Биография Рудольфа Нуриева

Артист балета, знаменитый балетмейстер таких стран как Франция, Британия, СССР.

Детство

Рождение Рудольфа произошло неожиданно для его родителей, в одном из вагонов поезда, следовавшего во Владивосток, произошло это событие 17 марта 1938 года. По отцовской линии имеет татарские корни, его отец и дед были родом из Уфимской губернии. Его отец, Хамит Нуреев в 1925 году попадает в ряды Красной Армии. В 1941 году попадает на фронт в ряды артиллерии. Прошел все годы войны, участвовал в обороне Москвы, дошел в наступлении до Берлина.

Мама его была родом из Казанской губернии, ныне Республика Татарстан. Семья имела мусульманскую веру, а предки Рудольфа были башкиры и татары.

Совсем скоро после рождения ребенка отец получил назначение и был переведен в Москву. А в 1941 году мама с маленьким Рудольфом были эвакуированы в Башкирскую АССР. В семье еще воспитывались три старшие сестры, их звали Роза, Розидия и Лида.

С детства мальчика привлекал балет, он мечтал о большой сцене, но начал он свой путь с обучения азам балетного искусства в Уфе, в детском ансамбле фольклора. Там же, в Уфе находилась в ссылке балерина Анна Удальцова из Петербурга, она и начала преподавать детям искусство балета.

В 1955 году в возрасте 17 лет молодого человека приняли хореографическое училище в Ленинграде. Жить, юноша вынужден был у своего наставника и учителя, поскольку в общежитии он терпел насмешки со стороны сверстников, которые считали его невеждой и деревенщиной.

Рудольф и его мама - Фарида Нуреева (Аглиуллова)

Маленький Нуриев с тремя старшими сестрами

Начало творческого пути

В 1958 году окончил занятия в училище и благодаря содействию балерины Наталии Дудинской остался работать в Театре оперы и балета имени С. М. Кирова. Дебютным его выступлением стал балет «Лауренсия», где молодой балетмейстер исполнял партии Фрондосо.

Талант молодого человека рассмотрели быстро, и принял участие во Всемирном фестивале студентов и молодежи, который проходил в Вене. Там же был награжден Золотой медалью за блестящее выступление.

Всего прошло три года его работы в труппе, а он уже стал важным членом коллектива и на него возлагались большие надежды.

Молодой человек получил возможность ездить на гастроли с театром за пределы СССР. Это были такие страны как Болгария, Египет, Германия, Франция. В одной из поездок во Францию и выступлении в Парижской опере Нуреева посетили сотрудники КГБ, ему было предписано нарушение правил нахождения за границей. Они требовали снять его со всех дальнейших выступления и отправить назад на родину. Его сняли с дальнейших выступлений в Лондоне.

Но Нуреев принял решение не возвращаться больше в СССР. За что его заочно осудили за измену родины и вынесли вердикт – 7 лет заключения, однако заочного, поскольку он остался заграницей, но если бы вернулся, то мог бы рассчитывать на годы тюремного заключения. Он один из первых артистов СССР не вернулся на родину с гастролей. Однако в 1985 году ему позволили на три дня прибыть в СССР, чтобы присутствовать на похоронах своей матери.

Великий артист балета - Рудольф Нуриев

Работа в Париже

Самые первые выступления балетмейстера на Западе проходили в Театре Елисейских Полей. Балет «Спящая красавица» с партией Голубой птицы принесли Нурееву невероятный, просто ошеломляющий успех. А на закрытии сезона труппы Нуреев уже танцевал главную партию с такими примами балета как Лиан Дейде, Нина Вырубова, Розелла Хайтауэр. Однако, несмотря на большой успех, правительство Франции отказало Нурееву в политическом убежище и статусе политического беженца. После этого Нуреев принимает решение о переезде в Данию. Там он продолжает свою блестящую танцевальную деятельность в Копенгагене в Королевском балете.

В 1961 году произошло его дебютное выступление в Лондоне, вместе с Розеллой Хайтауэр он танцевал в «Лебедином озере». Больше 15 лет балетмейстер блистал в Королевском театре Лондона. Его партнершами в балете были такие знаменитые балерины как Карла Фраччи, Марго Фонтейн, Иветт Шовире.

Позже Нуреев стал премьером в Венской опере, благодаря чему удалось получить гражданство Австрии. С гастролями он ездил по всему миру. В год удавалось дать до 200 выступлений. В 1975 году он увеличил эту цифру до 300. Практически каждый день у него было выступление. А еще нужно было репетировать. Кроме балета Нуриев начал сниматься на телевидении и в кино.

С 1983 году заступил на должность директора балетной группы в парижской Гранд-опере. Прослужил на должность 6 лет, успев поставить за это время несколько спектаклей.

Также он способствовал продвижению молодых, но талантливых артистов.

Личная жизнь

Семьи у великого балетмейстера не было. А его репутация была не традиционной. Он являлся гомосексуалистом, не стеснявшимся об этом открыто заявлять.

Однако поговаривали, что в юности у него были отношения с девушками.

Также по некоторым слухам, считается, что у Рудольфа были романтические отношения с партнершей по балету – Марго Фонтейн. Балерина была старше его на 15 лет. Но другие танцовщики говорят, что связь эта была исключительно духовной. Когда Марго умирала от рака, Рудольф оплачивал все ее счета и размышлял, что если бы их отношения сложились, то жизнь могла бы пройти по-другому.

В разное время у него были отношения с известными мужчинами, это Элтон Джон, знаменитый модельер Ив Сен-Лоран, певец Фредди Меркьюри. Но самым главным его увлечение на протяжении 25 лет оставался танцовщик из Дании Эрик Брун. Отношения их было сложно назвать простыми, но они сохранялись до смерти Эрика.

Смерть

В 1983 году балетмейстер узнал о том, что он инфицирован вирусом иммунодефицита. На протяжении 10 лет болезнь прогрессировала и переросла в СПИД, от которого нет излечения до сих пор. В 1993 году Рудольф умер в пригороде Парижа. А похоронили его на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Могила стоит, накрыта цветным персидским ковром.

Так получилось, что великий танцовщик был лишен русского гражданства. Но на его родине у него остались поклонники. В его честь названы улицы и хореографический колледж в Уфе. В его честь открыт там же музей и каждый год в Казани проводится фестиваль балета его имени.

Которого соткана из противоречивых фактов, слухов и невообразимых приключений, и сегодня, после своей смерти, считается самой яркой звездой мирового балета.

Детство

Рудольф был четвертым ребенком в семье военного политрука Хамета Нуриева. Родился он в поезде, 17 марта 1938 года, когда мать, на последнем месяце беременности, собрав детей и скудный багаж, отправилась вслед за своим мужем во Владивосток. Хамет Нуреев был на седьмом небе от счастья, увидев на руках у Фариды мальчика, ведь до этого жена дарила ему только дочерей, и решил назвать его Рудольф.

Семья поселилась во Владивостоке, но уже через полтора года Хамет получил новое назначение - в Москву. В столице им предоставили небольшой деревянный дом. Жили Нуреевы бедно, и все же быт понемногу начал налаживаться. Все планы и задумки испортила война. В 1941 году отец одним из первых был призван на фронт. Семья осталась в Москве, но под натиском Гитлера семьи военных было решено эвакуировать - вначале в Челябинск, затем в пригород Уфы, село Щучье. Холод, голод и постоянная тьма - так запомнились детские годы в Уфе великому танцовщику. Рудольф рос нервным и плаксивым ребенком, всему виной - борьба за кусок хлеба и жуткие условия жизни.

В пять лет, после просмотра балетной постановки "Журавлиная песнь", Рудольф заявил матери, что хочет танцевать. Фарида без колебаний отдала сына в танцевальный кружок в детском саду. Мальчик охотно учился, их кружок выступал перед ранеными. Все, кто видел Рудольфа танцующим, восклицали, что у ребенка огромный талант.

Юность

В 1945 году с фронта вернулся отец, для детей он был чужаком. С его возвращением жизнь семейства начала понемногу налаживаться, им дали теплую комнату в коммуналке. Отец не разделял увлечение сына. О дальнейшем обучении хореографии и слышать не хотел. Хамет мечтал, чтоб его сын стал инженером.

В десятилетнем возрасте Рудольфа пригласили в танцевальный кружок при доме пионеров. Первой учительницей Радика стала Анна Ивановна Удальцова, ранее, танцевавшая в кордебалете у Дягилева. Балерина сразу же отметила недюжинный талант своего ученика и порекомендовала ему ехать в Ленинград для дальнейшего обучения классическому танцу. Рудольф Нуриев, биография которого сегодня стала достоянием общественности, воспринял эти напутствия с волнением.

В 1955 году судьба преподнесла ему огромный подарок. В Москве проходил фестиваль башкирского искусства. Танцевальная труппа его балетного театра собралась покорить столицу с постановкой "Журавлиная песнь", но солист заболел. Нуриев предложил свою кандидатуру. Его утвердили, хотя молодой танцовщик не знал своей партии. За короткий срок он ее выучил и подорвал здоровье. Не полностью восстановившись после травмы, он все же вышел на сцену столичного театра и покорил публику. С этого момента его учителя из Уфы осознали, что русский балет пополнился новым "неистовым татарином".

