27 июля 1911 года родился будущий легендарный разведчик Николай Кузнецов. А этой весной отмечалось 70-летие его героической гибели.

Во время Великой Отечественной войны Кузнецов работал на территории Украины под именем немецкого пехотного офицера Пауля Зиберта и лично ликвидировал 11 высокопоставленных чиновников оккупационной администрации.

Но не меньше пользы принесли советскому командованию и его «бескровные» подвиги – добытые им сведения. Погиб Кузнецов от рук бандеровцев. 9 марта 1944 года около села Боратин Бродовского района Львовской области он натолкнулся на бойцов Украинской повстанческой армии и то ли был застрелен, то ли подорвал себя гранатой, чтобы не попасть в их руки живым (в его судьбе, как в судьбе любого разведчика, есть много нерассекреченного и недосказанного).

Кузнецов был одним из прототипов героя фильма «Подвиг разведчика» (1947, режиссер Борис Барнет).

Впоследствии были сняты и фильмы непосредственно о Кузнецове: «Сильные духом» (1967, режиссер Виктор Георгиев).

«Отряд специального назначения» (1987, режиссер Георгий Кузнецов).

А в этом году вышел сериал Сергея Кожевникова «По лезвию бритвы».

Сегодня, когда слово «Украина» снова неотделимо от слова «война», образ Кузнецова актуален как никогда.

«Москвичка» представляет 11 интересных фактов из жизни легендарного разведчика – по числу его подвигов

Николай Кузнецов блестяще владел немецким, польским, украинским, а также языками эсперанто и … коми. При том, что на филолога никогда не учился, да и родился и провел детство весьма далеко от Германии, Польши, Украины. И даже от Коми-Пермяцкого округа. Просто у него были незаурядные способности к языкам. Никанор Кузнецов (лишь в двадцать лет он сменил свое имя на Николай) появился на свет в деревне Зырянка Пермской губернии в крестьянской семье. Немецкий язык начал изучать в школе-семилетке – повезло с учительницей. А еще с учителем труда – тот был солдатом австро-венгерской армии, попавший в плен во время Первой мировой и осевший на Урале. Поработав в 1930 – 1932 годах в земельном управлении Коми-Пермяцкого округа, он понял, что находить общий язык с местным населением проще, если этот самый язык выучить – а ведь обычно русские чиновники пренебрегали языками малых народов. По версии биографа Кузнецова Теодора Гладкова, именно свободное владение коми-пермяцким языком (вкупе с храбростью, конечно) обратили на себя внимание местных оперативников ОГПУ, они и завербовали будущего разведчика.

Отношения с советским законом и порядком у Кузнецова складывались не совсем гладко. Когда он учился в техникуме, его исключили из комсомола, так как выяснилось, что его отец в свое время был в белой армии. А работая в земельном управлении Коми-Пермяцкого округа, Кузнецов выдал милиции старших товарищей, занимавшихся приписками – они получили по 8 лет тюремного заключения, а он – год исправительных работ по месту службы. Чтобы стать разведчиком с такими пятнами в биографии, нужно было обладать немалым талантом.

Кузнецов никогда не бывал за границей, тем не менее идеально имитировал немецкого офицера – не только акцент, но и жесты, и выправку. Он всегда выжимал максимум возможного из общения с иностранцами, оказавшимися на территории СССР. Работая в 1935 – 1936 годах в конструкторском бюро Уралмаша, постоянно общался с немецкими инженерами, которых там было много. А в начале 1942 года поработал в лагере для немецких военнопленных в Красногорске, приглядываясь к их нравам и манерам. Кстати, то, что он не служил в Красной Армии, ему тоже помогло. «В русской армии по стойке «смирно» всегда полагалось руки плотно прижать к телу, в германской прижимали только ладони, локти же при этом выворачивались наружу, отчего по-петушиному выпячивалась грудь, - писал биограф Кузнецова Теодор Гладков. - То, что Кузнецов был человеком штатским, неожиданно кое в чем помогло: кадровому советскому офицеру самое обычное воинское приветствие, которое после многих лет службы отдается под козырек всей ладонью, конечно, совершенно механически, переделать на немецкое было бы чрезвычайно трудно».

Летом 1942 года Кузнецов оказался в партизанском отряде под Ровно (этот город был «столицей» оккупированной Украины, в нем находился рейхскомиссариат) и стал готовиться к тому, чтобы отправиться в город. И тут выяснилось, что у отлично легендированного лейтенанта Пауля Зиберта манера… говорить во сне! Естественно, на русском. Кузнецов попросил врача отряда Альберта Цессарского будить его, как только он начнет что-то бормотать. И так по несколько раз за ночь. И это помогло – Кузнецов от разговорчивости отучился. А говорил он, по воспоминаниям Цессарского: «Я еще им всем покажу, кто настоящий патриот».

7 февраля 1943 года партизанский отряд, в котором был Кузнецов, устроив засаду, взял в плен майора Гаана, курьера рейхскомиссариата Украины, и имперского советника связи, подполковника фон Раиса. Когда оглушенные немцы пришли в себя, Кузнецов стал допрашивать их в образе Пауля Зиберта: мол, он понял, что война проиграна, Гитлер ведет Германию к национальной катастрофе, перешел на службу к русским и им тоже советует не упорствовать. Повозмущавшись несколько дней, Гаан и Раис раскололись. Их показания послужили дополнением к секретным топографическим картам, захваченным в их багаже. Так выяснилось, что в 8 километрах от Винницы сооружен бункер Гитлера под кодовым названием «Вервольф». Информация тут же была передана в Москву.

С весны 1943 года Кузнецов несколько раз предпринимал попытки убить рейхскомиссара Украины Эрика Коха. Летом он обратился к Коху с просьбой не отсылать в Германию его невесту Валентину Довгер. Кох назначил им личную аудиенцию на 31 мая, но Кузнецов не смог его застрелить – слишком много было свидетелей и охраны. Однако, согласно Теодору Гладкову, встреча не прошла даром – Кох проникся симпатией к молодцеватому обер-лейтенанту, признал в нем земляка и доверительно рассказал, что фюрер готовит большевикам сюрприз под Курском. Благодаря этому советские войска сумели нанести опережающий удар.

