В “Закрытом показе” Гордона обсуждали фильм “Последнее воскресение” (на самом деле - “The Last Station”) про последние дни жизни Льва Толстого.

Я давно считаю, что для христианина отношение к Толстому как мыслителю - это идеальный пример для выяснения отношения к самому христианству. Легко говорить о том, что ты привержен всем православным догматам, если эта убежденность не входит в противоречие с какими-то твоими глубокими пристрастиями, но для очень многих людей такое противоречие, как правило, разрешается в пользу пристрастий, когда христианство просто подгоняется, подверстывается под удобную и привычную систему ценностей - а точнее говоря, не систему, а тот самый настоящий хаос интуиций и эмоций, который составляет миропонимание большинства людей.

Вряд ли я скажу хоть что-то новое, если напомню о том, что миропонимание современного образованного человека европейской цивилизации в определяющей степени детерминировано культурным каноном Модерна со всеми его плюсами и минусами. В России этот культурный код в окончательно секулярной версии был навязан большевиками, а точнее даже - той самой советской школой , где наизусть учили “Евгения Онегина”, но ничего не знали про Библию, и где портреты Пушкина-Толстого-Горького-Маяковского заменяли четырех евангелистов, а на месте иконы Спасителя неизменно висела “икона” Ленина.

Лев Толстой, - безусловно, один из столпов культуры Модерна для XX века, а это означает, что отнестись к нему хоть сколько-нибудь аналитически, то есть дифференцированно могут только те люди, для которых сама культура Модерна перестала быть единственной матрицей восприятия мирового интеллектуального наследия. Но ситуация усугубляется тем, что одно дело - авторитет какого-нибудь отвлеченного и далекого мыслителя типа Жан-Жака Руссо (медальон с портретом коего юный Толстой носил на себе вместо креста), а другое дело - гениальный художник, действительно затрагивающий душевные струны каждого чувствующего и думающего человека. Для тех из этих людей, кто не привык различать эстетику и этику, а также эстетику и онтологию, Лев Толстой оказывается абсолютным авторитетом, равным если не Богу, то по крайней мере, Его пророку. Именно с такими людьми мы в основном имеем дело, когда приходится в сотый раз объяснять совершенно простую причину, почему Лев Толстой был отлучен от Церкви.

В большинстве случаев рассуждающие на эту тему закатывают глаза, поджимают губки и говорят в сторону, что “это вопрос сложный”, что Толстой был “не очень понят”, что у него были какие-то “особые обстоятельства”, которые нужно “учитывать”. Такое отношение к теме отлучения Толстого вполне простительно, если оно связано с элементарным незнанием фактов - ни об учении Толстого, ни о самой Церкви, хотя, по меньшей мере, русским православным людям эти факты имело бы смысл знать. Но если такой человек уже знает эти факты и все равно крутит шарманку о том, что “это вопрос сложный”, то это означает, что его личное мироощущение, его личные пристрастия для него имеют однозначно большее значение, чем вероучение Православной Церкви. И тогда уже вопрос об убеждениях Льва Николаевича переносится на него самого…

Прежде всего, необходимо заметить, что отлучение от Церкви (анафема) - это не наказание, равно как пребывание в Церкви - это не привилегия. Именно этого не понимают те, кто сегодня призывает “снять анафему” с Толстого, подобно тому, как можно освободить или реабилитировать какого-нибудь арестанта. Православная Церковь - это мировоззренческая организация. Это означает, что пребывание в Церкви предполагает полное и безоговорочное принятие всего догматического мировоззрения Православной Церкви, изложенного в постановлениях семи Вселенских Соборов (325-787 гг.), основу которых составляет Никео-Константинопольский Символ Веры. Из этого следует, что если, например, вы, будучи формально православным, отрицаете хотя бы одну строчку из этого Символа Веры, то вы, тем самым, сами ставите себя вне Церкви и любой священник имеет все основания не допустить вас до Причастия и подать прошение об официальном отлучении вас от Церкви. Об этом у нас не очень любят говорить, хотя вопрос согласия со всеми церковными догматами - несравнимо более важный, чем вопрос о том, сколько и как поститься или какому святому молиться.

Однако, на практике существуют известные сложности в определении того, кто достоин анафемы, а кто нет.

