поместье навестили звезды советского балета Екатерина Максимова и Владимир Васильев. Как позже они писали в своих мемуарах, на пороге их встретила полностью седая, высохшая старушка с удивительно молодыми, полными блеска глазами. Когда они поведали Матильде, что ее имя на родине помнят до сих пор, она ответила: «И будут помнить всегда».

Издательство «Центрполиграф» выпустило «Воспоминания» знаменитой балерины . Несмотря на то, что эта книга мемуаров писалась совместно с ее мужем Великим Князем Андреем Владимировичем, в ней Матильда Феликсовна довольно откровенно рассказывает о своем романе с Наследником, будущим императором , отношениях с Великим Князем Сергеем Михайловичем и другими поклонниками, многие из которых предлагали звезде сцены не только свою любовь, но и брачный союз. публикует выдержки из этих мемуаров.

Четырнадцатилетней девочкой я кокетничала с молодым англичанином Макферсоном. Я им не увлекалась, но мне нравилось кокетничать с молодым и элегантным юношей. В день моего рождения он приехал со своей невестой, это меня задело, и я решила отомстить. Пропустить этот афронт даром я не могла. Выбрав время, когда мы все были вместе и его невеста сидела рядом с ним, я ненароком сказала, что люблю по утрам до кофе ходить за грибами. Он любезно спросил меня, не может ли пойти со мной. Этого мне только и нужно было - значит, клюнуло. Я ответила в присутствии невесты, что если она даст ему разрешение, то я ничего не имею против. Так как это было сказано в присутствии всех гостей, то ей ничего не оставалось, как дать требуемое согласие. На следующее утро мы отправились с Макферсоном в лес за грибами. Он мне тут подарил прелестное портмоне из слоновой кости с незабудками - подарок вполне подходящий для барышни моего возраста. Грибы мы собирали плохо, и к концу прогулки мне казалось, что он совсем позабыл про свою невесту. После этой лесной прогулки он стал писать мне любовные письма, присылал цветы, но мне это скоро надоело, так как я им не увлекалась. Кончилось это тем, что свадьба его не состоялась. Это был первый грех на моей совести.

(после выпускного спектакля)

Государь сел во главе одного из длинных столов, направо от него сидела воспитанница, которая должна была читать молитву перед ужином, а слева должна была сидеть другая, но он ее отодвинул и обратился ко мне:

А вы садитесь рядом со мною.

Наследнику он указал место рядом и, улыбаясь, сказал нам:

Смотрите только не флиртуйте слишком.

Перед каждым прибором стояла простая белая кружка. Наследник посмотрел на нее и, повернувшись ко мне, спросил:

Вы, наверное, из таких кружек дома не пьете?

Этот простой вопрос, такой пустячный, остался у меня в памяти. Так завязался мой разговор с Наследником. Я не помню, о чем мы говорили, но я сразу влюбилась в Наследника. Как сейчас, вижу его голубые глаза с таким добрым выражением. Я перестала смотреть на него только как на Наследника, я забывала об этом, все было как сон. По поводу этого вечера в Дневнике Государя Императора Николая Второго под датой 23 марта 1890 года было записано: «Поехали на спектакль в Театральное училище. Была небольшая пьеса и балет. Очень хорошо. Ужинали с воспитанниками». Так я узнала через много лет об его впечатлении от нашей первой встречи.

Нас все более влекло друг к другу, и я все чаще стала подумывать о том, чтобы обзавестись собственным уголком. Встречаться у родителей становилось просто немыслимым. Хотя Наследник, с присущей ему деликатностью, никогда об этом открыто не заговаривал, я чувствовала, что наши желания совпадают. Но как сказать об этом родителям? Я знала, что причиню им огромное горе, когда скажу, что покидаю родительский дом, и это меня бесконечно мучило, ибо родителей своих, от которых я видала лишь заботу, ласку и любовь, я обожала. Мать, говорила я себе, еще поймет меня как женщина, я даже была в этом уверена, и не ошиблась, но как сказать отцу? Он был воспитан в строгих принципах, и я знала, что наношу ему страшнейший удар, принимая во внимание те обстоятельства, при которых я покидала семью. Я сознавала, что совершаю что-то, чего я не имею права делать из-за родителей. Но... я обожала Ники, я думала лишь о нем, о моем счастье, хотя бы кратком...

Я нашла маленький, прелестный особняк на Английском проспекте, № 18, принадлежавший Римскому-Корсакову. Построен он был Великим Князем Константином Николаевичем для балерины Кузнецовой, с которой он жил. Говорили, что Великий Князь боялся покушений и потому в его кабинете первого этажа были железные ставни, а в стену был вделан несгораемый шкаф для драгоценностей и бумаг.

Наследник стал часто привозить мне подарки, которые я сначала отказывалась принимать, но, видя, как это огорчает его, я принимала их. Подарки были хорошие, но не крупные. Первым его подарком был золотой браслет с крупным сапфиром и двумя большими бриллиантами. Я выгравировала на нем две мне особенно дорогие и памятные даты - нашей первой встречи в училище и его первого приезда ко мне: 1890-1892.

Я устроила новоселье, чтобы отпраздновать мой переезд и начало самостоятельной жизни. Все гости принесли мне подарки к новоселью, а Наследник подарил восемь золотых, украшенных драгоценными камнями чарок для водки.

После переезда Наследник подарил мне свою фотографию с надписью: «Моей дорогой пани», как он меня всегда называл.

Летом мне хотелось жить в Красном Селе или поблизости от него, чтобы иметь возможность чаще видеть Наследника, который не мог выезжать из лагеря для встреч со мною. Я даже подыскала себе премиленькую дачку на берегу Дудергофского озера, очень удобную во всех отношениях. Наследник не возражал против этого плана, но мне дали понять, что это может вызвать излишние и нежелательные толки, если я так близко поселюсь от Наследника. Тогда я решила нанять дачу в Коерове, это был большой дом, построенный в эпоху Императрицы Екатерины II и имевший довольно оригинальную форму треугольника.

Седьмого апреля 1894 года была объявлена помолвка Наследника Цесаревича с Принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской. Хотя я знала уже давно, что это неизбежно, что рано или поздно Наследник должен будет жениться на какой-либо иностранной принцессе, тем не менее моему горю не было границ.

После своего возвращения из Кобурга Наследник больше ко мне не ездил, но мы продолжали писать друг другу. Последняя моя просьба к нему была позволить писать ему по-прежнему на «ты» и обращаться к нему в случае необходимости. На это письмо Наследник мне ответил замечательно трогательными строками, которые я так хорошо запомнила: «Что бы со мною в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием моей молодости».

В моем горе и отчаянии я не осталась одинокой. Великий Князь Сергей Михайлович, с которым я подружилась с того дня, когда Наследник его впервые привез ко мне, остался при мне и поддержал меня. Никогда я не испытывала к нему чувства, которое можно было бы сравнить с моим чувством к Ники, но всем своим отношением он завоевал мое сердце, и я искренне его полюбила. Тем верным другом, каким он показал себя в эти дни, он остался на всю жизнь, и в счастливые годы, и в дни революции и испытаний. Много спустя я узнала, что Ники просил Сергея следить за мной, оберегать меня и всегда обращаться к нему, когда мне будет нужна его помощь и поддержка.