Кузнецов долго охотился за руководителем управления администрации рейхскомиссариата Паулем Даргелем. 20 сентября 1943 года он стрелял в сухощавого генерала, вышедшего из ворот канцелярии, но оказалось, что по ошибке убил другого имперского чиновника – советника финансов на правах министра доктора Ганса Геля. 8 октября при втором покушении пистолет Кузнецова дал осечку, а 20 октября разведчик подорвал Даргеля противотанковой гранатой. Фашисту оторвало обе ноги, он был эвакуирован в Берлин. Кузнецов был ранен в руку осколком собственной гранаты, по воспоминаниям партизанского врача, попросил оперировать себя без наркоза, чтобы проверить свою реакцию на боль.

Осенью 1943 года, согласно Теодору Гладкову, связная Кузнецова Майя Микота сообщила, что неравнодушный к ней оберштурмбанфюрер СС фон Ортель собирается уехать из города, а по возвращении привезти ей персидский ковер. Кузнецов насторожился и передал информацию выше. Тем самым удалось предотвратить покушение на лидеров «Большой тройки» на Тегеранской конференции.

15 ноября Кузнецов с товарищами захватил в плен командира соединения «восточных батальонов» (в него входили в основном украинские каратели) генерал-майора Макса Ильгена. Когда генерала выводили из особняка, он оказал сопротивление. На партизан обратили внимание проходившие мимо немецкие офицеры. Кузнецов не растерялся и показал им номерной жетон сотрудника гестапо, заявил, что они поймали советского разведчика, «работавшего» под немецкого генерала. Переписал имена свидетелей и обнаружив, что один из них – личный шофер Эрика Коха Пауль Гранау, забрал его с собой. После допроса в отряде Ильген и Гранау нашли могилу в одном из пригородных хуторов.

16 ноября 1943 года Кузнецов совершил свою последнюю ликвидацию в Ровно – застрелил главу юридического отдела рейхскомиссариата (фактически, главного судью оккупированной Украины) оберфюрера СА Альфреда Функа. Фашисты уже знали, что на чиновников охотится человек в форме немецкого обер-лейтенанта. Но Кузнецов ухитрялся еще долго оставаться в городе – ему сделали документы гауптмана (т.е. повысили в чине). И даже делал вид, что помогает искать загадочного убийцу. Но в январе 1944 года командир отряда приказал Медведеву отправляться на запад вслед за отступающими немецкими войсками. Во Львове Кузнецов совершил еще одну дерзкую ликвидацию: среди бела дня убил на улице вице-губернатора Галиции Отто Бауэра и начальника канцелярии президиума губернаторства Генриха Шнайдера. Но к весне 1944 года оставаться во Львове стало слишком опасно. Кузнецов с двумя товарищами ушел из Львова, надеясь пробиться в партизанский отряд или за линию фронта. По дороге они встретили свою гибель.

При жизни Кузнецов не имел ни одной советской награды. 5 ноября 1944 года его посмертно наградили званием Героя Советского Союза. И лишь в 1959 году была обнаружена его могила на окраине села Боратина. На следующий год останки героя были перенесены во Львов и захоронены с воинскими почестями на Холме Славы.

© РИА Новости

С разведчиком Кузнецовым не все ясно

Вся его деятельность - сплошная загадка

Среди советских разведчиков Николай Кузнецов занимает особое место. Вся его жизнь — сборник мифов, причем тщательно культивируемых и имеющих широкое распространение. От того, как он стал разведчиком, до обстоятельств его гибели. О последнем писал в газете «День» кандидат исторических наук Владимир Горак. В нашу задачу не входит анализ приведенных им фактов. Это отдельная тема, хотя она имеет отношение к мифотворчеству вокруг Кузнецова.

Начнем с наиболее распространенной легенды, запущенной командиром отряда «Победители» Дмитрием Медведевым в книге «Это было под Ровно» и почему-то принимаемой на веру без каких-либо оснований — безупречного знания немецкого языка. То, что паренек из глухого уральского села мог иметь феноменальные лингвистические способности, само по себе вполне возможно и неудивительно. Ломоносов, Гаусс и многие другие ученые, писатели или артисты были выходцами совсем не из высших кругов. Талант — это поцелуй Бога, и он по социальному признаку не выбирает. Но способности — это одно, а возможность выучить язык, чтобы настоящие носители его не чувствовали в собеседнике иностранца, — совершено другое. И здесь начинаются легенды и недомолвки, и даже несуразности.

По одним источникам, Кузнецов мог выучить язык, общаясь, будучи мальчиком, с пленными австрийцами. По другим — в результате знакомства с немецкими специалистами на уральских заводах. Третий вариант — его обучала фрейлина императрицы Александры Федоровны Ольга Веселкина, руководитель кафедры иностранных языков Уральского индустриального института, теперь Уральский государственный технический университет — УПИ имени первого президента России Б. Н. Ельцина (УГТУ—УПИ).

В книге официального биографа Кузнецова полковника КГБ Теодора Гладкова «Легенда советской разведки — Н. Кузнецов» говорится, что немецкому языку в школе его обучала Нина Автократова, которая жила и училась в Швейцарии. С учителем труда Францем Явуреком, бывшим военнопленным чехом, он совершенствовал свой немецкий. Третьим наставником Кузнецова стал провизор местной аптеки австриец Краузе. Несомненно, Никанор Кузнецов (позже он сменил свое имя на Николай) мог таким образом освоить разговорный и письменный язык. И вполне успешно — с учетом несомненных способностей. О чем говорит то, что он свободно говорил на языке коми. И даже сочинял на нем стихи и короткие произведения. Этот финно-угорский язык для русских довольно трудный. Уже на Украине он освоил польский и украинский языки, что подтверждает его лингвистические способности. Однако здесь появляется первая нестыковка. Ведь эти люди не могли его научить восточно-прусскому диалекту. В частности, Краузе мог научить его австро-баварскому диалекту немецкого языка, а он весьма отличается от берлинского, являющегося литературным и нормативным.