Вряд ли стоит говорить о том, как много людей в нашей Церкви не только не исповедуют, а даже не знают самые элементарные догматы, а их личная “догматика”, как правило, сводится к набору смутных полуязыческих представлений. Означает ли это, что их всех нужно отлучить от Церкви? Здесь возникает первая сложность - нет, не нужно, ибо эти представления, в основном, объясняются элементарным незнанием догматов, потому что в их жизни ещё не было таких людей, особенно священников, которые бы им открыли эти догматы. Потому что многие священники готовы говорить со своей паствой о чем угодно, но только не об основах православного мировоззрения и очень удивляются, когда вдруг давние и хорошо знакомые прихожане излагают им откровенную ересь. Порогом к анафеме здесь является не сама ересь, а её сознательное исповедание даже после того, как человек узнал о том, что это ересь, т.е. о том, что это убеждение противоречит догматическому мировоззрению Православной Церкви. Поэтому анафема - это не наказание, а просто констатация факта, что данный конкретный человек больше не является членом Церкви, поскольку его мировоззрение противоречит православному мировоззрению.

Вторая сложность - чисто герменевтическая: нередко даже очень умные люди не понимают друг друга, говорят на “разных языках”, хотя на самом деле имеют в виду одно и то же. Иные, вроде бы православные авторы допускали невнятные богословские высказывания, но никто при их жизни не успел разобрать эти высказывания, а их заслуги перед Церковью в других сферах не позволяют нам сегодня однозначно трактовать их как еретиков.

Третья сложность - чисто статистическая: достоверно проверить догматические убеждения всех членов Церкви физически невозможно, поэтому бессознательные и сознательные еретики в Церкви будут всегда. Конечно, было бы очень правильно, если бы каждый православный человек однажды пришел к священнику и проверил себя на знание догматов, но, к сожалению, это невозможно - приходят только те, кто серьезно к этому относится.

Так вот, случай Льва Толстого в этом контексте уникален тем, что в нем нет никакой сложности - он прост и ясен до ужаса.

Во-первых, Лев Толстой абсолютно сознательно и открыто отрицал все догматы Православной Церкви, начиная с самых главных - он отрицал и Божественную Троицу, и Христа как Богочеловека, об остальных догматах можно и не спрашивать. На месте Бога-Личности у Толстого был безличный принцип, а Христос у него не был Богом. Таким образом, Лев Толстой сознательно отрицал христианство как таковое - и православное, и католическое, и протестантское, и монофизитское, и монофелитское, любое христианство. И никаких сложностей и оговорок в этом отрицании не было - Толстой был антихристианином и его учение было антихристианским. Об этом было известно многие годы и Церковь давно могла его отлучить, но терпела его антихристианство до конца.

Во-вторых, у Толстого не было никакого “алиби” - его антихристианство не было следствием какой-либо необразованности, маргинальности или старческого маразма. Лев Толстой был на редкость полноценным, здоровым, успешным, состоятельным, образованным и многогранным человеком, которому Господь подарил много талантов и жаловаться ему, по большому счету, было не на что. Поэтому антихристианство Толстого было его личным, свободным, осознанным выбором, делом всей его жизни, в котором ему никто не мешал и никто его специально к этому не подталкивал. Этим Толстой сильно отличается от Гоголя и Достоевского, которые при всей проблемности их жизни в конце концов пришли к радикальному православию (правда, в их понимании самого православия).

Наконец, в-третьих, Священный Синод мог бы и не обращать внимания на Толстого, как он не обращал внимания на многих других потенциальных еретиков, но Лев Толстой благодаря своему литературному творчеству стал невероятно влиятельной фигурой уже не только в России, но и на Западе, что, собственно, и позволило ему столь популяризировать свое учение. Ведь всем же понятно, что без “Войны и мира” или “Анны Карениной” личные религиозные взгляды Толстого в принципе не имели бы такого влияния и никакого “толстовства” бы не было. Поэтому не обращать внимание на Толстого было уже невозможно - сам он мог исповедовать что угодно, но на него ориентировались тысячи интеллектуалов по всему миру, и многие из них даже не понимали, какие, в сущности, у Церкви претензии к столь “прекрасному” человеку, который сам все время ссылается на Христа. Иными словами, если хочешь, чтобы тебя как еретика отлучили от Церкви, стань сначала Львом Толстым - не меньше.