Трогательным вниманием со стороны Наследника было выраженное им желание, чтобы я осталась жить в том доме, который я нанимала, где он у меня так часто бывал, где мы оба были так счастливы. Он купил и подарил мне этот дом.

Для меня было ясно, что у Наследника не было чего-то, что нужно, чтобы царствовать. Нельзя сказать, что он был бесхарактерен. Нет, у него был характер, но не было чего-то, чтобы заставить других подчиниться своей воле. Первый его импульс был почти что всегда правильным, но он не умел настаивать на своем и очень часто уступал. Я не раз ему говорила, что он не сделан ни для царствования, ни для той роли, которую волею судеб он должен будет играть. Но никогда, конечно, я не убеждала его отказаться от Престола. Такая мысль мне и в голову никогда не приходила.

Приближались коронационные торжества, назначенные на май 1896 года. Повсюду шла лихорадочная подготовка. В Императорском театре распределялись роли для предстоящего парадного спектакля в Москве. Обе труппы должны были быть объединены для этого исключительного случая. Хотя Москва располагала своей балетной труппой, но туда командировались в дополнение артисты Петербургской труппы, и я была в их числе. Я должна была там танцевать в обыкновенных спектаклях балет «Пробуждение Флоры». Однако мне не дали роли в парадном спектакле, для которого ставили новый балет, «Жемчужина», на музыку Дриго. Репетиции к этому балету уже начались, главная роль была дана Леньяни, а остальные роли распределены между другими артистками. Таким образом, оказалось, что я не должна была участвовать в парадном спектакле, хотя я уже имела звание балерины и несла ответственный репертуар. Я сочла это оскорблением для себя перед всей труппой, которого я перенести, само собою разумеется, не могла. В полном отчаянии я бросилась к Великому Князю Владимиру Александровичу за помощью, так как я не видела никого вокруг себя, к кому могла бы обратиться, а он всегда сердечно ко мне относился. Я чувствовала, что только он один сможет заступиться за меня и поймет, как я незаслуженно и глубоко была оскорблена этим исключением из парадного спектакля. Как и что, собственно, сделал Великий Князь, я не знаю, но результат получился быстрый. Дирекция Императорских театров получила приказ свыше, чтобы я участвовала в парадном спектакле на коронации в Москве. Моя честь была восстановлена, и я была счастлива, так как я знала, что это Ники лично для меня сделал, без его ведома и согласия Дирекция своего прежнего решения не переменила бы.

Ко времени получения приказа от Двора балет «Жемчужина» был полностью срепетирован и все роли были распределены. Для того чтобы включить меня в этот балет, Дриго пришлось написать добавочную музыку, а М.И. Петипа поставить для меня специальное па-де-де, в котором я была названа «желтая жемчужина»: так как были уже белые, черные и розовые жемчужины.

В предыдущем сезоне сцена меня не увлекала, я почти не работала и танцевала не так хорошо, как следовало бы, но теперь я решила взять себя в руки и начала усиленно заниматься, чтобы быть в состоянии, если Государь приедет в театр, доставить ему удовольствие своими танцами. В этот сезон, 1896/97 года, Государь и Императрица посещали балет почти каждое воскресенье, но Дирекция устраивала всегда так, чтобы я танцевала по средам, когда Государь не бывал в театре. Сперва я думала, что это происходит случайно, но потом я заметила, что это делается намеренно. Мне это показалось несправедливым и крайне обидным. Так прошло несколько воскресений. Наконец Дирекция дала мне воскресный спектакль; я должна была танцевать «Спящую красавицу». Я была вполне уверена, что Государь будет на моем спектакле, но узнала - а в театре все узнается очень быстро, - что Директор театров уговорил Государя поехать в это воскресенье в Михайловский театр посмотреть французскую пьесу, которую он не видел в предыдущую субботу. Совершенно ясно было для меня, что Директор нарочно сделал все возможное, чтобы помешать Государю видеть меня, и с этой целью уговорил его ехать в другой театр. Тогда я не стерпела и впервые воспользовалась данным мне разрешением Государя непосредственно обращаться к нему. Я написала ему о том, что делается в театре, и добавила, что мне становится совершенно невозможно при таких условиях продолжать служить на Императорской сцене. Письмо было передано лично в руки Государя Великим Князем Сергеем Михайловичем.

В этом сезоне четыре Великих Князя: Михаил Николаевич, Владимир Александрович, Алексей и Павел Александровичи - оказали мне трогательное внимание и поднесли брошь в форме кольца, усыпанного бриллиантами, с четырьмя крупными сапфирами, а на футляре была прикреплена дощечка с их выгравированными на ней именами.

Летом того же года, когда я жила у себя на даче в Стрельне, Ники через Великого Князя Сергея Михайловича передал мне, что в такой-то день и час он проедет верхом с Императрицею мимо моей дачи, и просил, чтобы я непременно была к этому времени у себя в саду. Я выбрала такое место в саду на скамейке, где меня Ники мог хорошо видеть с дороги, по которой он должен был проезжать. Точно в назначенный день и час Ники проехал с Императрицей мимо моей дачи и, конечно, меня отлично видел. Они проезжали медленно мимо дома, я встала и сделала глубокий поклон и получила ласковый ответ. Этот случай доказал, что Ники вовсе не скрывал своего прошлого отношения ко мне, но, напротив, открыто оказал мне милое внимание в деликатной форме. Я не переставала его любить, и то, что он меня не забывал, было для меня громадным утешением.

Приближалось десятилетие моей службы на Императорской сцене. Обыкновенно артистам давали бенефис за двадцать лет службы или прощальный, когда артист покидал сцену. Я решила просить дать мне бенефис за десять лет службы, но это требовало особого разрешения, и обратилась я с этой просьбою не к Директору Императорских театров, а лично к Министру Императорского Двора барону Фредериксу, милому и симпатичному человеку, который всегда относился ласково и благоволил ко мне. Когда мне был назначен прием у Министра, я особенно тщательно обдумала свой туалет, чтобы произвести на Министра наивыгоднейшее впечатление. Я была молодая и, как в то время писали в газетах, стройная и грациозная. Я выбрала платье шерстяное, светло-серого цвета, которое облегало мою фигуру, и того же цвета треугольную шляпу. Хотя это может показаться дерзким с моей стороны, но я себе понравилась, когда взглянула в зеркало, - довольная собою, я поехала к Министру.

Он меня очень мило встретил и наговорил комплиментов по поводу моего туалета, который ему очень понравился. Мне доставило огромное удовольствие, что он оценил мое платье, и тогда я уже смелее обратилась к нему со своей просьбою. Он сразу любезно согласился доложить о ней Государю, так как вопрос о назначении бенефиса вне общих правил зависел исключительно от Государя. Видя, что Министр не торопится меня отпустить, я сказала ему, что только благодаря ему я делаю хорошо 32 фуэте. Он посмотрел на меня удивленно и вопросительно, недоумевая, чем он может мне в этом помочь. Я ему объяснила, что, для того чтобы делать фуэте не сходя с места, необходимо иметь перед собой ясно видимую точку при каждом повороте, а так как он сидит в самом центре партера, в первом ряду, то даже в полутемном зале на его груди ярко выделяются своим блеском ордена. Мое объяснение очень понравилось Министру, и с очаровательной улыбкой он проводил меня до дверей, еще раз обещав доложить мою просьбу Государю и давая мне понять, что, конечно, отказа не будет. Ушла я от Министра обласканная и очень счастливая. Бенефис я, конечно, получила, и опять это сделал для меня мой незабываемый Ники. Для своего бенефиса я выбрала воскресенье, 13 февраля 1900 года. Мне это число всегда приносило счастье.