Гладков приводит в своей книге воспоминания бывшего руководителя советской контрразведки Леонида Райхмана, согласно которым при приеме на работу в НКВД в его присутствии вернувшийся из Германии агент-нелегал после разговора по телефону с Кузнецовым отметил: «Говорит, как исконный берлинец». Но не как уроженец Кенигсберга. А ведь по легенде, Пауль Зиберт был сыном управляющего имением именно в Восточной Пруссии, по другим данным, сыном помещика из окрестностей Кенигсберга и соседом гауляйтера Украины Эриха Коха. И никто погрешностей в его языке не находил. Странно и необъяснимо. Ведь вместе с австрийским или швейцарским вариантом он должен был усвоить и соответствующую артикуляцию — именно то, что отличает, наряду с лексикой, носителей диалектов друг от друга. Практика показывает, что от диалектной артикуляции избавиться чрезвычайно трудно, даже носителям языка. Знаменитый диктор московского радио Юрий Левитан предпринимал прямо-таки героические усилия, чтобы избавиться от характерного для владимирского говора оканья. Освоить культуру речи ему помогали мхатовские звезды: Нина Литовцева, назначенная руководителем дикторской группы, ее муж — народный артист СССР Василий Качалов, другие известные мастера — Наталья Толстова, Михаил Лебедев. Насколько известно, никто специально произношение Кузнецова с ним не отрабатывал. Немецкое ухо безошибочно определяет, из какого региона тот или иной человек. Для этого не нужно быть профессором фонетики Хиггинсом из известного произведения Бернарда Шоу. Так что австрийское начало в изучении немецкого языка могло стать трудно преодолимым препятствием для деятельности Пауля Зиберта.

Второй вариант — общение с немецкими специалистами. Тоже не сходится. В середине 1930 гг. отношения Германии и СССР были весьма напряженными, и немецких специалистов на уральских заводах уже не было. Они были там раньше, но тогда Кузнецов не работал в Свердловске. Остаются немецкие рабочие-коммунисты. Такие были, но, во-первых, маловероятно, что это были квалифицированные технические специалисты именно из сельскохозяйственной Восточной Пруссии, во-вторых, в таком возрасте можно наращивать словарный запас и знание грамматики, но произношение исправить уже сложно, если вообще возможно.

И, наконец, обучение у Ольги Веселкиной. Несомненно, бывшая фрейлина знала немецкий как родной. Как настоящая немка, тем более что учила его у носителей языка с детства. Судя по написанным ею книгам, посвященным методам изучения иностранных языков, она была и хорошим педагогом. Только не могла Веселкина учить Кузнецова по той простой причине, что он в этом институте никогда не учился. Об этом прямо пишет Гладков и другие исследователи.

О том, как изучается иностранный язык, чтобы в вас не могли признать иностранца, говорит опыт переводчика Сталина — Валентина Бережкова. В немецкой школе Фибиха на Лютеранской улице в Киеве за отклонение от правильного произношения давали подзатыльники. Возможно, не совсем педагогично, но весьма эффективно. Преподаватели были немцами и говорили на берлинском диалекте, а на классической немецкой литературе воспитывали чувство hoch Deutsch. Когда он переводил Молотова во время визита в Берлин в ноябре 1940 г., Гитлер отметил его безупречный немецкий язык. И даже удивлялся, что он не немец. Но Бережков учил его с детства и в семье его отца — царского инженера все знали немецкий язык. У Бережкова были несомненные лингвистические способности. Параллельно он выучил английский и польский языки, свободно говорил по-испански. Во всяком случае, знал английский так, что консультировал американских переводчиков на переговорах Сталина и Гарри Гопкинса в июле 1941 г., но за американца или англичанина его никто никогда не принимал. Всегда можно отличить: язык для человека родной или выученный, хоть и хорошо. Послушайте наших в прошлом русскоязычных политиков. Многие из них очень неплохо выучили украинский язык. И сравните, как говорят они и те, для кого украинский родной, даже с примесью диалектизмов и сниженной лексики. Разница ощущается на слух.

Теперь об одном, также как-то не упоминаемом факте. Мало говорить без акцента, нужно иметь привычки немца. И не вообще немца, а из Восточной Пруссии. Да еще, возможно, сына тамошнего помещика. А это особая каста, со своими устоями, привычками и обычаями. И ее отличие от других немцев культивировалось и всячески подчеркивалось. Такие вещи изучить невозможно, даже если у вас будут самые лучшие учителя, а вы будете самым прилежным и внимательным учеником. Такое воспитывается с детства, впитывается с молоком матери, от отца, дядей и других родственников и знакомых. Наконец, в детских играх.

Иностранца всегда легко отличить. Не только по акценту, но и по привычкам и поведению. Неслучайно многие знаменитые советские разведчики в странах пребывания легализировались как иностранцы. Шандор Радо в Швейцарии был венгром, Леопольд Треппер в Бельгии — канадским фабрикантом Адамом Миклером, а потом во Франции — бельгийцем Жаном Жильбером, другие члены «Красной капеллы». Анатолий Гуревич и Михаил Макаров, имели уругвайские документы. В любом случае они представлялись иностранцами в стране своей командировки и поэтому не вызывали подозрения в несовершенном владении языком и реалиями окружающей жизни. Поэтому недостоверна легенда о Штирлице не только в том, что такого агента советская разведка не могла иметь в принципе, а в том, что сколько бы он ни жил в Германии, немцем не стал. Тем более что, по повестям Юлиана Семенова, в эмиграции с родителями он жил в Швейцарии, а там другой немецкий язык. Кстати, товарищ Ленин, который литературный немецкий знал неплохо, когда приехал в Цюрих и Берн, на первых порах мало что понимал. У немецкоязычных швейцарцев, как и у австрийцев, от германского немецкого отличается произношение и лексика.

В Москве перед войной Кузнецов некоторое время действовал как немец Шмидт. Но дело в том, что он выдавал себя за русского немца. Здесь необходимо пояснить, что потомки немецких переселенцев в Поволжье, на Украине и в Молдавии сохранили в значительной степени тот язык, на котором разговаривали их предки. Он вполне мог стать особым диалектом немецкого языка, сохранившего в значительной степени свое архаичное строение. На нем уже была создана литература, при союзе писателей Украины в Харькове в 1920 — 1930-х гг., когда он был столицей УССР, была немецкая секция. В Одесской, Днепропетровской, Запорожской и других областях были немецкие национальные районы, в школах велось преподавание на немецком языке, готовились кадры преподавателей. Потом это все ликвидировали, учителей сослали, писателей большей частью расстреляли, а остальных сгноили в лагерях по обвинению в украинском (?!) национализме. Наверное, потому что многие из них писали как на немецком, так и на украинском языках. В Поволжье автономная республика немцев продержалась немного дольше, но судьба ее была такой же трагичной. Советские немцы мало чем могли помочь в подготовке Кузнецова. На их языке в Германии уже давно не говорили.