Следовательно, вопрос о том, почему Православная Церковь отлучила Льва Толстого, не требует никаких особых пояснений - просто потому, что Лев Толстой сам себя отлучил от Церкви, на протяжении многих лет открыто проповедуя учение, несовместимое с основами христианского мировоззрения. Он не просто “заблуждался” в понимании христианства, выдавая свои взгляды за “православные” - он хорошо знал христианство и отрицал его как учение в целом. Что же касается его политических взглядов, его анархизма или пацифизма, то они вообще никакого отношения к отлучению не имеют и только религиозно безграмотные советские учителя могли внушать своим ученикам, что Толстой отлучен “за политику”.

Между тем, остается очень интересная тема - это взаимосвязь литературы Толстого и его религиозно-философского учения. При первом приближении кажется, что это два параллельных мира и, вообще, два Толстых. Но Лев Толстой все-таки один и именно тот, кто написал “Анну Каренину”, через три года напишет собственное “Евангелие”, в котором Иисус умирает и не воскресает. Понятно, что “Воскресение” было написано уже с сознательными идеологическими целями и даже с конкретной религиозно-политической мотивацией (финансировать секту духоборов), но это был итог литературного пути, а что касается самого пути, что касается, например, “Войны и мира”? Какие из “Войны и мира” следуют нравственные и богословские выводы? Это, конечно, отдельная тема, но она очень важна в этом контексте, ведь сколько людей любят рассказывать о том, как они каждый год перечитывают “Войну и мир”, хотя Библию даже не открывали.

Я не хотел сначала отвечать на постановление обо мне Синода, но постановление это вызвало очень много писем, в которых неизвестные мне корреспонденты — одни бранят меня за то, что я отвергаю то, чего я не отвергаю, другие увещевают меня поверить в то, во что я не переставал верить, третьи выражают со мной единомыслие, которое едва ли в действительности существует, и сочувствие, на которое я едва ли имею право; и я решил ответить и на самое постановление, указав на то, что в нём несправедливо, и на обращения ко мне моих неизвестных корреспондентов.

Постановление Синода вообще имеет много недостатков; оно незаконно или умышленно двусмысленно; оно произвольно, неосновательно, неправдиво и, кроме того, содержит в себе клевету и подстрекательство к бурным чувствам и поступкам.

Оно незаконно или умышленно двусмысленно потому, что если оно хочет быть отлучением от церкви, то оно не удовлетворяет тем церковным правилам, по которым может произноситься такое отлучение; если же это есть заявление о том, что тот, кто не верит в церковь и её догмата, не принадлежит к ней, то это само собой разумеется, и такое заявление не может иметь никакой другой цели, как только ту, чтобы, не будучи в сущности отлучением, оно бы казалось таковым, что собственно и случилось, потому что оно так и было понято.
Оно произвольно , потому что обвиняет одного меня в неверии во все пункты, выписанные в постановлении, тоща как не только многие, но почти все образованные люди в России разделяют такое неверие и беспрестанно выражали и выражают его и в разговорах, и в чтении, и в брошюрах и книгах.
Оно неосновательно , потому что главным поводом своего появления выставляет большое распространение моего совращающего людей лжеучения, тогда как мне хорошо известно, что людей, разделяющих мои взгляды, едва ли есть сотня, и распространениемоих писаний о религии, благодаря цензуре, так ничтожно, что большинство людей, прочитавших постановление синода, не имеют ни малейшего понятия о том, что мною писано о религии, как это видно из получаемых мною писем.
Оно содержит в себе явную неправду , утверждая, что со стороны церкви были сделаны относительно меня не увенчавшиеся успехом попытки вразумления, тогда как ничего подобного никогда не было.
Оно представляет из себя то, что на юридическом языке называется клеветой , так как в нём заключаются заведомо несправедливые и клонящиеся к моему вреду утверждения.
Оно есть, наконец, подстрекательство к дурным чувствам и поступкам, так как вызвало, как и должно было ожидать, в людях непросвещенных и нерассуждающих озлобление и ненависть ко мне, доходящие до угроз убийства и высказываемые в получаемых мною письмах. «Теперь ты предан анафеме и пойдёшь после смерти в вечное мучение и издохнешь как собака... анафема та, старый чёрт... проклят будь» , пишет один. Другой делает упреки правительству за то, что я не заключен ещё в монастырь, и наполняет письмо ругательствами. Третий пишет: «Если правительство не уберёт тебя, — мы сами заставим тебя замолчать» ; письмо кончается проклятиями. «Чтобы уничтожить прохвоста тебя, — пишет четвертый, — у меня найдутся средства...» Следуют неприличные ругательства. Признаки такого же озлобления после постановления синода я замечаю и при встречах с некоторыми людьми. В самый же день 25 февраля, когда было опубликовано постановление, я, проходя по площади, слышал обращенные ко мне слова: «Вот дьявол в образе человека» , и если бы толпа была иначе составлена, очень может быть, что меня бы избили, как избили, несколько лет тому назад, человека у Пантелеймоновской часовни.