Артисты обыкновенно в день своих бенефисов получали из Кабинета Его Величества так называемый Царский подарок, большею частью шаблонную золотую или серебряную вещь, иногда разукрашенную цветными камнями, смотря по разряду подарка, но непременно с Императорским орлом или короною. Мужчины обыкновенно получали золотые часы. Особым изяществом эти подарки не отличались. Я очень опасалась, что получу такое украшение, которое неприятно будет носить, и просила через Великого Князя Сергея Михайловича сделать все возможное, лишь бы меня не наградили подобным подарком. И действительно, в день бенефиса Директор Императорских театров князь Волконский пришел ко мне в уборную и передал мне Царский подарок: прелестную брошь в виде бриллиантовой змеи, свернутой кольцом, и посередине большой сапфир-кабошон. Потом Государь просил Великого Князя Сергея Михайловича мне передать, что эту брошь он выбирал вместе с Императрицей и что змея есть символ мудрости...

Великий Князь Андрей Владимирович произвел на меня сразу в этот первый вечер, что я с ним познакомилась, громадное впечатление: он был удивительно красив и очень застенчив, что его вовсе не портило, напротив. Во время обеда нечаянно он задел своим рукавом стакан с красным вином, который опрокинулся в мою сторону и облил мое платье. Я не огорчилась тем, что чудное платье погибло, я сразу увидела в этом предзнаменование, что это принесет мне много счастья в жизни. Я побежала наверх к себе и быстро переоделась в новое платье. Весь вечер прошел удивительно удачно, и мы много танцевали. С этого дня в мое сердце закралось сразу чувство, которого я давно не испытывала; это был уже не пустой флирт...

В течение лета Великий Князь Андрей Владимирович стал все чаще и чаще приезжать на репетиции в Красносельский театр. Наша прекрасная драматическая артистка Мария Александровна Потоцкая, которая была моим большим другом, дразнила меня, говоря: «С каких это пор ты стала увлекаться мальчиками?» Он, правда, был моложе меня на шесть лет. А потом начал все время приезжать ко мне в Стрельну, где мы так чудно и мило проводили время. Вспоминаю те незабываемые вечера, которые я проводила в ожидании его приезда, гуляя по парку при лунном свете. Но иногда он запаздывал и приезжал, когда уже солнце начинало всходить и поля благоухали запахом срезанного сена, что я так любила. Памятен мне день 22 июля, день ангела Великой Княгини Марии Павловны, его матери. На ее именины всегда устраивался в Ропше пикник с музыкой и цыганами. Он не мог рано приехать ко мне в Стрельну, но обещал все же непременно приехать, если только там не засидятся чересчур поздно, возвращаясь к себе обратно в Красное Село. С волнением я ждала его, и, когда он появился, моему счастью не было предела, тем более что у меня не было уверенности, что он сможет ко мне заехать. Ночь была чудесная. Мы долгие часы сидели на балконе, то говоря о чем-то, то слушая пение просыпающихся птиц, то шелест листьев. Мы чувствовали себя как в раю. Эту ночь, этот день мы никогда не забывали, и каждый год мы праздновали нашу годовщину.

По приезде в Париж я почувствовала себя нехорошо, пригласила врача, который, осмотрев меня, заявил, что я в самом первом периоде беременности, около месяца всего, по его определению. С одной стороны, это известие было для меня большой радостью, а с другой стороны, я была в недоумении, как мне следует поступить при моем возвращении в Петербург. Тут я вспомнила про укус обезьянки в Генуе, не отразится ли этот укус на наружности моего ребенка, так как говорили, что сильное впечатление отражается на ребенке. Пробыв несколько дней в Париже, я вернулась домой, предстояло пережить много радостного, но и много тяжелого... Мне, кроме того, предстоял трудный сезон впереди, и я не знала, как я его выдержу в таком состоянии.

Перед Великим постом давали премиленький балет «Ученики г-на Дюпрэ», в двух картинах, в постановке Петипа на музыку . Я танцевала роль Камарго, и в первом действии у меня был очаровательный костюм субретки, а во втором - тюники. Сцена была близка от кресел первого ряда, где сидели Государь с Императрицей и членами Императорской фамилии, и мне пришлось очень тщательно обдумать все мои повороты, чтобы не бросалась в глаза моя изменившаяся фигура, что можно было бы заметить лишь в профиль. Этим спектаклем я закончила сезон. Я не могла уже больше танцевать, шел шестой месяц. Тогда я решила передать мой балет «Баядерка». Я была с ней в самых лучших отношениях, она постоянно бывала у меня в доме, очень веселилась и увлекалась Великим Князем Борисом Владимировичем, который называл ее «ангелом». Со дня ее выхода из училища (1899) публика и балетные критики сразу обратили на нее внимание и оценили ее. Я видела в ней зачатки крупного таланта и предвидела ее блестящее будущее.

У меня родился сын, это было рано утром 18 июня, во втором часу. Я еще долго проболела с высокой температурой, но так как я была сильная и здоровая по натуре, то сравнительно скоро стала поправляться. Когда я несколько окрепла после родов и силы мои немного восстановились, у меня был тяжелый разговор с Великим Князем Сергеем Михайловичем. Он отлично знал, что не он отец моего ребенка, но он настолько меня любил и так был привязан ко мне, что простил меня и решился, несмотря на все, остаться при мне и ограждать меня как добрый друг. Он боялся за мое будущее, за то, что может меня ожидать. Я чувствовала себя виноватой перед ним, так как предыдущей зимой, когда он ухаживал за одной молоденькой и красивой Великой Княжной и пошли слухи о возможной свадьбе, я, узнав об этом, просила его прекратить ухаживание и тем положить конец неприятным для меня разговорам. Я так обожала Андрея, что не отдавала себе отчета, как я виновата была перед Великим Князем Сергеем Михайловичем.

Трудный вопрос стал передо мною, какое имя дать моему сыну. Сперва я хотела назвать его Николаем, но этого я и не могла, да и не имела права сделать по многим причинам. Тогда я решила назвать его Владимиром, в честь отца Андрея, который всегда ко мне так сердечно относился. Я была уверена, что он ничего против этого иметь не будет. Он дал свое согласие. Крестины состоялись в Стрельне, в тесном семейном кругу, 23 июля того же года. Крестными были моя сестра и наш большой друг, полковник , служивший в Лейб-Гвардии Уланском Ее Величества полку. Согласно обычаю, я как мать не присутствовала на крестинах. В этот день Великий Князь Владимир Александрович подарил Вове чудный крест из уральского темно-зеленого камня с платиновой цепочкой. Увы, этот драгоценный подарок остался в моем доме в Петербурге. Летом, когда я уже встала, меня посетил Великий Князь Владимир Александрович. Я была еще очень слаба и приняла его лежа на кушетке и держа своего младенца на руках в пеленках. Великий Князь стал передо мною на колени, трогательно утешал меня, гладил по голове и ласкал меня... Он знал, он чувствовал и понимал, что у меня творится на душе и как мне нелегко. Для меня его посещение было громадной моральной поддержкой, оно дало мне много сил и душевное спокойствие.