После удачного выступления Нуриев решил поступить в хореографическую студию столицы, но там не было общежития. Судьба привела его в Ленинград. Здесь он поступил в хореографическое училище в возрасте семнадцати лет.

Окончив образование, Рудик поехал на конкурс в столицу с партнершей Аллой Сизовой. Они блистательно выступили, но на комиссию неизгладимое впечатление произвела сольная партия молодого дарования. Рудольф Нуриев, танец которого был обескураживающим, диким и варварским, покорил критиков. С точки зрения новизны его манера танца была необыкновенной, но технически это был абсурд. За "Лоуренсию" они с партнершей получили золото на конкурсе, Нуриев принимать награду отказался. По приезде в Ленинград он танцевал "Гаянэ" с партнершей Нинель Кургапкиной. Затем последовали такие постановки, как "Спящая красавица" и "Лебединое озеро". Жизнь в Мариинском театре кипела, Рудольф "кипел" вместе с ней.

Характер великого танцовщика

Несмотря на талант и самоотдачу на сцене, за кулисами талантливого юношу не любили, а всему виной был его заносчивый характер. Жизнь Рудольфа Нуриева с детских лет не была сладкой; голод, холод, нищета, отголоски войны - многое пришлось пережить этому ранимому мальчику.

В более зрелом возрасте Рудольф, видя свое превосходство над сверстниками, частенько забывал правила элементарного воспитания. Мог нагрубить партнерше, чурался коллективных правил, игнорировал дисциплину. Многих своих коллег считал бездарностями и говорил им об этом в резкой форме.

В более зрелые годы, когда Рудольф стал звездой первой величины, несмотря на огромные гонорары он отказывался платить в ресторанах, устраивал дикие выходки и истерики в театре. Публика его боготворила, но люди, знавшие его чуть ближе, находили его отталкивающим и грубым.

"Прыжок свободы"

Русский балет в послевоенный период переживал свой расцвет, все благодаря ярким талантливым артистам. Нуриев всегда выделялся из толпы. Поклонники ходили в театр Кирова именно " на Нуриева". Особой популярностью у зрителя пользовались спектакли "Жизель или Вилисы", "Щелкунчик", "Лебединое озеро".

В конце 50-х Рудольф Нуриев, биография которого полна необыкновенных подарков судьбы, танцевал в девяти спектаклях Мариинского театра. Основная труппа уехала на гастроли, и тут во всей своей красе появился он, яркий татарский юноша. В 1958 году ему предложили стать партнером ведущей примы театра Натальи Дудинской. Их первым совместным спектаклем стал "Дон Кихот". Затем последовала незабываемая "Баядерка", которой Нуриев покорил Париж.

В 1961 году Мариинский театр гастролировал по Европе. Первым в списке был Париж. Рудольф Нуриев, творчество которого было весьма колоритным, среди знатоков и любителей балета был той изюминкой, которую хотелось "вкусить". Парижская публика пришла в экстаз от "Баядерки" и танца Нуриева. Молодой балерон сразу же нашел друзей-поклонников в высшем свете Парижа. Он ходил с ними в театр, в кино и рестораны. Такое поведение было категорически неприемлемо для русского человека "хрущевской " эпохи. После Парижа по графику был Лондон, но руководству театра сообщили, что Нуриев летит домой.

Смерть Рудольфа Нуриева

Уход из жизни великого танцора стал для его поклонников настоящей трагедией. Официальной причиной его кончины названы проблемы с средцем, но на самом деле это не так. Как и многие талантливые люди прошлого века, Рудольф Нуриев, биография которого была, как и балет, наполнена взлетами и падениями, умер от СПИДа. Произошло это в одной из клиник Парижа 6 января 1993 года. Долгое время великий танцор не признавал, что болен СПИДом и отказывался проходить обследование. Некоторые винят в этом его безудержные сексуальные связи.

Кто-то говорит о роке талантливых людей 60-х годов. Секс, наркотики, рок-н-ролл и гомосексуализм были под прицелом сильных мира сего. Некоторые исследователи утверждают, что многие известные геи были поражены "намеренно" новым

Рудольф Нуреев

Танец длиною в жизнь

Слухи о том, что Кировский балет собирается на гастроли в Париж, ползли по театру. Нуреев не верил, что его возьмут. Париж был мечтой. На дворе стояла весна 1961 года. Театр готовился к гастролям, говорили, что после Парижа поедут в Лондон. Все было неясно. Его любимую партнершу Аллу Шелест отстранили от поездки в самый последний момент. В ленинградской труппе он танцевал с Аллой Сизовой, Ириной Колпаковой, Нинелью Кургапкиной, Аллой Осипенко, но Алла Шелест была его божеством. С ней он танцевал «Жизель» и «Лауренсию». Недосягаемость ее виллисы и гордость Лауренсии вдохновляли его редкий дар. Лауренсию он танцевал и с Наталией Дудинской, первой балериной Кировского балета. Нуреев ценил мастерство большой актрисы и чутко воспринимал ее бесценные уроки, но танцевать любил с Аллой Шелест, в мире балета ее называли великой балериной.

Наталья Дудинская была женой Сергеева, первого танцовщика Кировского балета. По словам Нуреева, Сергеев его не любил. Во всяком случае, так он писал впоследствии в автобиографии, что не мешало ему заметить: «Оба они, Дудинская и Сергеев, были великолепные танцовщики, но им было около пятидесяти, и у них было мало шансов покорить парижскую публику». Это они понимали и, чтобы не рисковать, готовили к гастролям молодых.

Нуреев репетировал сергеевский и свой собственный репертуар: Альберта в «Жизели», Солора в «Баядерке», заглавную партию в «Дон-Кихоте», Голубую птицу в «Спящей красавице», Андрия в «Тарасе Бульбе». Удивительное соединение в его танце легкости и силы, стремительности и отточенного стиля не укладывалось в стереотип первоклассного танцовщика. От него многого ждали. Занимался с ним замечательный педагог Александр Иванович Пушкин. Нуреев был его любимым учеником. Усердие Нуреева покоряло Пушкина, как и его музыкальность. Перед отъездом в Париж Рудольф практически жил в семье своего учителя.

11 мая 1961 года труппа Кировского балета вылетела в Париж, Нуреев больше никогда не видел Александра Ивановича, хотя его уютную квартиру во дворе Хореографического училища помнил всегда. Это был дом, где его любили.

Спустя десять дней он впервые вышел на сцену парижской Grand Opera: шла «Баядерка», Солор – его любимая партия. Его божественную пластичность отметили сразу. «Кировский балет нашел своего космонавта, его имя Рудольф Нуреев», – писали газеты. Вокруг него толпились поклонники. Он подружился с Клэр Мотт и Аттилио Лабисом – «звезды» французского балета мгновенно оценили его редкий дар – и особенно с Кларой Сент, поклонницей балета, одной из завсегдатаев за кулисами Grand Opera. Именно ей суждено было сыграть особую роль в его судьбе. Она была помолвлена с сыном министра культуры Франции Андре Мальро, и связи ее в высших сферах были необъятны. Клару он прежде всего повел смотреть свой любимый балет – «Каменный цветок» в постановке Юрия Григоровича, сам он в нем не был занят. Григоровича в Париж не пустили, а Нуреев очень высоко ценил его балетмейстерский талант.

Вел он себя вольно, гулял по городу, засиживался допоздна в ресторанчиках на Сен-Мишель, в одиночестве отправился слушать Иегуди Менухина (он играл Баха в зале Плейель) и не считался с правилами, в рамках которых существовали советские танцовщики.

Рудольф Нуреев. Ленинград, 1950-е гг.

У Клары Сент случилась беда, Винсент Мальро, уехав на Юг на несколько дней, разбился насмерть в автомобильной катастрофе. Это еще больше сблизило ее с русским танцовщиком. Имея множество знакомых в Париже, Клара Сент была в сущности одиноким человеком: она бежала из Чили и всем своим существом понимала состояние Нуреева, странного, нелюдимого юноши родом из Башкирии, оказавшегося в центре вни ания парижской светской толпы. Все, что произошло в парижском аэропорту Ле Бурже в тот далекий день, 17 июня 1961 года, лучше всего описал сам Нуреев в «Автобиографии»: «Я принял решение потому, что у меня не было другого выбора. И какие бы отрицательные последствия этого шага ни были бы, я не жалею об этом». Газеты наперебой на первых страницах давали громкие заголовки: «Звезда» балета и драма в аэропорту Ле Бурже», «Прыжок в свободу», «Девушка видит, как русские преследуют ее друга». Этой девушкой была Клара Сент, которой он позвонил из полицейского участка. Она просила его не приходить, около ее дома шныряли советские агенты, их легко было узнать по одинаковым дождевым плащам и мягким велюровым шляпам.

Вначале Рудольфа поместили в доме напротив Люксембургского сада, в одной русской семье. Друзья навещали его. Газеты писали, что он «выбрал свободу», и детализировали события в аэропорту. Если бы ему не предложили улететь в Москву, ничего бы не произошло. Его решили наказать за слишком свободное, с точки зрения тех, кто был приставлен к артистам, поведение. Его вещи были упакованы и находились в багаже, отправлявшемся в Лондон. Что из этого вышло, теперь знает весь мир. Надо было начинать новую жизнь.