Так что постановление синода вообще очень нехорошо; то, что в конце постановления сказано, что лица, подписавшие его, молятся, чтобы я стал таким же, как они, не делает его лучше.

Это так вообще, в частностях же постановление это несправедливо в следующем. В постановлении сказано: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, церкви православной».

То, что я отрёкся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от неё не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему.
Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усумнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически — я перечитал всё, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же — строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещая все церковные службы. И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения:

И я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять её обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей, и мёртвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым. То же, что сказано, что я «посвятил свою литературную деятельность и данный мне от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и церкви» и т. д., и что «я в своих сочинениях и письмах, во множестве рассылаемых мною так же, как и учениками моими, по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, проповедую с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской» , — то это несправедливо. Я никогда не заботился о распространении своего учения. Правда, я сам для себя выразил в сочинениях своё понимание учения Христа и не скрывал эти сочинения от людей, желавших с ними познакомиться, но никогда сам не печатал их; говорил же людям о том, как я понимаю учение Христа, только тогда, когда меня об этом спрашивали. Таким людям я говорил то, что думаю, и давал, если они у меня были, мои книги.

Потом сказано, что я «отвергаю Бога, во святой троице славимого создателя и промыслителя вселенной, отрицаю господа Иисуса Христа, богочеловека, искупителя и спасителя мира, пострадавшего ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мёртвых, отрицаю бессеменное зачатие по человечеству Христа господа и девство до рождества и по рождестве пречистой богородицы».

Стоит только почитать требник и проследить за теми обрядами, которые не переставая совершаются православным духовенством и считаются христианским богослужением, чтобы увидать, что все эти обряды не что иное, как различные приемы колдовства, приспособленные ко всем возможным случаям жизни.
Для того, чтобы ребенок, если умрет, пошёл в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением известных слов; для того, чтобы родительница перестала быть нечистою, нужно произнести известные заклинания; чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы хорошо родился хлеб, прекратилась засуха, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы облегчилось положение умершего на том свете, для всего этого и тысячи других обстоятельств есть известные заклинания, которые в известном месте и за известные приношения произносит священник.

То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека , кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Бога же — духа, бога — любовь, единого бога — начало всего, не только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме Бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли Бога, выраженной в христианском учении.
Ещё сказано: «не признает загробной жизни и мздовоздаяния» .
Если разуметь жизнь загробную в смысле Второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами, и рая — постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть рождения новой жизни, верю, что всякий добрый поступок увеличивает истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.

Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо.
Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия.
В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство; в совершении таинства брака над людьми, заведомо соединявшимися прежде, и в допущении разводов и в освящении браков разведенных вижу прямое нарушение и смысла, и буквы Евангельского учения. В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.

В елеосвящении так же, как и в миропомазании, вижу приемы грубого колдовства, как и в почитании икон и мощей, как и во всех тех обрядах, молитвах, заклинаниях, которыми наполнен требник.
В причащении вижу обоготворение плоти и извращение христианского учения. В священстве, кроме явного приготовления к обману, вижу прямое нарушение слов Христа, — прямо запрещающего кого бы то ни было называть учителями, отцами, наставниками (Мф. XXIII, 8-10).