В моей домашней жизни я была очень счастлива: у меня был сын, которого я обожала, я любила Андрея, и он меня любил, в них двух была вся моя жизнь. Сергей вел себя бесконечно трогательно, к ребенку относился как к своему и продолжал меня очень баловать. Он всегда был готов меня защитить, так как у него было больше возможностей, нежели у кого бы то ни было, и через него я всегда могла обратиться к Ники.

На Рождество я устроила для Вовы елку и пригласила маленькую внучку Рокфеллера, которая жила в нашей гостинице и часто играла с Вовой, копаясь на берегу моря в песке. Эта маленькая Рокфеллер подарила Вове вязаные туфли. К сожалению, мы ее больше нигде не встретили и потеряли совершенно из виду.

Всю жизнь я любила строить. Конечно, мой дом в Петербурге был самой большой и интересной постройкой в моей жизни, но были и менее значительные. Так, в Стрельне, при даче, я построила прелестный домик для своей электрической станции с квартирой для электротехника и его семьи. В это время в Стрельне нигде не было электричества, даже во дворце, и моя дача была первая, и единственная, с электрическим освещением. Все кругом мне завидовали, некоторые просили уступить им часть тока, но у меня станции едва хватало для себя. Электричество было тогда новинкой и придало много прелести и уюта моей даче. Затем я построила в Стрельне еще один домик, в 1911 году, о котором стоит сказать несколько слов. Мой сын, когда ему было лет двенадцать, часто жаловался, что он меня мало видит дома из-за моих продолжительных репетиций. В утешение я ему обещала, что все вырученные за этот сезон деньги пойдут на постройку ему маленького домика на даче, в саду. Так и было сделано; на заработанные мною деньги я ему построила детский домик с двумя комнатами, салоном и столовой, с посудой, серебром и бельем. Вова был в диком восторге, когда осматривал домик, окруженный деревянным забором с калиткой. Но я заметила, что, обойдя комнаты и весь дом кругом, он был чем-то озабочен, чего-то как будто искал. Потом он спросил меня, где же уборная. Я ему сказала, что дача так близко, что он сможет сбегать туда, но, если ему очень хочется, то я потанцую еще немного, чтоб хватило на постройку уборной. Этот план не осуществился - нагрянула война.

В это время моим милым поклонником был , почти что еще мальчик. Его сестра, красавица Ирина, впоследствии графиня Воронцова-Дашкова, сводила всех с ума. Мое знакомство с Володей Лазаревым, как мы все его называли, было презабавным. Произошло оно на одном маскараде в Малом театре, куда я была приглашена продавать шампанское. У меня в этот вечер был очень красивый туалет: черная атласная обтянутая юбка, лиф - белого шифона, косынкою прикрывавший плечи и талию, большое декольте, а сзади ярко-зеленый громадный бант бабочкой. Это платье было из Парижа, от Берр. На голове - венецианская сетка из искусственных жемчугов, опускавшихся на лоб с прикрепленным сзади пучком белых перьев «паради». Я надела свое изумрудное колье, а на корсаж - огромную бриллиантовую брошь со свисавшими, как дождь, бриллиантовыми нитями и прикрепленным в середине крупным изумрудом и бриллиантом яйцевидной формы; я имела шанс понравиться публике.

На вечере я сперва появилась в черном домино, под маской с густым кружевом, чтобы меня не узнали. Единственно, что было видно сквозь вуаль, - это мои зубы и то, как я улыбалась, а улыбаться я умела. Я выбрала предметом своей интриги именно Володю Лазарева, который меня поразил своим почти детским видом и веселостью. Зная более или менее, кто он такой, я стала возбуждать его любопытство, и, когда увидела, что он действительно заинтригован, я скрылась в толпе и, незаметно выйдя из зала, пошла переодеваться в вечернее платье. Затем я вернулась на бал и прошла прямо к своему столу продавать шампанское, делая вид, что я только что приехала. К моему столу подошел Володя Лазарев, не будучи со мной знаком. Он, конечно, меня не узнал. Но беда была в том, что, когда я была под маскою, он обратил внимание на мои зубы, которые были видны сквозь вуаль, и все повторял: «Какие зубы... какие зубы...» Я, понятно, боялась теперь улыбаться, подавая ему вино, но, как я ни старалась сдерживаться и делать серьезное лицо, я все же улыбнулась, и тут он меня моментально узнал: «Какие зубы!» - крикнул он от радости и расхохотался от души. С тех пор мы стали большими друзьями, вместе веселились, вместе пережили революцию, вместе бежали из России и встретились снова в эмиграции старыми друзьями.

В 1911 году я справляла свой двадцатилетний юбилей службы на Императорской сцене, и мне по этому случаю дали бенефис.

В первом антракте Директор Императорских театров Теляковский передал мне Царский подарок по случаю моего юбилея. Это был бриллиантовый орел продолговатой формы Николаевских времен в платиновой оправе и на такой же цепочке для ношения на шее. На обратной стороне не было видно гнезда от камней, как это обыкновенно делается, а все было сплошь заделано платиновой пластинкой по форме орла, и на ней выгравировано очертание орла и его перьев замечательно тонкой и оригинальной работы. Под орлом висел розовый сапфир, оправленный в бриллианты. Великий Князь Сергей Михайлович пришел также в первом антракте и сказал мне, что Государь говорил ему, что его интересует, надену ли я или нет его подарок на сцену. Я, конечно, после этого его немедленно надела и в нем танцевала па-де-де в «Пахите». Во втором антракте, то есть после «Пахиты», при открытом занавесе происходило чествование меня депутацией от артистов всех Императорских театров, то есть балета, оперы, драмы и Французского театра.

Во всю ширину сцены был установлен длинный стол, на котором были выставлены подарки в совершенно невероятном количестве, а цветочные подношения были расставлены позади стола, образуя целый цветочный сад. Всех подарков я теперь вспомнить, а тем более перечесть не могу, кроме двух-трех наиболее памятных. Кроме Цapского подарка я получила:

От Андрея - дивный бриллиантовый обруч на голову с шестью крупными сапфирами по рисунку головного убора, сделанного князем Шервашидзе для моего костюма в балете «Дочь фараона».

Великий Князь Сергей Михайлович подарил мне очень ценную вещь, а именно - коробку из красного дерева работы Фаберже в золотой оправе, в которой были уложены завернутые в бумажки - целая коллекция желтых бриллиантов, начиная от самых маленьких до очень крупных. Это было сделано с целью, чтобы я могла заказать себе вещь по моему вкусу - я заказала у Фаберже «плакку», чтобы носить на голове, что вышло замечательно красиво.