Кстати, Кузнецов был не единственным таким агентом-террористом. В 1943 г. советский разведчик Николай Хохлов, действовавший под видом немецкого офицера, пронес в дом руководителя оккупационной администрации Генерального комиссариата Белоруссии в Минске Вильгельма Кубе мину, которую уложили под его кровать. Кубе был убит, а подпольщица Елена Мазаник за подготовку взрывного устройства получила звезду Героя Советского Союза. Долгое время о Николае Хохлове у нас не вспоминали, так как после войны он отказался убить одного из руководителей Народно-трудового союза и перешел к американцам. Но Хохлов выдавал себя за немецкого офицера только эпизодически. Нас же хотят уверить, что Кузнецов в Ровно, а потом во Львове только тем и занимался в перерывах между терактами, что выведывал у болтливых немцев их военные и государственные тайны. И никто никогда ни в чем его не заподозрил, на его промахи, вполне естественные для иностранца, никто не обратил внимания. Кроме гауляйтера Коха, ему не встретился ни один житель Кенигсберга и его окрестностей, который просто мог знать помещика Зиберта и учиться в школе с его сыном.

Кстати, чтобы получить звание обер-лейтенанта, нужно было либо учиться в военном училище, в нашем случае пехотном, либо окончить высшее учебное заведение и пройти соответствующую подготовку. А Кузнецов не имел необходимой выправки. Причем не советской, а немецкой, а здесь есть большая разница, и она любому подготовленному человеку сразу бросится в глаза. Во время войны американская контрразведка разоблачила глубоко законспирированного агента абвера. Он ничем не отличался от других американских офицеров, только когда стрелял из пистолета, то становился в стойку немецкого офицера, что бросилось в глаза его бдительным сослуживцам.

Если Кузнецов учился в немецком вузе, то должен был знать особый студенческий сленг. Причем у разных университетов он свой. Есть много мелких деталей, незнание которых сразу бросается в глаза и вызывает подозрение. Один отлично подготовленный агент провалился на незнании привычек профессора, у которого он по легенде учился. Он знал, что профессор курил, но не знал, что курил именно папиросы. В Германии это было редкостью, а профессор был большим оригиналом. Маловероятно, что Кузнецов в процессе широких знакомств не встретил бы «своих соучеников и однокурсников». В немецких вузах довольно много студентов, и встретить того, с кем «учился», в Ровно было довольно легко. Все-таки столица оккупированной Украины. Или все немцы были слепыми и глухими, или здесь мы сталкиваемся с очередной легендой, призванной не разъяснить, а скрыть.

И еще раз о мелочах, в которых скрыт черт. Англия, поздняя осень 1940 г. На остров успешно выброшена хорошо подготовленная группа из трех агентов абвера. Учли, как казалось, все. И тем не менее... После довольно холодной ночи изрядно продрогшие агенты с безупречными документами в 8 часов утра постучали в гостиницу маленького городка, в окрестностях которого они десантировались. Их вежливо попросили зайти через час, так как комнаты убираются. Когда они явились снова, их уже ждали контрразведчики... Оказалось, что в период войны в английских гостиницах приезжих поселяли только после 12 часов дня. Незнание такой мелкой, но всем известной детали, насторожило портье, и она позвонила в полицию. А ведь в абвере работали не просто специалисты, а асы, многие из них неоднократно бывали и жили в Англии, но малозначительные на первый взгляд реалии военной жизни, по понятным причинам, уже не знали. Не зря все отмечали, что контрразведывательный режим в Англии был одним из самых суровых.

Вообще-то и до сих пор остается много неразгаданных тайн — и не только в работе Кузнецова и его сотрудников. В селе Каменка 27 октября 1944 г. вблизи шоссейной дороги Острог — Шумск были обнаружены трупы двух женщин с пулевыми ранениями. При них найдены документы на имя Лисовской Лидии Ивановны, 1910 года рождения, и Микоты Марии Макарьевны, 1924 года рождения. Следствие установило, что около 19 часов 26 октября 1944 г. на шоссе остановилась военная машина, в кузове которой находились две женщины и трое или четверо мужчин в форме офицеров Советской армии. Первой из машины вышла Микота, а когда Лисовская хотела подать ей из кузова чемодан, раздались три выстрела. Мария Микота была убита сразу. Лидия Лисовская, раненная первым выстрелом, была добита и выброшена из машины дальше по шоссе. Автомашина быстро ушла по направлению на Кременец. Задержать ее не удалось. Среди документов убитых было удостоверение, выданное управлением НКГБ по Львовской области: «Выдано настоящее тов. Лисовской Лидии Ивановне в том, что она направляется в распоряжение УНКГБ по Ровенской области в г. Ровно. Просьба ко всем воинским и гражданским властям оказывать всемерную помощь в продвижении т. Лисовской к месту назначения». Расследование проводилось под непосредственным контролем начальника 4-го управления НКГБ СССР Судоплатова, но ничего не дало.

Лисовская работала в казино в Ровно и знакомила Кузнецова с немецкими офицерами, поставляя информацию. Ее двоюродная сестра Микота по заданию партизан стала агентом гестапо под псевдонимом «17». Она познакомила Кузнецова с офицером СС фон Ортелем, входившим в команду известного немецкого диверсанта Отто Скорцени. История с Ортелем представляет отдельную легенду, о которой мы упоминали в материале о Тегеранской конференции («День», 29 ноября 2008, №218). Обратим внимание на то, что в тот период в регионе активно действовали отряды УПА, и посылать ценных сотрудников ночью на автомашине, рискуя их перехватом боевиками, было неосторожно, если не сказать больше. Если только их гибель не была задумана с самого начала. Судоплатов и его сотрудники проделывали такое со своими, но ставшими ненужными или даже опасными, неоднократно. А какое сопротивление органов КГБ и партийных комитетов встречал работавший с Кузнецовым Николай Струтинский, когда пытался установить обстоятельства и место его гибели! Хотя, казалось, ему должны были оказывать всяческое содействие. Значит, этого не хотели компетентные органы.