Сказано, наконец, как последняя и высшая степень моей виновности, что я, «ругаясь над самыми священными предметами веры, не содрогнулся подвергнуть глумлению священнейшее из таинств — евхаристию» . То, что я не содрогнулся описать просто и объективно то, что священник делает для приготовлений этого, так называемого, таинства, то это совершенно справедливо; но то, что это, так называемое, таинство есть нечто священное и что описать его просто, как оно делается, есть кощунство, — это совершенно несправедливо.
Кощунство не в том, чтобы назвать перегородку — перегородкой, а не иконостасом, и чашку — чашкой, а не потиром и т. п., а ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство — в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, — уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит Бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего вынется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдёт сам Бог.

Ведь это ужасно!

Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно даёт благо людям, если только они не будут извращать его, это учение все скрыто, все переделано в грубое колдовство купанья, мазания маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т. п., так что от учения ничего не остается. И если когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не убивали друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти обманы, и люди эти во всеуслышание, с непостижимой дерзостью говорят в церквах, печатают в книгах, газетах, катехизисах, что Христос никогда не запрещал клятву (присягу), никогда не запрещал убийство (казни, войны), что учение о непротивлении злу с сатанинской хитростью выдумано врагами Христа (Речь Амвросия, епископа харьковского).

Ужасно, главное, то, что люди, которым это выгодно, обманывают не только взрослых, но, имея на то власть, и детей, тех самых, про которых Христос говорил, что горе тому, кто их обманет. Ужасно то, что люди эти для своих маленьких выгод делают такое ужасное зло, скрывая от людей истину, открытую Христом и дающую им благо, которое не уравновешивается и в тысячной доле получаемой ими от того выгодой. Они поступают, как тот разбойник, который убивает целую семью, 5-6 человек, чтобы унести старую поддевку и 40 коп. денег. Ему охотно отдали бы всю одежду и все деньги, только бы он не убивал их. Но он не может поступить иначе.

То же и с религиозными обманщиками. Можно бы согласиться в 10 раз лучше, в величайшей роскоши содержать их, только бы они не губили людей своим обманом. Но они не могут поступать иначе.
Вот это-то и ужасно. И потому обличать их обманы не только можно, но должно.

Если есть что священное, то никак уж не то, что они называют таинством, а именно эта обязанность обличать их религиозный обман, когда видишь его. Если Чувашин мажет своего идола сметаной или сечёт его, я могу равнодушно пройти мимо, потому что то, что он делает, он делает во имя чуждого мне своего суеверия и не касается того, что для меня священно; но когда люди, как бы много их ни было, как бы старо ни было их суеверие и как бы могущественны они ни были, во имя того Бога, которым я живу, и того учения Христа, которое дало жизнь мне и может дать её всем людям, проповедуют грубое колдовство, я не могу этого видеть спокойно. И если я называю по имени то, что они делают, то я делаю только то, что должен, чего не могу не делать, если я верую в Бога и христианское учение.

Если же они вместо того, чтобы ужаснуться на свое кощунство, называют кощунством обличение их обмана, то это только доказывает силу их обмана и должно только увеличивать усилия людей, верующих в Бога и в учение Христа, для того, чтобы уничтожить этот обман, скрывающий от людей истинного Бога.

Про Христа, выгнавшего из храма быков, овец и продавцов, должны были говорить, что он кощунствует. Если бы он пришёл теперь и увидал то, что делается его именем в церкви, то ещё с большим и более законным гневом наверно повыкидал бы все эти ужасные антиминсы, и копья, и кресты, и чаши, и свечи, и иконы, и всё то, посредством чего они, колдуя, скрывают от людей Бога и его учение.

Так вот что справедливо и что несправедливо в постановлении обо мне синода. Я действительно не верю в то, во что они говорят, что верят. Но я верю во многое, во что они хотят уверить людей, что я не верю.

Верю я в следующее: верю в Бога, которого понимаю как дух, как любовь, как начало всего.




Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство: молитва, — не молитва общественная в храмах, прямо запрещенная Христом (Мф. VI, 5-13), а молитва, образец которой дан нам Христом, — уединённая, состоящая в восстановлении и укреплении в своём сознании смысла своей жизни и своей зависимости только от воли Бога.