Кроме того, также от публики, бриллиантовые часы в виде шарика, на цепочке из платины и бриллиантов. Так как денег было собрано по подписке больше, нежели эти предметы стоили, то на излишек были докуплены в самую последнюю минуту по мере поступления денег еще золотые чарки, и их накопилось довольно много.

От москвичей я получила «сюрту-де-табль», зеркало в серебряной оправе в стиле Людовика XV с серебряной вазой на ней для цветов. Под вазой были выгравированы фамилии всех лиц, принимавших участие в подарке, и можно было, не подымая вазы, в зеркале прочесть все имена.

Мне кажется, что в этот день я также получила от Ю.Н. Седовой хрустальную сахарницу в серебряной оправе работы Фаберже. Эта сахарница после переворота оставалась в моем доме, в Петербурге, и я ее случайно нашла в Кисловодске в одном магазине серебряных вещей. Она была, по-видимому, выкрадена у меня и продана и так, переходя из рук в руки, докатилась до Кисловодска. Когда я доказала милиции, что это моя вещь, мне ее вернули, и она до сих пор у меня здесь, в Париже.

Вскоре после дня моего рождения, 27 августа, Андрей уехал в Киев присутствовать на больших маневрах, в которых принимал участие полк, чьим шефом он был. В Киев прибыли по этому случаю Председатель Совета Министров П.А. Столыпин, Министр Финансов граф В.Н. Коковцов и значительная часть Свиты Государя. В первые дни происходили маневры в окрестностях города и осмотр исторических мест Киева. На 3 сентября был назначен парадный спектакль в городском театре. С утра были получены тревожные сведения от полиции, что в Киев приехали террористы и есть опасность покушения, если их не удастся вовремя арестовать. Все полицейские поиски были напрасны, и среди охраны Государя усилилось беспокойство. Самым опасным моментом полиция считала проезд Государя из дворца в театр, так как путь был всем известен, но доехали все благополучно. Во втором антракте Государю был подан чай в аванложе. Императрица в театр не приехала, были только старшие Великие Княжны. В этот момент из зрительного зала раздался страшный треск, а потом неистовые крики. Не зная, в чем дело, Государь сказал: «Неужели это провалилась ложа?» - шум и треск были непонятны. Но когда все бросились обратно, то увидели, что очень близко от Царской ложи, в первом ряду партера, стоял во весь свой рост, в белом летнем сюртуке, П.А. Столыпин, придерживая рукой грудь, из которой сквозь его пальцы струилась кровь. Увидя Государя, Столыпин поднял руку, делая жест, чтоб Государь удалился из ложи, и стал его крестить. Столыпина окружили близстоящие люди, чтобы поддержать его, так как он начал быстро слабеть, лицо сделалось мертвенно-бледным, и он упал без чувств на кресло. Дальше, по словам Андрея, трудно было разобрать, что происходило. Все кричали, некоторые куда-то бежали, офицеры с шашками наголо преследовали кого-то и в проходе, почти у выхода из залы, поймали и хотели заколоть.

Выяснилось потом, что в проходе был пойман и сильно избит убийца Столыпина Богров. Это он дал знать полиции о прибытии в Киев террористов, так как ранее служил в полиции осведомителем, был удален и снова принят перед самыми киевскими торжествами. Полиция тщетно искала весь день террориста, не зная, что это он был перед нею. Он просил, чтобы его допустили в театр под тем предлогом, что он знает террористов в лицо и если кто из них проникнет в театр, то он укажет его агентам охраны. Полиция его пропустила как своего агента в театральный зал, где никто на него не обратил внимания, и он совершенно беспрепятственно и спокойно подошел к Столыпину и в упор выстрелил в него и так же спокойно стал удаляться, когда его схватили.

П.А. Столыпина тотчас отвезли в частную клинику, где после осмотра раны доктора выразили опасение, что он не выживет, так как была задета печень. Пять дней боролся Столыпин со своим почти что безнадежным состоянием и 8 (21) сентября скончался.

Весть о покушении на Столыпина дошла до нас в Петербург на следующее утро, и я невольно задумалась над тем, как трагически не везло моему бедному Ники. Его постигал удар за ударом: так рано он потерял своего отца, женился в такие грустные, траурные дни, коронация омрачилась катастрофой на Ходынке, он потерял лучшего своего Министра Иностранных Дел графа Лобанова-Ростовского, умершего вскоре после своего назначения, и вот теперь теряет лучшего своего Министра, который подавил революционную вспышку 1905 года.

Мы тогда не могли и помыслить, что его ожидало в будущем и как ужасно завершится его судьба. Когда вспыхнула революция 1917 года, многие думали, что, будь жив Столыпин, ему, может быть, удалось бы ее остановить.

Будущий император России и восходящая звезда сцены познакомились почти случайно и сразу же поддались страсти, хотя и понимали, что их роман обречен. SPB.AIF.RU рассказывает об истории любви балерины Матильды Кшесинской и последнего русского царя.

В 1890 году 18-летняя Матильда Кшесинская – еще никому неизвестная, но подающая больше надежды девочка, заканчивает Императорское театральное училище. По обычаю после выпускного показательного выступления Матильду и других выпускников представляют венценосной фамилии. Особенное благоволение к юному дарованию проявляет Александр III, с восторгом следящий за пируэтами и арабесками танцовщицы. Правда, Матильда была приходящей воспитанницей училища, а таким не полагалось присутствовать на праздничном банкете с членами царской семьи. Однако Александр, заметивший отсутствие хрупкой темноволосой девушки, приказал немедленно ввести ее в залу, где им и были произнесены судьбоносные слова: «Мадмуазель! Будьте украшением и славою нашего балета!»

За столом Матильду усадили рядом с цесаревичем Николаем, который, несмотря на свое положение и юный возраст (ему тогда было 22 года), не был замечен к тому времени ни в одной амурной истории, где он смог бы продемонстрировать свой пыл и темперамент. Пыл и темперамент – нет, а преданность и нежность – очень даже.

Мечты о женитьбе

В январе 1889 года по приглашению великого князя Сергея Александровича в Петербург прибывает принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская – внучка английской королевы Виктории. Остановившейся во дворце Белосельских-Белозерских девушке был представлен цесаревич Николай (Александр III приходился принцессе крестным отцом). За шесть недель, что будущая императрица России прибывала в Петербурге, она успела покорить кроткое сердце будущего императора и пробудить в нем неистовое желание связать себя с ней узами брака. Но когда до Александра III дошли слухи, что Николай хочет жениться на Алисе, он, приказал сыну забыть об этом желании. Дело в том, что Александр с супругой Марией Федоровной надеялись женить сына на дочери претендента на престол Франции Луи-Филиппа Луизе Генриетте, которую американская газета The Washington Post даже нарекла «воплощением женского здоровья и красоты, изящной спортсменкой и очаровательным полиглотом».

2.