Борис Львов-Анохин в статье «Блудный сын русского балета» пишет: «Оставшись в Париже, он вступил в совсем новый для себя мир свободы, в мир танца, не ограниченного рамками классицизма и политическими требованиями так называемого «социалистического реализма». На деле «мир свободы» оказался удивительно сложен. Повсюду его сопровождали два детектива. Режим дня был расписан строго по минутам, опасались акций со стороны советских спецслужб: класс, репетиции, ленч в соседнем ресторанчике и дом.

Балетная труппа маркиза де Куэваса, принявшая его к себе, вселяла надежду, что он будет танцевать все, что захочет. Но ситуация, в которой он оказался, только способствовала депрессии, рядом не было Пушкина, не было занятий, к которым он привык, не было привычной дисциплины, создававшей жизнь тела, без которой нельзя было стать идеальным мастером танца. А он к этому стремился. Здесь царили посредственность и дурной вкус, хороших танцовщиков было мало.

Выяснилось, что он очень мало знал о западной жизни и западном балете. Ему казалось, что этот мир великолепен, теперь он столкнулся с реальностью: слабые школы, ремесленное исполнение. Молодой человек становился скептиком. Сразу был заключен шестимесячный контракт с труппой маркиза де Куэваса. 23 июня, через шесть дней после того, как он остался, он уже танцевал Голубую птицу в «Спящей красавице». Месяц назад он танцевал ее с труппой кировского балета на сцене парижской Grand Opera. На следующий день выступил в партии Принца в той же «Спящей красавице». Партнершей Нуреева была Нина Вырубова. То был пролог к будущему. Он становился гражданином западного мира, отрывая себя от того, что было позади. Здесь, в труппе маркиза де Куэваса, все было иначе.

Не было привычной атмосферы, традиций, которые раньше составляли его жизнь. Порой его охватывало отчаяние: не сделал ли он ошибки? Советское посольство переслало ему телеграмму от матери и два письма: одно от отца, другое от Александра Ивановича Пушкина. Пушкин писал ему, что Париж – декадентский город, что если он останется в Европе, то потеряет моральную чистоту и главное – техническую виртуозность танца, что надо немедленно возвращаться домой, где никто не может понять его поступка. Письмо отца было коротко: сын предал Родину, и этому нет оправдания. Материнская телеграмма была еще короче: «Возвращайся домой».

Пройдет двадцать семь лет, и прославленный во всем мире Рудольф Нуреев приедет в Уфу попрощаться с умирающей матерью. Потом, чувствуя приближение собственной смерти, уедет в Ленинград и на сцене Кировского театра станцует «Сильфиду». То будет уже новое время, Ленинград станет Санкт-Петербургом, Кировский театр – Мариинским. Публика в зале безумствовала, а танцевать он уже не мог, и овации относились к прошлому, ко всей его легендарной жизни на Западе, которая началась в тот жаркий июнь 1961 года. В «Автобиографии» Нуреев пишет:

После неприятностей в труппе маркиза де Куэваса я провел несколько дней на юге Франции и вернулся в раскаленный, пустой, прекрасный Париж. В августе мне предстояло танцевать в Довиле, а до этого жизнь была без всяких событий. Единственный человек, которого я встретил за это время, был американский фотограф Ричард Аведон, оставивший о себе неизгладимое впечатление. Он пригласил меня в свою студию и сделал несколько моих портретов. Когда я их увидел, то понял, что нашел настоящего друга, чувствующего мое состояние.

Он танцевал в Довиле, в Биаррице на маленьких сценах в маленьких театрах, вылетел во Франкфурт для выступления по телевидению и затем отправился в Копенгаген, чтобы взять уроки у Веры Волковой. Во Франкфурте он должен был танцевать «Жизель» и «Видение розы» в программе, подготовленной швейцарским балетмейстером Вацлавом Орликовским, партнером Иветт Шовире. На студии были убеждены, что ему знакома хореография фокинского балета, а он его никогда не видел.

Балет, созданный Фокиным во время «Русских сезонов» в театре Монте-Карло в 1911 году, в Советском Союзе увидели только в 1964 во время гастролей национального балета Кубы. Естественно, Нуреев оказался в телевизионной студии в трудном положении. Ему показали несколько фотографий Нижинского и с помощью друзей, объяснивших порядок движений, он станцевал «Видение розы».

Вера Волкова прежде жила в России, в детстве училась в одном классе с Александром Ивановичем Пушкиным у Николая Густавовича Легата (среди его учеников были Фокин, Карсавина, Ваганова, Федор Лопухов), а потом занималась с Вагановой. Волкова была Рудольфу необходима, он мучился, танцуя на маленьких сценах, ему нужны были занятия с теми, кто знает секреты русской школы классического танца, и он отпросился у руководителя труппы маркиза де Куэваса, Раймондо де Лоррейна.

В Копенгаген его тянула мечта встретиться с Эриком Вруном, выдающимся танцовщиком, покорившим русского зрителя во время гастролей Американского балетного театра в 1960 году. Ирина Колпакова однажды в разговоре призналась, что никогда не видела столь совершенного классического танцовщика, как Эрик Брун. Нуреев был увлечен им, его манерой, элегантностью, классичностью его искусства, человеческими качествами. Эрик Брун был старше Рудольфа на десять лет. Фотография Эрика всегда стояла у него на столе. Даже после смерти знаменитого датского танцовщика Нуреев никогда его не забывал, слишком много он значил в его жизни.

Во время гастролей в Ленинграде Американского балетного театра Нуреев находился в Германии, но ему довелось смотреть фильм с участием Бруна. Нуреев говорил, что «Эрик достиг той точки, когда со своим телом можно обращаться как с музыкальным инструментом. Он отличался редкой чистотой танца и никогда не был доволен собой, всегда находясь в поисках новых средств выражения». Для Нуреева он оказался верным другом и помощником, особенно в начале его пути на Западе.

Рудольф Нуреев и Эрик Брюн в танцклассе, 1960-е гг.

Занятия с Верой Волковой разочаровали его, по-видимому, она занималась с Вагановой, когда знаменитый педагог только вырабатывала словарь своей системы. Для Рудольфа это был уже пройденный этап. Он очень ценил искусство Дудинской, Колпаковой, последней вагановской ученицы, с ней он танцевал «Жизель» и следовал урокам партнерш и учителей. От природы Нуреев владел большим шагом, мягкой выразительной пластикой и редкой гибкостью. Пушкин помог ему развить прыжок, укрепить координацию движений. «Пушкин был замечательный педагог, – говорил Нуреев. – Он был способен глубоко проникнуть в характер каждого из своих учеников. Чувствуя их особенности, он создавал для них комбинации движений, рассчитанные на то, чтобы вызвать у них страстное желание работать. Он всегда старался вытащить из нас все, что только было в нас хорошего, никогда не концентрировал внимание только на наших недостатках, не лишал веры в себя, не посягал на наши индивидуальности, не старался их сломать, подчинить или переделать. Он уважал в нас личность, и это давало нам возможность внести в танец собственные краски, которые отражали нашу внутреннюю жизнь. В конце концов, ведь именно личность артиста делает классический балет живым и интересным». Если говорить откровенно, то занятия с Волковой были далеки от того, что он уже использовал в своем танце. Но встреча с ней была полезна. Она была добрым и отзывчивым человеком, и Рудольф очень тепло вспоминал впоследствии о ней. Поначалу он очень нуждался во внимании к себе. Розелла Хайтауэр, болгарка Соня Арова, ставшая знаменитой английской балериной, и Эрик Брун, король мужского танца на Западе, в те годы заботились о нем. Брун подолгу занимался с ним.

Дружба с Верой Волковой привела его к встрече с Марго Фонтейн, ее ученицей. Однажды в квартире Волковой раздался телефонный звонок, Марго Фонтейн просила подойти к телефону Рудольфа и предложила ему приехать в Лондон выступить 2 ноября 1961 года в Королевском театре в гала-концерте. Марго Фонтейн вот уже несколько лет была президентом Королевской академии танца и, начиная с 1958 года, организовывала раз в год гала-концерт. Она мечтала пригласить Уланову, но Галина Сергеевна в декабре 1960 года в последний раз вышла на сцену Большого театра в «Шопениане» и от предложения Фонтейн наотрез отказалась. Теперь Фонтейн решила пригласить Нуреева. Он был польщен. Конечно, ему хотелось танцевать с ней, но она несла обязательства перед своим прежним партнером, английским танцовщиком Майклом Сомсом, и было решено, что Нуреев станцует соло, поставленное специально для него Фредериком Аштоном, и па-де-де из третьего акта «Лебединого озера» с Розеллой Хайтауэр.