Нестыковки, откровенная ложь о деятельности отряда «Победители», и Кузнецова в частности, наводит на мысль, что в Ровно под именем Пауля Зиберта был не Кузнецов, а совершенно другой человек. И весьма вероятно, настоящий немец из Восточной Пруссии. А боевиком, стрелявшим по гитлеровским функционерам, мог быть действительно тот, кого мы знаем как Кузнецова. Он мог кратковременно действовать в немецкой форме, но длительно с немцами не общаться из-за возможного быстрого разоблачения.

Косвенным подтверждением этой версии служат данные, сообщенные в фильме «Лубянка. Гений разведки», показанном по московскому Первому каналу в конце ноября 2006 г. Там прямо говорится, что работа Кузнецова в Москве под именем Шмидта является легендой. Был настоящий немец по фамилии Шмидт, который и работал на советскую контрразведку. Вполне может быть, что именно этот Шмидт и действовал в оккупированном Ровно. И вполне возможно, что он тоже пытался пробраться через линию фронта, но неудачно. Вообще не очень понятно, почему письменный отчет о проделанной работе Кузнецов составил не в спокойной обстановке после перехода к своим, а заранее, в условиях опасности попасть в руки врага. Для такого опытного разведчика это непростительная оплошность. Представляется, что такое маловероятно.

Недавно ФСБ России рассекретила часть документов о деятельности Кузнецова. Но весьма своеобразно. Они переданы автору многих книг о разведчике Теодору Гладкову, бывшему сотруднику КГБ. Он же и автор многочисленных легенд о Кузнецове. Так что ясности в этом деле ждать еще очень долго.

Легендарный советский разведчик Николай Кузнецов был рожден в 1911 году в семье обыкновенных крестьян. Семья была многодетной – шестеро душ детей. Жили они в селе Зырянка близ города...

Легендарный советский разведчик Николай Кузнецов был рожден в 1911 году в семье обыкновенных крестьян. Семья была многодетной – шестеро душ детей. Жили они в селе Зырянка близ города Перми. Настоящее имя разведчика, данное при крещении, — Никанор.

После школы-семилетки парнишка сначала пошел учиться в техникум сельского хозяйства, но затем передумал и отправился грызть гранит науки в лесной техникум. Он и ранее хорошо знал немецкий язык, но теперь решил заняться им более серьезно. Нужно отметить, что способности к языкам обнаружились еще с детских лет. Он водил знакомство с неким лесником-немцем, от него он и «заразился» склонностью к немецкому языку. Немного позднее Николай начал заниматься эсперанто, и достиг больших успехов, даже перевел на него «Бородино» Михаила Лермонтова. Также в библиотеке лесного техникума Кузнецов нашел редкую книгу «Энциклопедия лесной науки» и перевел ее с немецкого языка в первый раз.

Затем юный полиглот освоил очень споро и скоро польский, коми-пермяцкий и украинский языки. Немецкий язык Николай выучил настолько, что знал шесть диалектов. В 1930 году Кузнецов устроился на работу в земельное управление. Там его коллеги совершили ряд хищений, и так как материальная ответственность была солидарная, Николая за компанию осудили на один год. Необходимо отметить, что открыв для себя махинации коллег, парень сам заявил об этом в милицию.

Отсидев положенный год в исправительно-трудовой колонии, Кузнецов пошел работать в промышленную артель. Ему пришлось способствовать в насильственной коллективизации, поэтому пострадавшие крестьяне не раз нападали на будущего разведчика. И то, как Кузнецов действовал в кризисных ситуациях, да еще его прекрасное знание местных диалектов коми-пермяков позволило заметить его способности деятелей государственной безопасности. Вскоре его стали привлекать к работе ОГПУ для уничтожения групп бандитов в лесных массивах.

Весной 1938 года Николай Кузнецов уже числился помощником народного комиссара из НКВД М. Журавлева. И этот советский начальник позвонил в отделение НКВД в Москву и дал Кузнецову рекомендацию, указав, что он очень талантливый и смелый сотрудник. Глава контрразведки Л. Райхман принял это внимание, хотя у Николая и была судимость. В итоге П. Федотов принял Николая Кузнецова тайным спецагентом под личную ответственность и не прогадал.

Кузнецову выправили новые документы на другое имя – Рудольфа Шмидта. Первым делом ему нужно было стать своим в кругу иностранных дипломатов в Москве. Николай Иванович быстро и легко заводил знакомства среди иностранных деятелей, посещал светские рауты и с успехом собирал информацию для НКВД. Самое важное задание он также с успехом выполнил – завербовал нескольких иностранцев, убедив их работать на СССР. Особенно тщательно Николай Кузнецов работал с агентами из немцев. С этой целью его внедрили в роли инженера-испытателя на авиационный завод в Москве, так как там трудилось большое количество специалистов-немцев. Были среди них и западные шпионы. Там Кузнецов также перехватывал сведения из почты дипломатов.

Когда началась Великая Отечественная война, Николай Иванович был распределен в управление НКВД, которое специализировалось на разведке и диверсиях в тылу противника. Долгое время Кузнецов тренировался и готовился, изучая нравы, характеры и типические для немцев черты в лагере среди пленных фашистов. После этой тщательной подготовки, получив документ на имя Пауля Зиберта, разведчик был направлен в тыл неприятеля. Вначале он секретно действовал в городе Ровно, где находился главный штаб нацистов на Украине. Он каждый день взаимодействовал с высокими чинами в среде фашистов и местной правящей верхушкой. Все ценные сведения транслировались находящимся в этом регионе партизанский формированиям.

Одно из самых важных достижений разведчика Кузнецова – захват в плен немецкого майора, курьера, который вез в своей сумке тайную карту. Допросив пленного майора, и посмотрев карту, советские войска получили сведения, что в нескольких км от Винницы построено убежище для самого Гитлера. Также осенью 1943 года секретный агент смог похитить важного фашистского генерала, которого направили в Ровно для организации расправы с местными партизанами.