К моменту знакомства с Кшесинской Николай уже намеревался жениться на Алисе Гессен-Дармштадтской. Фото: Commons

Это уже потом, в 1894 году, когда здоровье императора стало резко ухудшаться, а Николай с несвойственной ему горячностью продолжал настаивать на своем, отношение изменилось – благо сестра Алисы Великая княгиня Елизавета Федоровна, способствовала не только сближению престолонаследника и принцессы, помогая в переписке влюбленных, но и скрытыми методами воздействовала на Александра. Вследствие всех этих причин весной 1894 года и появился манифест, в котором объявили о помолвке цесаревича и Алисы Гессен-Дармштадской. Но это было после.

«Малютка» Кшесинская и Никки

А в 1890 году, когда Николай мог только переписываться со своей Алисой, его неожиданно знакомят с Матильдой Кшесинской – по мнению некоторых историков, хитроумный Александр решил, что нужно отвлечь Николая от его любви и направить энергию в другое русло. Прожект императора удался: уже летом цесаревич пишет в дневнике: «Малютка Кшесинская положительно меня занимает…» - и регулярно посещает ее выступления.
«Малютка» Кшесинская прекрасно понимала, в какую игру она вступает, но только едва ли могла осознать, насколько далеко продвинется в отношениях с членами царской фамилии. Когда в общении с Николаем наметился сдвиг, Матильда объявила отцу - известному польскому танцовщику, выступавшему на сцене Мариинского, - что стала возлюбленной Николая. Отец выслушал дочь и задал лишь один вопрос: осознает ли она, что роман с будущим императором ничем не кончится? На этот вопрос, который она и сама себе задавала, Матильда ответила, что желает испить чашу любви до дна.
Ровно два года длился роман темпераментной и яркой балерины и не привыкшего демонстрировать свои чувства будущего императора России. Кшесинская испытывала по-настоящему сильные чувства к Николаю и даже считала отношения с ним знаком судьбы: и он и она были «отмечены» цифрой два: он должен был стать Николаем Вторым, а ее на сцене назвали Кшесинская-2: в театре также работала старшая сестра Матильды Юлия. Когда их отношения только начались, Кшесинская восторженно писала в своем дневнике: «влюбилась в Наследника с первой нашей встречи. После летнего сезона в Красном селе, когда я могла встретиться и говорить с ним, мое чувство заполнило всю мою душу, и я только о нем и могла думать…»

Встречались возлюбленные чаще всего в доме семьи Кшесинских и особенно не таились: при дворе никакие секреты были невозможны, да и сам император прикрывал глаза на роман сына. Даже имел место случай, когда в дом нагрянул градоначальник, спешивший сообщить, что государь спешно требует сына к себе в Аничков дворец. Однако для соблюдения приличий для Кшесинской был куплен особняк на Английской набережной, где возлюбленные могли видеться уже безо всяких помех.

Конец истории

Отношения закончились в 1894 году. Матильда, готовая с самого начала к такому исходу, не билась в истерике, не плакала: сдержанно прощаясь с Николаем, она держит себя с достоинством, подобающим королеве, но никак не брошенной любовнице.

3.


Известие о расставании балерина восприняла спокойно. Фото: Commons.

Невозможно утверждать, что это был преднамеренный расчет, однако поведение Кшесинской привело к положительному результату: Николай всегда с теплотой вспоминал свою подругу, а на прощание попросил ее обращаться к нему всегда на «ты», называть по-прежнему домашним прозвищем «Никки» и в случае беды всегда обращаться к нему. К помощи Николая Кшесинская позднее действительно прибегнет, однако исключительно в профессиональных целях, касающихся закулисных театральных интриг.
На этом месте их отношения были окончательно разорваны. Матильда продолжала танцевать и с особенным вдохновением парила над сценой, когда видела в царской ложе своего бывшего любовника. А Николай, надевший корону, целиком погрузился в государственные заботы, павшие на него по смерти Александра III, и в тихий омут семейной жизни с желанной Аликс, как он нежно называл Александру Федоровну – бывшую принцессу Алису Гессен-Дармштадтскую.

Когда только состоялась помолвка, Николай честно рассказал о своей связи с балериной, на что та ответила: «Что прошло, то прошло и никогда не вернется. Все мы в этом мире окружены соблазнами, а когда мы молоды, то не всегда можем бороться, чтобы устоять перед искушением… Я люблю тебя даже сильнее с тех пор, как ты рассказал мне эту историю. Твое доверие так глубоко трогает меня… Смогу ли я быть его достойной?..»

Несколькими годами позже Николая ждали страшные потрясения и ужасный конец: Русско-японская война, Кровавое воскресенье, череда убийств высокопоставленных чиновников, Первая мировая война, народное недовольство, переросшее в революцию, унизительная ссылка его и всей семьи, и, наконец, расстрел в подвале Ипатьевского дома.

4.


Матильда Кшесинская с сыном. Фото: Commons.

Кшесинскую же ждала иная судьба – слава одной из самых богатых женщин Империи, любовная связь с Великим князем Сергеем Михайловичем, от которого она родит сына, эмиграция в Европу, роман с Великим князем Андреем Владимировичем, который даст ребенку свое отчество, и слава одной из лучших балерин своего времени и одной из самых привлекательных женщин эпохи, вскружившей голову самому императору Николаю.

Заведующий редакционно-издательским отделом Государственного музея политической истории России, кандидат исторических наук, автор исследований «Дело об особняке. Как большевики «уплотняли» Матильду Кшесинскую» и «Примадонна для императора. Николай II и Матильда Кшесинская» и экспозиции «Матильда Кшесинская: фуэте судьбы», которая с 2015 года работает в Музее политической истории России.

Семья

Матильда Кшесинская вышла из театральной семьи. Ее отец Феликс Янович (в русской транскрипции - Иванович) был знаменитым балетным танцором, выступал в Варшавской опере. Они даже выходили вместе на сцену: есть фотография, где они танцуют мазурку в опере «Жизнь за царя». Феликс Янович прожил очень длинную жизнь и умер из-за несчастного случая: во время

Феликс Кшесинский с женой Юлией

одной из репетиций случайно провалился в открытый люк, и, видимо, сильный испуг и травма приблизили его кончину. Мама Кшесинской Юлия Доминская также была артисткой. Почти все ее дети пошли в балет: старшая сестра Матильды Юлия не стала такой же известной балериной, а вот брат Иосиф получил звание заслуженного артиста, которое сохранил и в советское время.

Знакомство с императорской семьей

В 1890 году Матильда очень успешно закончила Императорское театральное училище (сейчас - Академия русского балета имени А.Я.Вагановой. - Прим. А.К. ) в 17 лет. Выпускной вечер и стал поворотным событием в судьбе Кшесинской - там состоялась ее встреча с наследником-цесаревичем.

Николай II

По традиции царская семья почти в полном составе присутствовала на этом мероприятии. Балет считался привилегированным искусством - как и позднее, в советское время. Власти предержащие проявляли к нему интерес во всех смыслах - часто их интересовали не только выступления, но и сами балерины, с которыми у князей и великих князей было множество романов.