Он вылетел в Лондон. Остановился в панамском посольстве – муж Марго Фонтейн был послом Панамы в Англии. «С первой секунды я понял, что встретил друга. Это был самый светлый момент в моей жизни с того дня, как я оказался на Западе», – писал он впоследствии. Лондон произвел на него сильное впечатление. Он приехал под вымышленным именем Романа Джасмина, спасаясь от прессы. В Королевской балетной школе представился как польский танцовщик, но его быстро узнали. В панамском посольстве был дан прием в его честь. Он показался замкнутым, самоуверенным и довольно обаятельным. Выглядел как мальчик, да и было ему 23 года. Выступление в Лондоне стало сенсацией. Это было начало его блистательной карьеры. В зале был «весь Лондон», все знатоки. Фредерик Аштон поставил для него соло на музыку Скрябина. Нуреев поразил энергией и чувственностью. Скрябин имел успех больший, чем па-де-де из «Лебединого озера».

Марго Фонтейн было в это время сорок два года. Когда-то она объявила, что уйдет со сцены в тридцать лет, но с годами это забылось. Теперь она была встревожена проблемой партнера. Майкл Соме ушел со сцены, Дэвиду Блэру, кого она избрала, было 29 лет. С ним она собиралась танцевать «Жизель» в феврале 1962 года. Посоветовавшись с мужем, она решила предложить партию Альберта Нурееву. Рудольф с радостью принял это предложение. Спектакль должен был состояться 21 февраля.

До этого знаменательного события Рудольфу необходимо было выполнить обязательства по контракту, подписанному им с труппой маркиза де Куэваса. Он по-прежнему танцевал в Каннах, ездил на гастроли в Израиль, который напомнил ему, как он писал в «Автобиографии», «южную Украину, было тепло и везде встречались русские, многие приехали совсем недавно». Тогда, в 1961-м, еще трудно было предположить, что эмиграция примет огромный размах. Танцевал он два, иногда три раза в неделю. Репертуар был невелик: «Спящая красавица» и третий акт «Лебединого озера». Его раздражало, что надо было танцевать в театриках-кабаре, расположенных в районе ночных клубов. Израиль сменился Германией. Он танцевал в Гамбурге, выбрав время, чтобы поехать в Мюнхен посмотреть Эрика Вруна, впервые танцевавшего Принца в «Лебедином озере». Сам он на гастролях в Германии встретился на сцене со знаменитой французской балериной Иветт Шовире. Они танцевали «Жизель». Он помнил ее по России, ее «Умирающий лебедь» был незабываем.

Все так складывалось, что ему приходилось танцевать с балеринами намного старше себя. Шовире было сорок три года, Фонтейн – сорок два, впрочем, ему было не привыкать, он танцевал с Дудинской «Лауренсию», когда ему было девятнадцать лет, а ей – сорок девять.

После «Жизели» с Шовире он выехал на гастроли в Италию: Турин, Генуя, Болонья. Стояла зима, в Северной Италии было холодно, неуютно, и ему хотелось поскорее расстаться с труппой маркиза де Куэваса. В Венеции он выступил с ней в последний раз. Город был ослепительно красив, но весь в снегу. Жил он в довольно средненьком отельчике, где не топили, спать приходилось в одежде. Будущее казалось неопределенным. Освободившись от своих обязательств, он стал свободен. Друзья образовали «союз четырех»: Эрик Брун, Соня Арова, Розелла Хайтауэр и Рудольф Нуреев. Концертная группа репетировала в Англии и начала танцевать в Каннах. Затем переехали в Париж, и тут Эрик Брун повредил ногу во время выступления, а ему нужно было вылетать в Нью-Йорк и танцевать с Марией Тачифф па-де-де из балета Бурнонвиля «Цветочный фестиваль в Чинзано» по телевидению. Нуреев его заменил. Он срочно выучил партию и вылетел в США впервые в жизни. Путь от Уфы до Нью-Йорка, в сущности, оказался довольно коротким, не прошло и полугода, как он остался на Западе, а уже сменилось столько стран и людей. Словно на роду ему было написано быть всегда в пути.

В Нью-Йорке его представили Баланчину. В России Нуреев видел его «Аполлона» и «Тему с вариациями», что привозила труппа Алисии Алонсо. В Париже он посмотрел «Симфонию до-мажор» на музыку Визе и «Ночную тень» на музыку Беллини. Спектакли произвели на него сильное впечатление, теперь в Нью-Йорке он увидел «Агон» и ранний «Аполлон Мусагет». Он был во власти искусства Баланчина, его поразило построение: солисты наедине с пустым сценическим пространством. Никакого зрелищно-декоративного ряда. «Строгая дисциплина эмоций» (выражение В.Гаевского). Нуреев сразу почувствовал, что хореограф очень уверен в своих идеях.

Во время своего короткого визита в Нью-Йорк он познакомился и с Джеромом Робинсом, чьи «Клетка» на музыку Стравинского и «Нью-Йорк экспорт опус джаз» своей экспрессией задели его очень сильно. Он полюбил Нью-Йорк, показавшийся ему тихим и уютным. Небоскребы и рядом зеленые кварталы, спокойные улицы в нижней части Манхэттена, сады, площади, доброжелательность. Он был уверен, что вернется сюда. Он никогда не хотел, чтобы его жизнь текла по раз и навсегда установленному руслу, в нем сильно была развита потребность пробовать, исследовать, искать. Ему хотелось ко всему прикоснуться собственными руками, с детских лет он хотел сам определять свой путь.

Тогда, в феврале 1962 года, главным был спектакль «Жизель», который ему предстояло танцевать с Марго Фонтейн. Американский критик Клайв Варне в своей книге «Нуреев» пишет:

Фонтейн никогда не имела абсолютного успеха в «Жизели». Когда ей было 17, она была хрупкой, но ей недоставало художественной зрелости. Теперь, когда она постарела, эта партия не очень ясно вырисовывалась в ее привычном репертуаре. В тот знаменитый вечер 21 февраля она была неожиданной: глубоко чувствующей, восторженной, более содержательной. Было ощущение, что ее карьера может начаться заново с ее новым русским партнером.

Все понимали, что происходит нечто экстраординарное, что зрители присутствуют при зарождении новой балетной пары, которой суждено стать вехой в мире балета. Нуреева сразу пригласили в труппу Королевского балета, чего не удостаивался ни один танцовщик, если он не был гражданином Британской империи. Нинетт де Валуа, мудрейший руководитель Королевского балета, сделала все, чтобы театр стал для русского танцовщика родным домом, к сожалению, в 1963 году она покинула этот пост. Благородство и лирическая сдержанность обычно отличали танец Марго Фонтейн. С Нуреевым она испытала новые чувства. Она говорила: «Когда я танцую с ним, я не вижу на сцене Нуреева, кого знаю и с кем общаюсь каждый день, я вижу сценический персонаж, тот характер, который сегодня танцует Нуреев». Все чувства, которые были характерны для танца Нуреева, – порывы чувственности, гнева, отчаяния, страсти – резко контрастировали с манерой Фонтейн, от этого выигрывал ее танец. Ему она, наоборот, прививала вкус, стремление к гармонии. Их дуэт, известный во всем мире, вдохнул в нее новую энергию, вытянул на поверхность подспудно дремавшие силы, а ему дал возможность стать «первым танцовщиком» на Западе. «Железный занавес» помешал западному зрителю узнать Чабукиани, Ермолаева, Мессерера, Корня в расцвете их таланта, теперь он увлекся Нуреевым. Ни Васильев, в сущности, бывший «первым танцовщиком» Большого театра, ни Барышников, ставший кумиром Америки, не имели, когда танцевали, той славы, какая пришлась на долю Рудольфа Нуреева. Сегодня в любом книжном магазине на Западе можно увидеть громадных размеров альбомы, посвященные Анне Павловой, Вацлаву Нижинскому, Рудольфу Нурееву. А началось все в Лондоне зимой 1962 года.

Дуэт Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева прославил их обоих, после «Лебединого озера» в Венской опере в октябре 1964 года их вызывали на сцену восемьдесят девять раз. Рабочим сцены пришлось платить дополнительную зарплату, поскольку они не могли разбирать декорации и задерживались в театре. Каждый порознь не мог

бы добиться того, чего они добивались вместе. На сцене их дуэт был динамитом, взрывавшим зрительный зал. Анна Павлова – символ балета, Карузо – символ певца-тенора. Фонтейн и Нуреев стали «звездами» сами, добившись успеха своим трудом и талантом, но, в отличие от своих великих предшественников, они были любимцами и «мира кафе», толпы тех, кто достаточно богат, чтобы проводить время в «светской жизни». Пресса сравнивала их имена с именами Фрэнка Синатры и Бриджит Бардо.

Но победы давались Нурееву нелегко. Заключая контракт с Covent Garden, он оговорил себе право танцевать не только с труппой Королевского балета. В марте 1962 года состоялся его дебют на американской сцене. С Марией Толчифф он танцевал в США впервые по телевидению, теперь ему предстояло на сцене Бруклинской академии музыки с Соней Аровой танцевать па-де-де из балета «Дон-Кихот». Большого успеха не было. Критики отнеслись весьма прохладно к его выступлению. Нью-Йорк не давался без борьбы. То, что он перепрыгнул через барьер в парижском аэропорту, еще не есть основание завладеть вниманием нью-йоркской публики, – так писала пресса. Но любопытство к нему было велико, вся его закулисная жизнь вызывала безумный интерес. Он становится постоянным гостем колонки сплетен, кто-то назвал его «первой поп-звездой балетного мира». Его влюбленность в талант Эрика Бруна приобрела скандальный оттенок. Они действительно в те годы были очень близки.