В качестве Пауля Зиберта последнее дело Кузнецова состояло в уничтожении крупного начальника фашистов на Украине оберфюрера Альфреда Функа. Допросив эту немецкую «шишку», Николай Кузнецов получил ценные сведения о готовящемся плане ликвидации глав «Большой тройки» на конференции в Тегеране. В начале 1944 года русскому спецагенту приказали отбыть с отступающими гитлеровцами во Львов и дальше производить диверсии. Там ему дали несколько помощников. Во Львове Николай Кузнецов организовал ликвидацию нескольких ключевых фигур в стане гитлеровцев.

Весной 1944 году гитлеровцы уже поняли, что им устраивает различные диверсии советский разведчик. Кузнецова опознали и его описание разослали по всем патрулям на Западе Украины. Видя такое положение дел, разведчик и два его помощника решили пробираться в леса и примкнуть в партизанскому движению либо же, если получится, уйти за линию фронта. В первых числах марта, уже подойдя к линии фронта, спецагенты наткнулись на войска украинских повстанцев. Завязалось сражение, и во вспыхнувшей перестрелке всех троих советских разведчиков застрелили. Позже советские историки определили примерное место погребения Николая Ивановича и герой был перезахоронен в городе Львове, на холме Славы.

Советский писатель Дмитрий Медведев в конце 1940-х годов создал книги, посвященные деятельности Николая Кузнецова. Они назывались «Это было под Ровно» и «Сильные духом», и после их выпуска о героическом разведчике узнал весь Советский Союз. Сам Дмитрий Медведев во время описанных событий был командиром партизан, с которыми работал Кузнецов, и поэтому рассказывал о нем из первых уст.

В последующие годы было создано около пятнадцати романов и повестей на тему биографии и подвигов Николая Кузнецова. Сейчас уже насчитывается порядка десяти кинокартин о легендарном разведчике, в том числе экранизаций литературных произведений. Самый выдающийся фильм – «Подвиг разведчика» (режиссер Борис Барнет, 1947 год).

Помимо этого, Николаю Кузнецову в советское время посвятили несколько памятников и открыты музеи его имени.

Когда специалистов по истории советских спецслужб или ушедших в отставку агентов просят назвать самого высокопрофессионального разведчика-нелегала, почти все называют Николая Кузнецова. Нисколько не ставя под сомнение их компетентность, зададимся вопросом: откуда такое единодушие?

Кто такой разведчик-нелегал

Завербованный агент живет в знакомой ему с детства стране. Документы его подлинны, ему не нужно напрягаться, чтобы вспомнить те или иные моменты своей биографии. Иное дело — заброшенный разведчик-нелегал. Он живет в чужой ему стране, чей язык редко является для него родным, все окружающие признают в нем чужака. Поэтому нелегал всегда выдает себя за иностранца. Чужестранцу многое прощается: он может говорить с акцентом, не знать местных обычаев, путаться в географии. Разведчик, забрасываемый в Германию, выдает себя за прибалтийского немца, работающий в Бразилии агент по легенде — венгр, разведчик, живущий в Нью-Йорке по документам датчанин.
Нет для нелегала большей опасности, чем встретить «соотечественника». Малейшая неточность может стать фатальной. Подозрение вызовет несоответствующее легенде произношение (как абсолютно по-разному говорят на одном украинском языке уроженцы Львова и Харькова), ошибка в жесте (немцы, заказывая три кружки пива, обычно выбрасывают средний, указательный и большой пальцы), незнание национальной субкультуры (в ходе Арденской операции 1944-1945г. американцы раскалывали диверсантов Скорцени вопросом «Кто такой Тарзан?»).
Все тонкости легенды предугадать просто невозможно: ни в одном справочнике не напишут, что Гретель, одна из многих университетских лаборанток, — местная знаменитость, и не знать ее просто нельзя. Поэтому каждый лишний час, проведенный в обществе «земляка», увеличивает риск провала.

Свой среди чужих

Николай Кузнецов, общаясь с немцами, выдавал себя за немца. С октября 1942 по весну 1944, почти 16 месяцев, он находился в занятом гитлеровцами Ровно, вращался в одном и том же кругу, постоянно расширяя число контактов. Кузнецов не просто изображал немца, он стал им, заставлял себя даже думать по-немецки. СД и гестапо заинтересовались Зибертом лишь после того, как появились свидетельства, что обер-лейтенант имеет отношение к череде проведенных в Ровно и Львове терактов. Но Пауль Зиберт как немец никогда и ни у кого не вызывал подозрений. Владение языком, знание немецкой культуры, обычаев, поведение — все было безупречно.

И это все при том, что Кузнецов никогда не был в Германии и даже никогда не выезжал за пределы СССР. И работал он в оккупированном Ровно, где каждый немец на виду, где СД и гестапо работают по ликвидации подполья, и под подозрением находится практически каждый. Ни один другой разведчик не смог продержаться в подобных условиях так долго, так глубоко внедриться в среду, обрасти столь значимыми связями. Вот почему «бойцы невидимого фронта» в один голос называют Кузнецова разведчиком-нелегалом №1.

Откуда он взялся?

Да, действительно, откуда? Для большинства биография знаменитого разведчика начинается с его появления в отряде Медведева в октябре 1942 года. До этого момента жизнь Кузнецова — не просто белые пятна, а сплошное белое поле. Но гениальные разведчики не появляются ниоткуда, их взращивают, долго подготавливают. Путь Кузнецова к вершинам профессионализма был долгим и не всегда прямолинейным.
Николай Кузнецов родился в д. Зырянка Пермской губернии в 1911 году в крестьянской семье. В его родословной нет ни дворян, ни иностранцев. Откуда у мальчика, родившегося в пермской глубинке, талант лингвиста — загадка. Ветры революции забросили в талицкую школу-семилетку Нину Автократову, получившую образование в Швейцарии. У нее и получил Николай первые уроки немецкого языка.
Но мальчику этого было мало. Его друзьями стали местный аптекарь австриец Краузе и лесник — бывший пленный германской армии, у которого Кузнецов нахватался ненормативной лексики, которой нет ни в одном учебнике немецкого языка. В библиотеке талицкого лесного техникума, где он учился, Николай обнаружил «Энциклопедию лесного хозяйства» на немецком языке и перевел ее на русский.