Итак, 23 марта 1890 года после экзаменов в училище приехала царская семья. После небольшого балетного фрагмента, в котором участвовала и Кшесинская (она танцевала па-де-де из «Тщетной предосторожности»), последовал ужин с воспитанницами. По версии Матильды, Александр III захотел с ней познакомиться - спросил, где тут Кшесинская. Ее представили, хотя обычно на переднем плане должна была находиться другая девушка - лучшая ученица выпуска. Тогда Александр якобы произнес знаменитые слова, предопределившие будущую судьбу Кшесинской: «Будьте красой и гордостью русского балета!». Скорее всего, это миф, придуманный позднее самой Кшесинской: она любила заниматься самопиаром и оставила после себя не совпадающие в некоторых деталях дневник и воспоминания.

Матильда Кшесинская

Император посадил Кшесинскую вместе с Николаем, который был старше Матильды на четыре года, и сказал что-то вроде: «Только слишком много не флиртуйте». Интересно, что изначально тот исторический ужин Кшесинская воспринимала как скучную, рутинную вещь. Ей было совершенно все равно, какие великие князья там будут, кто окажется рядом. Однако с Николаем у них быстро возникла непринужденная беседа. Уже при их расставании было понятно, что эта встреча неслучайна. Вернувшись в Аничков дворец, Николай оставил такую запись у себя в дневнике: «Поехали на спектакль в Театральное училище. Были небольшие пьесы и балет. Очень хорошо ужинал с воспитанницами» - больше ничего. Однако знакомство с Кшесинской он, конечно, запомнил. Спустя два года Николай напишет: «В 8 час. отправился в Театральное училище, где видел хороший спектакль драматических классов и балет. За ужином сидел с воспитанницами, как прежде, только очень недостает маленькой Кшесинской».

Роман

Кшесинскую зачислили в труппу Императорских театров, но ей, молодой дебютантке, поначалу не давали больших ролей. Летом 1890 года она выступала в деревянном Красносельском театре. Его построили для развлечения гвардейских офицеров, среди которых были все великие князья, включая Николая. За кулисами они с Матильдой как-то встречались, обменивались короткими фразами; в дневнике Николай писал: «Кшесинская 2-я мне, положительно, очень нравится»Кшесинской Первой, в свою очередь, называли сестру Матильды Юлию . Наедине они практически не виделись. В общем, невинная милая ситуация.

Затем произошло известное событие - кругосветное путешествие наследника на крейсере «Память Азова». Кшесинская очень переживала, что Николай ее забудет. Но этого не случилось, хотя путешествие длилось больше года. По возвращении молодые люди встречались в театре, а в марте 1892 года состоялось их первое приватное свидание. Так указано в мемуарах, хотя на самом деле Николай приехал на квартиру к ее родителям, а в комнате они были втроем с сестрой Кшесинской.

Первое - на французском - издание мемуаров Матильды Кшесинской вышло в Париже в 1960-м

О том, как это было, можно узнать из дневника Матильды. Вечером Кшесинская чувствовала себя неважно, в комнату зашла горничная и объявила, что приехал их знакомый, гусар Волков. Кшесинская приказала просить - оказалось, это был Николай. Они провели вместе больше двух часов, пили чай, разговаривали, смотрели фото; Николай даже выбрал какую-то карточку, затем сказал, что хотел бы ей писать, получил разрешение на ответные письма и впоследствии попросил Кшесинскую обращаться к нему на ты.

Кульминация их отношений наступила зимой 1892–1893 годов. Вероятнее всего, Николай и Матильда стали любовниками. Дневник Николая, очень закрытого и сдержанного человека, пестрит описаниями встреч: «Отправился к М.К., где ужинал по обыкновению и прекрасно провел время», «Отправился к М.К., провел чудесных три часа с ней», «Уехал только в 12 ½ прямо к М.К. Оставался очень долго и чрезвычайно хорошо провел время». Кшесинская же вела очень дамский дневник, где описывала свои переживания, чувства, слезы. У Николая никаких вольностей нет. Однако вот как он пишет про зимние события: «25 января 1893 года. Понедельник. Вечером полетел к моей М.К. и провел самый лучший с ней вечер до сих пор. Нахожусь под впечатлением ее - перо трясется в руке». Даже в описании куда более грозных событий такие сильные эмоции со стороны Николая практически незаметны. «27 января 1893 года. В 12 час. отправился к М.К., у которой оставался до 4 час. (имеется в виду, до четырех часов утра. - Прим. ред. ). Хорошо поболтали, и посмеялись, и повозились». Позднее они решили, что Кшесинская должна жить отдельно: встречаться у родителей было слишком неудобно - тем более что небольшая спальня девушек примыкала к кабинету отца. При поддержке Николая Кшесинская сняла дом на Английском проспекте, 18, - отныне они виделись там.

Кшесинская предварительно спросила разрешение у отца. Тогда переезд незамужней девушки от родителей считался неприличным, и Феликс Янович долго колебался. В итоге они поговорили: отец объяснил ей, что эти отношения бесперспективны, у романа нет будущего. Кшесинская ответила, что понимает все это, но безумно любит Ники и хочет хоть сколько-нибудь оставаться счастливой. Было принято такое решение - отец разрешил переезд, но только вместе со старшей сестрой.

Николай Романов начал вести дневник в 1882 году. Последняя запись сделана за 9 дней до расстрела - 30 июня 1918 года

Они начали жить в доме с очень интересной историей. Самым известным его хозяином был дядя императора Александра III, великий князь Константин Николаевич. Кроме того, что он был большим либералом (и за это его терпеть не мог Александр III), Константин де-факто был двоеженцем: свою законную супругу он оставил и жил там с балериной Анной Кузнецовой.

Обычно говорят, что переезд состоялся зимой. В дневнике Матильды нет точной даты, зато она есть у Николая. Он писал: «20 февраля (1893 года). В театр не поехал, зато отправился к М.К. и отлично вчетвером поужинали на новоселье. Они переехали в новое жилище, уютный домик-особняк в два этажа. Комнаты отделаны очень хорошо и просто, но надо еще дополнить кое-что. Очень приятно иметь отдельное хозяйство и быть независимым. Засиделись опять до четырех часов». Четвертый гость - барон Александр Зедделер, полковник, за которого позже вышла замуж Юлия. Кшесинская подробно описывала, как она занималась благоустройством: она вообще с удовольствием вела строительные дела.

Разрыв

Это была кульминация романа и в то же время начало конца. Все более четко вырисовывалась перспектива брака с Алисой Гессен-Дармштадтской, будущей Александрой Федоровной. Николай довольно интересно писал в дневнике: «Весьма странное явление, которое я в себе замечаю: я никогда не думал, что два одинаковых чувства, две любви одновременно совместились в душе. Теперь уже пошел четвертый год, что я люблю Аликс Г. и постоянно лелею мысль, если Бог даст на ней когда-нибудь жениться…» Проблема заключалась в том, что его родители не очень одобряли этот выбор. У них были другие планы - Мария Федоровна, скажем, рассчитывала на брак с французской принцессой; присматривалась и к другим вариантам.