Мальчик из Уфы демонстрировал западному миру непривычный для Запада стиль танца. С удивительной легкостью Нуреев воспринимал балетную новизну, но строгий классический танец был абсолютно в его власти.

Школа русского балета, ее достижения были налицо. Природа наделила Нуреева недюжинным умом, очень быстро он стал разбираться в законах западной жизни. Знал, кому и когда надо давать интервью, а кому не надо его давать. Спустя два года после того, как он «выбрал свободу», он уже наловчился по-разному отвечать на вопросы, которые ему задавали журналы Time и Newsweek. Оба хотели поместить о нем большие статьи-интервью. Он понимал, что, если даст интервью одному журналу, откажется другой, поэтому умудрился в один день, в день спектакля, посетить два приема, на обоих встретиться с прессой, и так называемые «кавер сгори» о нем появились одновременно в двух журналах тиражом в пять миллионов каждый. Сенсация была велика. Имя Нуреева входило в зону массового сознания, оно уже не принадлежало только миру балета. Клайв Барнс, известный американский балетный критик, писал, что вряд ли лучше Нуреева кто-нибудь владеет искусством общаться с прессой.

С ним были также связаны и скандалы, они, как известно, входят составным элементом в то понятие, которое обозначается словом «звезда». В 1965 году западный мир облетела весть, что на приеме в Сполето Нуреев швырнул бокал с вином и залил им белую стену. Одни журналы писали, что это было не вино, а виски, стакан с которым он в раздражении бросил на пол, другие подробно описывали, как была залита стена. На самом деле очевидцы рассказывали, что Нуреев случайно уронил бокал. Однажды на приеме в присутствии королевской семьи в Лондоне он танцевал соло, ему жали туфли, он спокойно сбросил их и продолжал танцевать босиком. Этого бы не мог себе позволить ни один танцовщик. Он мог быть очень груб с дирижерами, партнерами, продюсерами, сам поддерживая и подчеркивая слухи, распространяемые об его ужасном характере. Но работал он как вол, и никто в балете не мог сравниться с ним трудоспособностью и профессиональной дисциплиной. Часами он занимался в классе, в репетиционном зале, без устали работая и после спектакля.

Рудольф Нуреев на вечеринке «Мартини», 1965 г.

Нуреев умер 6 января 1993 года, Франция хоронила его. Траурная церемония длилась один час. Солисты Grand Opera подняли гроб по лестнице и поставили его на верхней площадке. Нуреев лежал в гробу в вечернем костюме и в чалме. Во время гражданской панихиды в здании Grand Opera играли Баха, Чайковского, артисты читали на пяти языках Пушкина, Байрона, Гете, Рембо, Микеланджело – такова была его предсмертная воля. Пьер Берже, французский мультимиллионер и владелец фирмы Ив Сен-Лоран, недолгое время бывший директором парижской Оперы, произнес прощальные слова. Похоронили Рудольфа Нуреева под Парижем, на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа. На Западе было прожито тридцать два года. За эти годы его безоговорочно признал мир, балетный, театральный, массовый. Слава его, единственная в своем роде, затмевающая иные имена, после его смерти превратила его жизнь в легенду.

Когда в 1961-м он остался в аэропорту Ле Бурже, от зрелости он был еще далек. За эти годы он стал режиссером балета, хореографом, руководителем балета Opera Gamier. Его карьера шла по нарастающей. Когда пишут, что он приехал на Запад искать свою судьбу, то только искажают реальность. Случай, произошедший с ним по глупой воле тех, кто стоял за спиной Кировского балета, подтолкнул его к тому, к чему он неосознанно стремился, – к совершенствованию. Уже знаменитым танцовщиком он тратил громадные деньги на уроки мастерства и занимался то с Валентиной Переяславец, то со Стэнли Уильямсом в Нью-Йорке. Он умудрился быть знакомым со всеми знаменитостями, членами королевских домов, слыть бонвиваном, любителем ночных клубов, игроком, сибаритом и одновременно, не пропуская дня, стоять у станка, совершенствуя то, что давало на сцене ощущение несравненной художественной свободы. У него был странный режим в еде: он любил бифштекс и сладкий чай с лимоном и ел скорее как атлет, чем гурман. Слухов о нем было гораздо больше, чем знания его подлинной жизни. У него было мало друзей, но те, кто были, пользовались его доверием, хотя по природе он был человек недоверчивый. Говорили, что он капризен, и мало думали о том, как он безжалостно растрачивает себя. Им увлекались Леопольд Стоковский и Жан Маре, Морис Шевалье и Мария Каллас, на спектакли с его участием нельзя было попасть, а он по-прежнему, отдавая дань «светской жизни», работал, поскольку, кроме танца, его не интересовало ничто.

Рудольф Нуреев и Марго Фонтейн.

Франсуаза Саган в своем небольшом очерке о Нурееве писала, что его дом – это сцена и самолет, что он – грустный, одинокий человек, постепенно растерявший тех немногих друзей, кто был у него.

27 ноября 1963 года в Covent Garden в Лондоне он танцевал «Баядерку», не целиком, а только третий акт – «Тени». Хореография Петипа, в своей собственной редакции. Солор – его лучшая партия. Бешеный темперамент и декоративная импозантность, гордыня и налеты восточной хандры – все соединилось в этой роли. Триумф в Covent Garden проложил следующую ступень в его блистательной карьере. Он выступил в этом спектакле не только как танцовщик, он был его репетитор и постановщик.

Легенда набирала темп. Теперь ему нужно было перед выступлениями в Лондоне и Париже проверять себя на других сценах. Он летал в Вену, в Австралию, танцевал там со своей труппой, а потом выступал на прославленных площадках. Если Баланчин ставил «Раймонду» или «Лебединое озеро», то в программке было написано: «Постановка Баланчина». Когда Нуреев ставил балеты Петипа, то в программке значилось: «Петипа, редакция Нуреева».

При всем уважении Нуреева к Баланчину никогда даже не возникал вопрос о переходе в труппу Баланчина или об участии в его спектаклях как гастролера. Лишь в 1979-м Баланчин поставил балет специально для него – «Мещанин во дворянстве» на музыку Рихарда Штрауса. В Париже и Лондоне Нуреев включил в свой репертуар «Блудный сын», «Агон» и «Аполлон» в постановке Баланчина. На Западе сегодня любят сравнивать Баланчина и Нуреева. Оба окончили одну хореографическую школу, оба танцевали на сцене Мариинского театра, оба оказались на Западе. Разница одна: Баланчин был великий хореограф и довольно слабый танцовщик. Нуреев был великий танцовщик и довольно слабый хореограф. Первую попытку проявить себя как хореограф он сделал в 1966 году в Вене, поставив балет «Танкред» на музыку Ганса Вернера Хенце. Критика писала о «претенциозном символизме», хотя какие-то самостоятельные идеи в нем прощупывались. Спустя десять лет Нуреев поставил собственную версию «Ромео и Джульетты» на музыку Прокофьева, а в 1979 году – «Манфреда». Но, как это часто бывает, стремление стать хореографом не имело успеха, равного его выступлениям танцовщика. Две разные профессии, что трудно признать большим мастерам балета, не знающим, что делать с собой, когда кончается их короткий танцевальный век.

Нуреев был выдающимся классическим танцовщиком, несравненным Зигфридом в «Лебедином озере» и Альбертом в «Жизели», но интригующая новизна модерн-балета притягивала его. Он сам признавал: «Мне было трудно осваивать принципы танца модерн. Классические партии – самые трудные, все время приходится думать о традиции, о том, как их танцевали до тебя. А у танца модерн нет таких твердых канонов, они еще не определились, и в этом смысле исполнителю приходится легче».

Он оказался в Америке как раз тогда, когда модерн-балет начал проникать в репертуар трупп классического балета. Пол Тейлор, например, в 1968 году поставил «Ореол» на музыку Генделя для Королевского датского балета, что было бы решительно невозможно в начале 60-х годов. «Ореол» – первый американский модерн-балет, который Нуреев танцевал с труппой Пола Тейлора в Мексике и Лондоне. Глен Тетли специально для Нуреева поставил «Тристан» и «Лабиринт» на музыку Берио. «Лунный Пьеро» – знаменитый балет Тетли на музыку Шенберга – Нуреев танцевал всегда с огромным успехом. Он выучил «Павану мавра» Хосе Лимона и занимался с Мартой Грэхем. Брал у нее уроки, повторял как ученик каждое движение. Марта Грэхем поставила специально для него «Люцифера» (вместе с ним танцевала Марго Фонтейн) и «Письма Скарлетт», который он танцевал без нее. Марта Грэхем говорила о нем: «Нуреев все так тонко чувствует, так точно воплощает, что, глядя на него, мне кажется, будто я танцую сама. Он блистательный танцовщик, но в нем есть еще что-то помимо этого – только ему присущая индивидуальность. Вот почему никто не может повторить ни одной его роли».