Удары судьбы

В 1929 году Кузнецова обвинили в сокрытии «белогвардейско-кулацкого происхождения». Теперь уже нельзя определить, что за страсти бушевали в талицком техникуме, в какие интриги оказался втянут Кузнецов (не был его отец ни кулаком, ни белогвардейцем), но Николая исключили из техникума и из комсомола. Будущий разведчик на всю жизнь остался с неполным средним образованием.
В 1930 году Николай устроился на работу в земельное управление. Восстановился в комсомоле. Обнаружив, что начальство занимается воровством, заявил об этом в органы. Расхитителям дали по 5-8 лет и 1 год Кузнецову — за компанию, правда, без отсидки: наказание заключалось в надзоре и удержании 15% от заработка (советская власть была сурова, но справедлива). Кузнецов был повторно исключен из комсомола.

Внештатный агент ОГПУ

По долгу службы Николай колесил по глухим деревням Коми, попутно овладел местным языком, завел множество знакомств. В июне 1932 года на него обратил внимание оперуполномоченный Овчинников, и Кузнецов стал внештатным агентом ОГПУ.
Коми начала 30-х годов было местом ссылки кулаков. Ярые враги Советской Власти и несправедливо репрессированные убегали в тайгу, собирались в банды, отстреливали почтальонов, таксаторов, селькоров — всех, кто хоть сколько-нибудь представлял власть. Подвергался нападениям и сам Кузнецов. Имели место восстания. ОГПУ нужна была местная агентура. Созданием агентурной сети и поддержанием связи с ней и занимался лесоустроитель Кузнецов. Вскоре на него обратили внимание вышестоящие органы. Талантливого чекиста забрали в Свердловск.

На «Уралмаше»

С 1935 года Кузнецов — расцеховщик конструкторского бюро на «Уралмаше». На заводе работало множество иностранных специалистов, в большинстве своем немцев. Не все работавшие на заводе иностранцы были друзьями СССР. Некоторые из них демонстративно выражали свои симпатии Гитлеру.
Среди них и вращался Кузнецов, заводил знакомства, обменивался грампластинками и книгами. Обязанностью агента «Колониста» было выявление среди иностранных специалистов скрытых агентов, пресечение попыток вербовки советских служащих, нахождение среди немцев лиц, готовых пойти на сотрудничество с советской разведкой.
Попутно Николай совершенствовал свой немецкий, усваивал привычки и свойственную немцам манеру поведения. Кузнецов овладел шестью диалектами немецкого языка, научился по первым фразам определять, уроженцем каких мест является собеседник и сразу же переходил на родной немцу говор, чем приводил того просто в восторг. Выучил польский и эсперанто.
Не обошли Кузнецова и репрессии. В 1938 году он был арестован, и несколько месяцев провел в тюрьме, но его непосредственный куратор сумел отбить своего подопечного.

«Его надо взять в Москву!»

В 1938 году крупному ленинградскому партийному чиновнику Журавлеву, прибывшему с инспекцией в Коми, один из сотрудников аппарата НКВД представил особо ценного агента: «Смел, находчив, инициативен. В совершенстве владеет немецким, польским, эсперанто, языком коми. Исключительно результативен».
Журавлев поговорил с Кузнецовым несколько минут и тут же позвонил заместителю ГУГБ НКВД Райхману: «Леонид Федорович, есть тут человек — особо одаренный агент, его надо взять в Москву». В тот момент у Райхмана в кабинете находился разведчик, недавно прибывший из Германии; Райхман передал ему трубку: «Поговори». После нескольких минут разговора на немецком языке разведчик спросил: «Это из Берлина звонят?» Судьба Кузнецова была решена.

Нелегал в родной стране

Когда начальник секретно-политического отдела ГУГБ НКВД Федотов увидел документы прибывшего к нему Кузнецова, он схватился за голову: две судимости! Дважды исключен из комсомола! Да такая анкета — прямая дорога в тюрьму, а не в органы НКВД! Но и он оценил исключительные способности Кузнецова и оформил того как «особо засекреченного спецагента», спрятав его анкету от кадровиков за семь замков в свой личный сейф.
Чтобы уберечь Кузнецова, отказались от процедуры присвоения звания и выдачи удостоверения. Спецагенту оформили советский паспорт на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, по которому чекист и жил в Москве. Вот так советский гражданин Николай Кузнецов вынужден был скрываться в родной стране.

Рудольф Шмидт

В конце 30-х в СССР зачастили немецкие делегации всевозможных раскрасок: торговые, культурные, общественно-политические и пр. В НКВД понимали, что 3/4 состава этих делегаций — разведчики. Даже в составе экипажей «Люфтганзы» летали не красотки-стюардессы, а бравые стюарды с военной выправкой, меняющиеся через каждые 2-3 рейса. (Так штурманы Люфтваффе изучали районы будущих полетов.)
В кругу этой разношерстной публики и вращался «тоскующий по фатерланду» советский немец Шмидт, незаметно выясняя, кто из немцев чем дышит, с кем устанавливает контакты, кого вербует. По собственной инициативе Кузнецов раздобыл форму старшего лейтенанта ВВС РККА и начал выдавать себя за инженера-испытателя закрытого московского завода. Идеальный объект для вербовки! Но часто клюнувший на Шмидта немецкий агент сам становился объектом вербовки и возвращался в Берлин уже агентом НКВД.

Кузнецов-Шмидт водил дружбу с дипломатами, вошел в окружение военно-морского атташе Германии в СССР. Дружба с фрегаттен-капитаном Норбертом Баумбахом закончилась вскрытием сейфа последнего и фотографированием секретных документов. Частые встречи Шмидта с немецким военным атташе Эрнстом Кестрингом позволили чекистам установить прослушку в квартире дипломата.