Алиса Гессен-Дармштадтская - будущая императрица Александра Федоровна

Несколько раз Николай приезжал к Алисе, однако посвататься не получалось - чему очень радовалась Кшесинская. Она писала: я снова была рада, что ничего не состоялось, что Ники ко мне вернулся, что он такой счастливый. Был ли он таким уж счастливым или нет - большой вопрос. Алиса не хотела переходить в православие. Это было важным условием династического брака. Ее сестра Элла (Елизавета Федоровна)В 1918 большевики сбросили ее вместе с другими членами императорской фамилии в шахту недалеко от Алапаевска. В 1992 году РПЦ причислила Елизавету Федоровну к лику святых , ставшая женой московского губернатора Сергея АлександровичаБыл убит в 1905 году революционером Иваном Каляевым , тоже не сразу на это согласилась. Алиса долго колебалась, и только весной 1894 года состоялась помолвка. Еще до этого Николай разорвал отношения с Кшесинской.

У Матильды очень подробно описано их последнее свидание - у каких-то сараев на Волхонском шоссе. Она приехала из города в карете, он прибыл верхом из гвардейских лагерей. По ее версии, Николай сказал, что их любовь навсегда останется самым светлым моментом его молодости, и разрешил продолжать ей обращаться к нему на ты, обещал откликнуться на любую ее просьбу. Кшесинская очень переживала - это описано в мемуарах и немного в дневниках, но после расставания с Николаем дневники обрываются. Вероятно, она забросила их в расстроенных чувствах. По крайней мере, о существовании других подобных записей нам ничего не известно.

По воспоминаниям камердинера императора, Николай каждый вечер выпивал стакан молока и педантично записывал все, что с ним произошло за день. В какой-то момент он просто перестал упоминать Матильду. В начале 1893 года Николай почти каждый день писал что-то «о моей Мале», «о моей М.К.» или о том, что «полетел к маленькой М.». Потом упоминаний стало все меньше, и к 1894 году они исчезли совсем. Но нужно учитывать нюансы - его дневники могли читать посторонние люди, родители, камердинер.

Отношение к роману в императорской семье и в свете

Существует несколько версий о том, что царская семья думала о романе Николая с Матильдой. Есть мнение, что их первая встреча была хорошо подготовленным экспромтом. Якобы Александр III начал волноваться, что наследник стал вялым, инертным, что он уже вроде бы взрослый юноша, а романов все нет. По совету Константина Победоносцева - воспитателя Николая и главного идеолога Российской империи - Александр решил подыскать ему девушку - балерины в этом качестве, несомненно, подходили. В частности, Матильда - она обладала немного сомнительным, но все-таки дворянством, была молода, не испорчена громкими романами, возможно, даже оставалась девственницей.

Судя по дневнику Матильды, Николай намекал на близость, но никак не мог решиться. Их роман был платоническим как минимум два года, на чем Николай акцентирует особенное внимание. По версии Матильды, во время свидания в начале января 1893 года между ними происходит решительное объяснение на интимную тему, из которого Кшесинская понимает, что Николай боится быть у нее первым. Тем не менее Матильде удалось как-то побороть это стеснение. Свечку никто не держал: никаких документов, железно подтверждающих эротическую связь, нет. Лично я уверен, что между Николаем и Матильдой были интимные отношения. Согласитесь, «перо дрожит в руке» написано неспроста - тем более наследником престола, чей выбор на самом деле практически неограничен. В самом романе - платоническом или нет - никто не сомневается. Впрочем, историк Александр БохановАвтор многих книг о российских императорах - от Павла I до Николая II - и учебника по истории России XIX века. Монархист полагает, что интимной связи не было, иначе Матильда попыталась бы родить от Николая ребенка. Конечно, никакого ребенка не было, это миф. Ну, а в 1894 году роман совершенно точно прекратился. Можно считать Николая никудышным государственным деятелем, но своей семье он был верен: папина натура, а не дедушкина, у которого романов было море.

Александр III с женой - императрицей Марией Федоровной

Мария Федоровна точно знала о романе Николая. Ей об этом рассказала одна из фрейлин - до этого императрица пожаловалась, что ее сын часто не ночует дома. Влюбленные пытались маскировать свои встречи довольно смешным образом. Например, Николай говорил, что едет к великому князю Алексею Алексеевичу. Дело в том, что особняк на Английском проспекте примыкал садом к его дому: маршрут тот же, адрес другой. Или говорил, что едет куда-то и заезжал туда уже после Матильды. Известны слухи о романе, записанные владелицей великосветского салона Александрой Викторовной Богданович. Ее дневник издавался несколько раз: она вела его с 1870-х и до 1912 года. Вечером после приема гостей Богданович внимательнейшим образом заносила в свою тетрадь все новые сплетни. Также сохранились очерки балетного деятеля Дениса Лешкова. Он пишет, что слухи дошли до высочайших родителей. Мама рассердилась и поручила одному из своих флигель-адъютантов отправиться к Феликсу Яновичу (Матильда тогда еще жила с семьей), чтобы запретить тому под любым благовидным предлогом принимать дома цесаревича. Феликс Янович оказался в очень сложной ситуации. Выход был найден в духе романов Дюма, пишет Лешков: молодые люди виделись в карете, стоявшей в укромном переулке.

В знаменитый особняк на улице Куйбышева Кшесинская переехала зимой 1906 года. К тому моменту у нее, примы-балерины Мариинского театра, уже был сын Владимир, а сама она состояла в отношениях с двумя другими великими князьями - Сергеем МихайловичемДо революции считался отцом Владимира - потому с 1911 года ребенок носил отчество «Сергеевич» и Андреем ВладимировичемЖенился на Матильде Кшесинской в 1921 году и усыновил Владимира - тот изменил отчество на «Андреевич». К тому времени они жили во Франции . Дом на Английском проспекте Николай ей подарил, и мы даже знаем, сколько он стоил - примерно 150 тысяч рублей. Судя по документам, которые я нашел, Кшесинская пыталась его продать, - и как раз там указана эта цифра. Неизвестно, какие суммы Николай регулярно тратил на свой роман. Сама Кшесинская писала, что его подарки были хорошие, но не крупные.

Разумеется, в газетах о романе не упоминали - независимых средств информации тогда не было. Но для великосветского Петербурга связь с Кшесинской не была секретом: о ней упоминает не только Богданович, но и, например, Алексей Суворин, друг Чехова и издатель «Нового времени» - причем недвусмысленно и в довольно неприличных выражениях. По-моему, у Богданович указывается, что после разрыва обсуждались разные варианты того, что делать с Кшесинской. Градоначальник Виктор фон Валь предлагал то ли дать ей денег и куда-то отправить, то ли просто выслать из Петербурга.

После 1905 года в стране появляется оппозиционная печать с материалами очень разного уровня. Ну а настоящий шквал начинается в 1917 году. К примеру, в мартовском номере «Нового сатирикона» была опубликована карикатура «Жертва нового строя». На ней изображена лежащая Кшесинская, которая рассуждает: «Мои близкие отношения к старому правительству давались мне легко - оно состояло из одного человека. Но что я буду делать теперь, когда новое правительство - Совет рабочих и солдатских депутатов - состоит из двух тысяч человек?»

Матильда Кшесинская умерла 6 декабря 1971 года в Париже в возрасте 99 лет. В эмиграции она носила титул светлейший княгини, который присвоил ей великий князь Кирилл Владимирович, в 1924 году провозгласивший себя Императором Всероссийским.