С труппой Марты Грэхем он танцевал балеты «Ночное путешествие», «Клитемнестра», «Экваториал». Был период, когда он пристрастился танцевать модерн-балет. Мюррей Луи поставил для него и на него три балета: «Момент», «Виваче» и «Канарская Венера». Чем больше он взрослел, тем больше хотел танцевать. Его мечта была танцевать шесть-семь раз в неделю, он готов был вести «полнометражные» балеты, а не только танцевать одноактные, что очень принято на Западе. Его менеджер Серж Горлинский организовывал туры с Австралийским балетом, с Национальным балетом Канады, с лондонским «Фестивал балле», и Нуреев танцевал почти каждый вечер с разными партнершами. Со стороны это выглядело как гастроли «звезды» в окружении труппы, поддерживающей танец знаменитости. Все это порождало бесчисленные слухи. Но не танцевать он не мог.

Горлинский иногда организовывал вечера «Нуреев и друзья», программы были разнообразны, Нуреев показывал их в Лондоне, Вашингтоне, Нью-Йорке, Париже. Очень немного танцовщиков на белом свете способны собирать зрительские толпы. Клайв Варне в книге «Нуреев» пишет: «Имя Майи Плисецкой обеспечивает аншлаги в Париже и Нью-Йорке, но в Лондоне ее не рассматривают как «большую звезду». Нуреев в эти годы был на пике своей популярности не только в Нью-Йорке, но и во всех городах мира. Каждое лето, начиная с 1976 года, Нуреев танцевал в огромном зале Coliseum Theatre в Лондоне в течение нескольких недель. Достать билеты было невозможно».

Его жажда танцевать была беспредельна, многие задавались вопросом: зачем? Ни один танцовщик в мире не танцевал так много, как он, смыслом его жизни был танец, домом была сцена. Он зарабатывал астрономические деньги, стал очень богат, квартиры в Париже, Нью-Йорке, Монте-Карло, остров в Средиземном море, коллекции картин, фарфора, скульптур. Все было заработано ногами. Конечно, можно предположить, что, как все люди, родившиеся в бедности и в бедности прожившие юность, он стремился как бы компенсировать то, чего не было. Но не богатство влекло его на сцену, не богатство заставляло его танцевать каждый вечер. Его пластика таила в себе красоту и загадку, темперамент волновал, танец творил зримые чудеса, и мир рукоплескал ему. Нуреев знал, что век танцовщика слишком короткий, и торопил Время. Жить ему было интересно, когда он танцевал. В этом была разгадка его загадки. Он был истинно романтический танцовщик, воспитанный в Ленинграде, в Кировском балете, где после окончания училища сразу стал солистом и занял ведущее положение в театре.

Время, когда он пришел на сцену, дало миру Владимира Васильева, Юрия Соловьева, Эрика Бруна, Питера Мартинса, Эдварда Виллелу Хорхе Донна, Михаила Барышникова, Энтони Дауэлла. Но Нуреев резко отличен от них. И легендой балета, его мифом он стал не случайно во второй половине XX века.

Он родился в вагоне поезда, который шел вдоль Байкала, 17 марта 1938 года. Отец его был татарин. Он выглядел как татарин, восточная кровь питала его темперамент. В детстве его воспитанием никто не занимался, он был невежлив и не разбирался в тонкостях поведения. У него были три сестры. В юности он дружил с сестрой Розой, в конце 1980-х она приехала к нему в Париж, он подарил ей свою виллу в Монте-Карло, потом они поссорились. После его смерти она судилась с фондом его имени за наследство. Обычная, тривиальная история. Его первой учительницей в Уфе, где он жил в детстве, была Анна Ивановна Удальцова. В семнадцать лет он приехал в Ленинград. Директор Хореографического училища его не любил, но он попал в класс Пушкина и быстро стал овладевать мастерством классического танца. В Ленинграде к нему пришла известность. На его спектакли собирались почитатели. Будущее принадлежало ему. Намерений уехать на Запад у него не было. Конечно, он хотел видеть мир, был рад поездке в Египет с Кировским балетом и Париж воспринял как подарок судьбы. Тупая политика, смазанная коммунистической идеологией и бездарностью тех, кто проводил ее в жизнь, спровоцировала случившееся в аэропорту Ле Бурже. Россию он не забывал. Его «Автобиография», написанная или наговоренная им в 1962 году (она была издана в Англии), полна любви к Ленинграду. В конце жизни, уже очень больным, приближающимся к смерти, он приехал на родину. Был в Уфе, в Ленинграде (теперь уже Санкт-Петербурге), танцевал на сцене Мариинского театра, приезжал не один раз. Незадолго до своего конца встал за дирижерский пульт в Казани, был проездом в Москве, но умирать уехал в Париж. В Россию возвращаться не хотел, тридцать с лишним лет жизни на Западе сделали его «человеком мира». Хотя Россия всегда влекла его, и всегда он помнил, в чем природа его успеха: традиции и русская школа.

Рудольф Нуреев и Михаил Барышников.

Еще в годы, когда каждый выезд за рубеж был событием, прима-балерина азербайджанского балета, в те годы его художественный руководитель Гамэр Алмас-заде рассказывала, как, приехав с труппой Бакинского балета в Монте-Карло, она сразу встретила Нуреева, специально приехавшего посмотреть их спектакли и повидаться с ней. Они были знакомы по Ленинграду, он, один из немногих, знал, что Гамэр Алмас-заде татарка по происхождению.

Он встречался с Васильевым, Максимовой, Плисецкой, Григоровичем, в личном архиве хореографа хранится немало редких фотографий Нуреева во время их встреч на Западе в те годы, когда это было категорически запрещено. Человек Нуреев был трудный, нервный, капризный, его партнерам было с ним нелегко, а ему нелегко с ними. Он быстро забывал обиды, они – нет. Хотя те, кто близко знал его, утверждают, что он был очень застенчивый человек. Просто он всегда был во власти творческих импульсов, и в этот момент был недоступен житейскому, а когда к нему приставали, становился раздражителен и груб.

Годы его партнерства с Марго Фонтейн – зенит его карьеры. Его танец был насыщен психологическими деталями. Он танцевал Принцев как людей с романтическим воображением. Так умела танцевать женские партии в балете только Галина Уланова, ею он восхищался всегда, и, где бы она ни останавливалась, приезжая на Запад, в ее номере отеля всегда стояли цветы, присланные им. Даже в те годы, когда было категорически запрещено общаться с ним, он находил возможность дать Улановой знать, что цветы от него.

«Раймонда», «Спящая красавица», «Лебединое озеро», «Баядерка» – праздник классического танца, когда танцевал Нуреев. Он постоянно создавал свои версии, находил новые интерпретации, кировский балет не отпускал его, сохранялся в памяти. Танец был для него превыше всего.

В личной жизни он был часто уставшим, раздраженным и одиноким, хотя вокруг него всегда толклись какие-то молодые люди, старые дамы, бесчисленные поклонники. Английский язык он выучил, говорил относительно свободно, но с сильным русским акцентом. У него были и прочные дружеские связи с людьми, ими он дорожил, но после смерти Марго Фонтейн, и особенно Эрика Бруна, только сцена пробуждала его. Годы настигали. В 1982-м ему исполнилось уже сорок четыре года, поползли слухи, что он стал хуже танцевать. Но магия сохранялась. На Западе не учат балетных танцовщиков актерскому мастерству, Нуреев был знаком со школой Станиславского. Как человек гениально одаренный, он постепенно переходил на роли, в которых было важно актерское мастерство. Он любил учиться. Эрик Брун был знаменитым исполнителем хореографии Бурнонвиля, был великолепен в балете «Народный рассказ», выступал в роли, в которой не было танцев, но поражал точностью жестов, манерой, создававшей образ некоего народного героя, воплощавшего как бы дух сказок Андерсена. Когда Нуреев танцевал «Сильфиду» в Нью-Йорке с Национальным балетом Канады, критики отмечали влияние Эрика Бруна, хотя для хореографии Бурнонвиля Нуреев был слишком темпераментен, это был не его хореограф. Но романтизм партии сохранялся. «Сильфиду» он танцевал в 1973 году. Теперь, спустя девять лет, он старался выходить на сцену в партиях, где мог бы продемонстрировать артистическое мастерство.

Карла Фраччи и Рудольф Нуреев в балете «Щелкунчик», Ла Скала, 1970-71 гг.

Позади была огромная жизнь на балетной сцене. Что он только не танцевал! «Антигону» в постановке Джона Кранко, балет Макмиллана «Развлечения» на музыку Бриттена, «Симфонические вариации» и «Маргарита и Арман» – балеты Фредерика Аштона. Музыка Листа, на которую Аштон поставил «Маргариту и Армана», вдохновляла Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева, партии были сотканы из острых, смятенных чувств и сказочной красоты дуэтов. Костюмы для этого балета, декорацию делал Сесил Битон. Ни один спектакль, из тех, что Нуреев танцевал с Марго Фонтейн, не имел такого успеха, как этот романтический балет. Много сил танцовщик потратил на «Мещанина во дворянстве». Балет ставил на него Баланчин на музыку Рихарда Штрауса, но в ходе репетиций Баланчин заболел, и Нуреев продолжал работать с Джеромом Роббинсом. Потом Баланчин вернулся к работе и сам закончил балет, который всегда интересовал его. В 1932 году он создал первую версию с Тамарой Тумановой и Давидом Лишиным в труппе Рене Блюма в Монте-Карло по либретто Бориса Кохно. В 1944 году Баланчин вновь ставил «Мещанина во дворянстве» в США, и вот теперь, в 1979-м, по старому либретто Кохно ставил его для Нуреева. Премьера состоялась 8 апреля с Патрицией Мак-Брайд.