Самоучка

При этом поставляющий ценнейшую информацию Кузнецов так и оставался нелегалом. Все предложения руководства отправить столь ценного работника на какие-либо курсы Федотов пресекал на корню, тщательно скрывая анкету «Шмидта» от посторонних глаз. Никаких курсов Кузнецов никогда не проходил. Основы разведки и конспирации, вербовка, психология, фотодело, вождение автомобиля, немецкий язык и культура — во всех областях Кузнецов был 100%-м самоучкой.
Кузнецов никогда не был членом партии. Одна только мысль, что Кузнецов должен будет рассказать на партбюро при приеме свою биографию, бросала Федотова в холодный пот.

Разведчик Кузнецов

С началом войны Кузнецов был зачислен в «Особую группу при НКВД СССР», возглавляемую Судоплатовым. Николая отправили в один из подмосковных лагерей для немецких военнопленных, где он отсидел несколько недель, влезая в шкуру немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта. Летом 1942 года Кузнецов был направлен в отряд Дмитрия Медведева. В столице рейхскомиссариата г. Ровно за 16 месяцев Кузнецов уничтожил 11 высших чинов оккупационной администрации.

Но не стоит воспринимать его работу исключительно как террористическую. Главной задачей Кузнецова было добывание разведданных. Он один из первых сообщил о грядущем наступлении гитлеровцев на Курской дуге, определил точное местонахождение ставки Гитлера «Вервольф» под Винницей. Один из офицеров абвера, задолжавший Зиберту крупную сумму денег, обещал расплатиться с ним персидскими коврами, о чем Кузнецов сообщил в центр. В Москве информацию восприняли более чем серьезно: это было первое известие о подготовке немецкими спецслужбами операции «Длинный прыжок» — ликвидации Сталина, Рузвельта и Черчилля в ходе Тегеранской конференции.

Гибель и посмертная слава

Кузнецов не мог «держаться» вечно. СД и гестапо уже искали террориста в форме немецкого обер-лейтенанта. Застреленный им чиновник львовского штаба военно-воздушных сил перед смертью успел назвать фамилию стрелявшего: «Зиберт». На Кузнецова началась настоящая охота. Разведчик и два его товарища ушли из города и стали пробираться к линии фронта. 9 марта 1944 года Николай Кузнецов, Иван Белов и Ян Каминский в с. Боратин нарвались на отряд УПА и погибли в бою.

Похоронен Н. Кузнецов на Холме Славы в г. Львове. В 1984 году его именем был назван молодой город в Ровенской области. Николаю Кузнецову были поставлены памятники в Ровно, Львове, Екатеринбурге, Тюмени, Челябинске. Он стал первым сотрудником внешней разведки, удостоенным звания Героя Советского Союза.

И последнее, горькое

В июне 1992 года власти г. Львова приняли решение демонтировать памятник советскому разведчику. В день демонтажа на площади было многолюдно. Многие из пришедших на «закрытие» памятника не скрывали слез.

Стараниями боевого товарища Кузнецова Николая Струтинского и бывших бойцов отряда Медведева львовский монумент был перевезен в г. Талица, где жил и учился Кузнецов, и установлен в центральном сквере города.

Кузнецов Николай Иванович (27 июля 1911, д. Зырянка, Екатеринбургский уезд, Пермская губерния, ныне Талицкий район, Свердловская область — 9 марта 1944, около г. Броды, Львовская область) — советский разведчик, партизан.

Николай родился в крестьянской семье. В 1926 году окончил семилетнюю школу, поступил на агрономическое отделение Тюменского сельскохозяйственного техникума. В 1927 продолжил учебу в Талицком лесном техникуме, где стал самостоятельно изучать немецкий язык, обнаружив незаурядные лингвистические способности, овладел эсперанто, польским, коми, украинским языками. С 1930 работал лесоустроителем, руководил кружком политграмоты. В 1932 стал секретным агентом госбезопасности, учился в Уральском индустриальном институте, продолжая совершенствоваться в немецком (одним из преподавателей немецкого у Н. И. Кузнецова была О. М. Весёлкина).

Весной 1938 года Кузнецов переехал в Москву и поступил на службу в НКВД, выполнял поручения в странах Европы. В 1942 году направлен в отряд специального назначения «Победители» под командованием полковника Дмитрия Медведева, проявил необычайную отвагу и изобретательность.

Кузнецов под именем немецкого офицера Пауля Зиберта вёл разведывательную деятельность в оккупированном г. Ровно, руководил разведгруппой, постоянно общался с офицерами вермахта, спецслужб, высшими чиновниками оккупационных властей передавая сведения в партизанский отряд. Кузнецову удалось узнать о подготовке немецкого наступления на Курской дуге, о подготовке покушения на Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране.

По приказу командования ликвидировал главного судью Украины Функа, имперского советника рейхскомиссариата Украины Гелля и его секретаря Винтера, вице-губернатора Галиции Бауэра, похитил командующего карательными войсками на Украине генерала Ильгена, совершал диверсии. Тем не менее, не сумел осуществить своё главное задание — физическое уничтожение рейхскомиссара Украины Эриха Коха.

30 сентября 1943 года Кузнецов совершил повторное покушение на постоянного заместителя Э. Коха и руководителя управления администрации рейхскомиссариата Пауля Даргеля (во время первого покушения 20 сентября он по ошибке вместо П. Даргеля убил заместителя Э. Коха по финансам Ганса Геля). В результате проведённой акции, от брошенной Кузнецовым противотанковой гранаты Даргель получил тяжёлые ранения и потерял обе ноги. После этого на самолете П. Даргель был вывезен в Берлин.

9 марта 1944 года группа Кузнецова была захвачена боевиками УПА, которые приняли советских диверсантов за немецких дезертиров (на них была немецкая униформа). Опасаясь провала, Кузнецов взорвал себя гранатой, а его спутники (Белов и Каминский) были застрелены.

Впрочем, украинские националисты утверждают, что Кузнецов был захвачен ими и утоплен в колодце, а версия самоподрыва Кузнецова на гранате была официально распространена уже советскими властями.

Могила Николая Кузнецова возле города Броды была обнаружена благодаря кропотливой работе его боевого товарища Николая Струтинского, который добился его перезахоронения во Львове на Холме Славы.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года за исключительное мужество и храбрость при выполнении заданий командования Николай Иванович Кузнецов был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Награждён 2 орденами Ленина.