Нуреев работал с Бежаром, Роланом Пети. Дуэт Бежара «Песни странника» на музыку Малера он танцевал в Брюсселе в 1971 году со знаменитым итальянцем. Нуреев воплощал ищущий дух, один был в белом, другой в черном трико. В этот же период Нуреев танцевал у Бежара «Весну священную». С Роланом Пети они дружили, ссорились, работали. Жена Пети Зизи Жанмер, известная балерина, закончившая уже танцевать, была другом Нуреева. Из воспоминаний Ролана Пети:

Весна 1989 года. Ужин у Нуреева после представления сцены из «Собора Парижской богоматери» в Grand Opera. Воск со свечей на люстре из русской меди капля за каплей падает в тарелки и жемчужинами застывает на устрицах, которые мы едим. Политическая беседа о карьере танцовщика Распутина и о том, есть ли возможность сохранить место директора Opera Gamier. Я советую ему не оставаться между двух стульев, между Оперой и Бродвеем. Атмосфера теплая и дружеская. Нас окружают картины всех размеров, всех эпох, изображающие Нептунов, Икаров, других мифологических героев, обнаженных и возбуждающих. Когда обед подходит к концу, задуваем оставшиеся свечи и переходим в гостиную пить кофе с травяными настойками. Рудольф облачается в восточный пеньюар, разувается, и, пока гости не решаются говорить о чем-нибудь еще, кроме хозяина дома, он, распростершись на софе в томной позе, массирует свои ступни, в то же время набирая телефонные номера всех четырех частей света, чтобы узнать о состоянии своих дел. 1980-е годы в основном были отданы парижской Grand Opera.

Став руководителем Opera Gamier, он поднял уровень труппы, создал первоклассный кордебалет, поставил немало спектаклей, престиж Opera Gamier при Нурееве стал очень велик. Естественно, его называли диктатором, тираном, не прощали ему резких выходок. Сильвия Гиллем покинула труппу и уехала работать в Лондон. Это потом, после смерти Нуреева, она скажет, что работа с ним была лучшим временем ее жизни, и что она высоко ценит его дар руководителя. Вокруг него полыхали скандалы. Но свой последний спектакль он поставил на сцене Opera Gamier. Это была любимая им «Баядерка». Если быть точным, то спектакль практически ставила Нинель Кургапкина, когда-то танцевавшая с ним в Ленинграде в «Дон-Кихоте» и теперь приехавшая по его просьбе из России работать над спектаклем. Иногда он приходил на репетиции, вернее, его приносили на носилках. На премьере его поддерживали два танцовщика. Ходить он уже почти не мог. Сцена утопала в цветах, а он смотрел на бушующий зрительный зал, полуприкрыв глаза.

За год до смерти он попытался поменять профессию. Когда-то Караян посоветовал ему встать за дирижерский пульт. Его природная музыкальность была экстраординарной. Он стал заниматься, ему очень помогал Владимир Вайс, работавший в Большом театре, а потом, по рекомендации Нуреева, – в Австралии. Нуреев быстро усваивал законы новой профессии. Дирижировал в Вене, Афинах, в марте 1992 года прилетел в Казань и был очень доволен концертом. 6 мая 1992 года он встал за пульт в Metropolitan Opera, дирижировал балетом «Ромео и Джульетта». Очень волновался. Здесь он танцевал много раз. В 1980 году с труппой берлинского балета имел громадный успех в «Щелкунчике» и тогда же показал своего князя Мышкина в «Идиоте» по Достоевскому, балет ставил Валерий Панов. Теперь он дирижировал «Ромео и Джульетту», самая значительная версия этого балета была создана им впервые в Лондоне в 1977 году, а потом в Милане, в La Scala в 1981-м. В 1983-м он стал руководителем Opera Gamier, по паспорту он был гражданин Австрии. Теперь и это было позади. Он дирижировал и понимал, что в зале – друзья, почитатели, успех был большой, а на следующий день Анна Киссельгофф, постоянный обозреватель балета самой влиятельной газеты The New York Times, опубликовала рецензию, найдя добрые слова, из которых было ясно, что событием его дирижирование не стало. В конце мая 1992-го он еще раз полетел в Вену и дирижировал концертом, состоявшим из арий Моцарта и Россини.

Страшная болезнь, ее называют чумой XX века, брала свое. Сил уже не было. Накануне своего сорокалетия – он еще танцевал – он признавался: «Я ведь понимаю, что старею, от этого никуда не уйдешь. Я все время об этом думаю, я слышу, как часы отстукивают мое время на сцене, и я часто говорю себе: тебе осталось совсем немного…» Теперь он уже не танцевал. Уже не дирижировал. Он умирал. Все знали, что он болен. Жил он последнее время только поддержкой публики, готовой аплодировать ему, как только он появлялся на сцене, что бы он ни делал. Из воспоминаний Ролана Пети:

И все-таки я советую ему беречь свои силы. «Я сам хотел, чтобы моя жизнь так сложилась», – отвечает он. Заглянув очень глубоко в его глаза, я пытаюсь ему задать провокационный вопрос: «Но ведь ты умрешь на сцене?» – «А мне больше всего этого хотелось бы», – отвечает он, сжимая мне руку. Голос <…> срывается на полуслове, а я сжимаю свои пальцы, чтобы не выказать всей печали, которая охватывает меня.

Из книги Как уходили кумиры. Последние дни и часы народных любимцев автора Раззаков Федор

НУРИЕВ РУДОЛЬФ НУРИЕВ РУДОЛЬФ (артист балета; скончался 20 ноября 1992 года на 54-м году жизни).Нуриев умер от чумы ХХ века – СПИДа. Болезнь была обнаружена у великого танцора в конце 1984 года. Нуриев сам пришел на прием к молодому парижскому врачу Мишелю Канези, с которым он

Из книги Память, согревающая сердца автора Раззаков Федор

НУРИЕВ Рудольф НУРИЕВ Рудольф (артист балета; скончался 20 ноября 1992 года на 54-м году жизни). Нуриев умер от чумы ХХ века – СПИДа. Болезнь была обнаружена у великого танцора в конце 1984 года. Нуриев сам пришел на прием к молодому парижскому врачу Мишелю Канези, с которым он

Из книги 100 великих оригиналов и чудаков автора Баландин Рудольф Константинович

Рудольф Штейнер Рудольф ШтейнерРудольф Штейнер (1861–1925) – другой знаменитый оккультист, немецкий философ и мистик. Он основал антропософию (в переводе с греческого – «человекомудрость») – учение, которое в центр познания ставит человека. Не отказываясь от науки, он

Из книги Моя беспокойная жизнь автора Адамсон Джой

Озеро Рудольф В 1955 году, когда губернатор Баринг покидал Кению, мне предложили сделать для него большую красочную карту. Баринг выразил намерение совершить поездку к озеру Рудольф, и Джорджа попросили сопровождать его, помочь подготовить рыболовные снасти, необходимые

Из книги Марлен Дитрих автора Надеждин Николай Яковлевич

9. Рудольф Зибер В 1920 году Марлен (будем называть её так - от имени Мария Магдалена она отказалась сама) познакомилась с молодым кинорежиссёром Рудольфом Зибером.Этот невзрачный и малозаметный мужчина стал первым и единственным официальным супругом Марлен Дитрих. Более

Из книги Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель автора Осин Владимир М.

Эрцгерцог Рудольф В одной из моих поездок в Рим задержалась я на пару часов в Варшаве в доме маркиза Сигизмунда Велепольского, пригласившего меня на обед. Его жена, урожденная Монтенуово, была внучкой Марии Луизы, супруги Наполеона I, от ее второго брака с графом Непером,

Из книги Смерш vs Абвер. Секретные операции и легендарные разведчики автора Жмакин Максим

Из книги Великие истории любви. 100 рассказов о большом чувстве автора Мудрова Ирина Анатольевна

Рудольф и Мария Вечера Кронпринц Рудольф был единственным сыном австрийского императора Франца-Иосифа I и императрицы Елизаветы, наследником трона Австро-Венгерской империи. Он родился в 1858 году.С молодости он отличался независимостью и либеральными взглядами, хотел

Из книги Великие мужчины XX века автора Вульф Виталий Яковлевич

Рудольф Нуреев Танец длиною в жизньСлухи о том, что Кировский балет собирается на гастроли в Париж, ползли по театру. Нуреев не верил, что его возьмут. Париж был мечтой. На дворе стояла весна 1961 года. Театр готовился к гастролям, говорили, что после Парижа поедут в Лондон.

Из книги 100 знаменитых американцев автора Таболкин Дмитрий Владимирович

ВАЛЕНТИНО РУДОЛЬФ Настоящее имя – Родольфо Гульельми д’Антонгуолла ди Валентино(род. в 1895 г. – ум. в 1926 г.) Знаменитый киноактер, итальянец по происхождению. «Звезда» немого кинематографа, создатель типа «экзотического героя-любовника» в 15 фильмах. Автор лирического

Из книги Полководцы гражданской войны автора Голубов Сергей Николаевич

М. Палант РУДОЛЬФ СИВЕРС «Этот товарищ с большими умными глазами, обладавший колоссальной силой воли, мужеством и спокойствием, продолжал борьбу на многих фронтах против врагов трудового народа. Это был любимец красногвардейцев, впоследствии - красноармейцев… Это

Из книги Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гётеанума автора Тургенева Анна Алексеевна

Рудольф Штейнер в Кёльне Маленькая гостиница "Св. Павел" располагалась тогда в точности напротив собора. Кёльнский собор не принадлежит к числу красивейших готических церквей; тем не менее он обладал неповторимым очарованием, - и не только из-за своей громадности, по

Из книги Служба внешней разведки. История, люди, факты автора Антонов Владимир Сергеевич

Из книги Эвритмическая работа с Рудольфом Штейнером автора Киселева Татьяна Васильевна

Из книги Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! автора Обоймина Елена

Рудольф Штейнер как актер Сцене «Полет Фауста на небо» предшествовала сцена «Смерть Фауста» с лемурами и борьбой между ангелами и демонами за бессмертную душу Фауста. Эта сцена была также представлена в основном средствами эвритмии (кроме ролей Фауста и Мефистофеля).К

Из книги автора

Глава 6 Рудольф и Марго Однажды вечером, вскоре после приезда Нуреева в Копенгаген, Вере Волковой позвонила знаменитая балерина Марго Фонтейн.- Вера, - спросила она, - ты не знаешь, где можно найти этого русского парня?- Знаю, - ответила Волкова. - Он сейчас здесь, у

Рудольф Нуриев знаменит не только как великий танцор балета. В легенды и фото газетных хроник вошли также его загулы и половые связи с мужчинами. Гениальный артист обладал ужасным характером. Он буквально состоял из противоречий, посеянных в душе еще в раннем детстве, когда мальчик рос без отца, а часто и без еды.

Мать будущего артиста Фарида Нуриева родила мальчика 17 марта 1938 в вагоне поезда. Отец Хамет был военным политруком и часто переезжал с семьей. Так и случилось, что беременной жене с тремя детьми пришлось ехать во Владивосток на 9-м месяце. Когда мальчику исполнилось полтора года, небогатая семья вновь отправилась в путешествие. Новым назначением отца семейства стала Москва.

Хамету выделили дом в столице и дела у Нуриевых начали налаживаться. Но после начала Великой Отечественной войны мужчину призвали в первой волне армейского сбора. А вскоре Фариде с детьми пришлось эвакуироваться через Челябинск в село под Уфой.

Маленький Рудольф хорошо запомнил военные годы. Тьма, страх и голод навсегда оставили след в его душе. Но малыш нашел способ выплескивать свои эмоции. Увидев однажды балет «Журавлиная песнь» детсадовец сразу потребовал у мамы отправить его на танцы. Фарида с радостью согласилась с желанием сына, тем более, что учителя и первая публика признали невероятный талант маленького артиста.

Хамет смог выжить на войне и вернуться к семье. Но он навсегда остался чужим для своего младшего сына. Пропасть усугубилась также нежеланием мужчины признавать выбор потомка посвятить свою жизнь балету.

Первые овации

В 1948 Рудольф Нуриев вопреки воле отца отправился в Дворец Пионеров, чтобы обучаться балету. Его учительница Анна Удальцова была поражена талантом мальчика и посоветовала ему после окончания школы ехать в Ленинград. Но молодой человек завершив обучение решил использовать другую возможность.

В 1955 в столице проходил конкурс, куда отправилась балетная труппа Нуриева. Что знаменательно, была запланирована постановка «Журавлиной песни», но солист заболел.

Молодой танцор за краткий срок выучил партию и покорил зрителей Москвы, желая отправиться в местную хореографическую студию. Но бедному студенту не могли предоставить общежитие. Поэтому он отправился в Ленинград, где и закончил училище.

После первого золота на конкурсе в Москве, Рудольф Нуриев продолжил покорять публику в родном Ленинграде, периодически гастролируя по городам необъятной Родины. Вскоре слава балетного танцора вышла за пределы Советского союза.

Жизнь за границей

Биография Рудольфа Нуриева тесно связана с балетом. Но особой привязанности к советскому союзу татарин не чувствовал. Когда в 1961 году артист с труппой Мариинского театра отправился в Париж, он почувствовал новый для себя запах свободы.

Рудольф никогда не отличался покладистым характером. Несмотря на любовь публики, близкие знакомые считали танцора отвратительным и несдержанным человеком с огромным самомнением.

Также ходили упорные слухи, что звезда балета принадлежит к лицам нетрадиционной ориентации. Но только по приезду в Париж они подтвердились.

Попав в Европу, Рудольф Нуриев начал кутить так, что вводил в шоковое состояние даже признанных повес. Возможно, именно поэтому танцору запретили продолжать турне и ехать в Лондон. Но друзья солиста балета помогли ему избежать экстрадиции и остаться во Франции на постоянной основе.

Рудольф Нуриев на съемках фильма «Валентино»

Мужчины танцора

Личная жизнь легенды балета так и не привела к появлению семьи и детей. Рудольф Нуриев длительное время встречался со знаменитыми мужчинами своего времени: Фредди Меркьюри, Миком Джагером, Элтоном Джоном и другими. Но длительные отношения в жизни танцора были только одни.

Избранником артиста стал Эрик Брун. Нуриев влюбился в коллегу по цеху, лишь единожды увидев его выступление по телевизору.

Он смог добиться встречи с европейской знаменитостью и даже попал к нему в класс. Хоть Эрик был спокойной и холодной противоположностью Рудольфа, плодотворный творческий и романтический союз продлился 25 лет.

Несмотря на многочисленные измены с обеих сторон и регулярные ссоры, мужчины оставались вместе до конца. Смерть Эрика Бруна стала серьезным ударом для Нуриева. После трагической любви известны только 2 других избранника артиста: Роберт Треси и Уоллес Поттс.

Единственной женщиной которая была близка Рудольфу Нуриеву является Марго Фонтейн. Парижская прима была парой артиста на сцене 15 лет.

После того, как она смертельно заболела, эгоцентричный танцор проявил невиданное участие. Он регулярно дежурил у ее постели и оплачивал больничные счета подруги до самой смерти.

Сам Рудольф скончался 6 января 1993 года. Здоровье Нуриева длительное время подтачивало заболевание, малоизвестное на тот период – СПИД. Танцор редко посещал врачей и не желал обследоваться. Вскоре его организм потерял всякую возможность сопротивляться болезням. На момент смерти легенде балета было 54 года.

Нуреев, Рудольф Хаметович - Рудольф Нуреев. НУРЕЕВ Рудольф Хаметович (1938 – 93), артист балета, балетмейстер, дирижер. В 1958 – 61 в Ленинградском театре оперы и балета имени С.М. Кирова. Партии: Альберт – “Жизель” А. Адана; Базиль – “Дон Кихот” Л. Минкуса и др. С 1961 жил … Иллюстрированный энциклопедический словарь

НУРЕЕВ Рудольф Хаметович - (1938 93) артист балета, балетмейстер, дирижер. В 1958 61 в Ленинградском театре оперы и балета им. С. М. Кирова. Партии: Альберт (Жизель А. Адана), Базиль (Дон Кихот Л. Минкуса) и др. С 1961 жил за рубежом, выступал в Королевском балете… … Большой Энциклопедический словарь

Нуреев Рудольф Хаметович - (1938 1993), артист балета, балетмейстер, дирижёр. В 1958 61 в Ленинградском театре оперы и балета им. Кирова. Партии: Альберт («Жизель» А. Адана), Базиль («Дон Кихот» Л. Минкуса), Фрондосо («Лауренсия» А. А. Крейна) и др. С 1961 жил за рубежом,… … Энциклопедический словарь

Нуреев Рудольф Хаметович - (1938 93) артист балета, балетмейстер. Начал обучаться танцу в коллективах самодеятельности Уфы, там же стал выступать на проф. сцене. В 1955 58 обучался в Ленингр. хореогр. уч ще, к рое окончил по кл. А. Пушкина. В 1958 61 артист т ра им. Кирова … Российский гуманитарный энциклопедический словарь

Нуреев Рудольф Хаметович

НУРЕЕВ Рудольф Хаметович - (1938 1993), также Нуриев, танцовщик премьер (premier danseur). Родился 17 марта 1938 близ Иркутска (в поезде). После Второй мировой войны его семья поселилась в Уфе. Здесь Нуреев посещал танцевальный кружок при доме пионеров. Был принят в… … Энциклопедия Кольера

Рудольф Хаметович Нуреев - Рудольф Нуриев Рудольф Нуриев Танцор балета Дата рождения: 17 марта 1938 … Википедия