Оскорбляют, огорчают или соблазняют кого-либо, мешают чему-нибудь и кому-нибудь или не нравятся эти мои верования, — я так же мало могу их изменить, как своё тело. Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть (и очень скоро), и потому я не могу никак иначе верить, как так, как верю. Готовясь идти к тому Богу, от которого исшёл. Я не говорю, чтобы моя вера была одна несомненно на все времена истинна, но я не вижу другой — более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если я узнаю такую, я сейчас же приму её, потому что Богу ничего, кроме истины, не нужно.
Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что вышел, я уже никак не могу, как не может летающая птица войти в скорлупу того яйца, из которого она вышла. «Тот, кто начнёт с того, что полюбит христианство более ИСТИНЫ, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя (своё спокойствие) больше всего на свете» , — сказал Кольридж.

Я шёл обратным путём. Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю ИСТИНУ более всего на свете. И до сих пор ИСТИНА совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ ++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Это письмо Льва Толстого я не читал прежде, увидел его впервые на прошлой неделе — друг прислал.
Проделав свой путь постижения ИСТИНЫ, независимый ни от кого, я пришёл к абсолютно тем же выводам, что и великий русский писатель Лев Толстой.

Верю я в Бога, которого понимаю как дух Святой, как любовь, как начало всего.
Верю в то, что Он во мне и я в Нём.
Верю в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться считаю величайшим кощунством.
Верю в то, что истинное благо человека — в исполнении воли Бога, воля же его в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы поступали с ними, как и сказано в Евангелии, что в этом весь закон и пророки.
Верю в то, что смысл жизни каждого отдельного человека поэтому только в увеличении в себе любви, что это увеличение любви ведёт отдельного человека в жизни этой ко все большему и большему благу, даёт после смерти тем большее благо, чем больше будет в человеке любви, и вместе с тем и более всего другого содействует установлению в мире царства Божия, то есть такого строя жизни, при котором царствующие теперь раздор, обман и насилие будут заменены свободным согласием, правдой и братской любовью людей между собою.
Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство: молитва, — не молитва общественная в храмах, прямо запрещенная Христом (Мф. VI, 5-13), а молитва, образец которой дан нам Христом, — уединённая, состоящая в восстановлении и укреплении в своём сознании смысла своей жизни и своей зависимости только от воли Бога.

И если, постигая ИСТИНУ совершенно независимо друг от друга, и он, и я — оба пришли к абсолютно одинаковым результатам, то какое ещё доказательство истинности этих результатов нужно?!

Post scriptum

Лев Толстой — трижды экстремист

На Западе обратили внимание на то, что русский писатель Лев Толстой стал сейчас в России «неличностью» по Орвеллу (nonperson).
Упоминание, где-либо его имени в настоящее время является признаком политнекорректности.

Московский корреспондент лондонской газеты Daily Telegrap Эндрю Осборн в репортаже из Москвы указывает, что Россию сейчас обвиняют в том, что отказалась от своего литературного прошлого в отношении выдающегося русского писателя Льва Николаевича Толстого, так как игнорирует 100-летнюю годовщину со дня его смерти.

«Подобные обвинения начались после того, как выяснилось, что у Кремля нет планов отметить столетие со дня смерти Толстого. Кроме того, фильм «Анна Каренина» так и не нашел дистрибьюторов», — передает западный корреспондент.

«Кремль хранит ледяное молчание о годовщине», поражается английский журналист и продолжает: «Директор фильма с участием русских актеров заявил по «Эху Москвы», что дистрибьюторы отказываются брать картину в прокат. «Я этого не понимаю», указал директор.

Эндру Осборг отмечает, что даже такие далекие страны, как Куба и Мексика уже организовали фестивали, посвященные творчеству писателя, а в Германии и США публикуются произведения Толстого в новых переводах.

«Дэйм Хелен Миррен и Кристофер Пламмер были номинированы на Оскар за их главную роль в англоязычном фильме «Последняя станция» (The Last Station), в котором рассказывается о двух последних годах жизни Толстого. В прошлом месяце фильм вышел на экраны Британии», передает Эндру Осборн в своем репортаже из Москвы.

Напомним, что в конце января 2010 года стало известно, что решением суда в Ростовской области от 11 сентября 2009 года писатель Толстой Лев Николаевич, мужчина 1828 г. рождения, русский, женатый, место прописки: Ясная Поляна Щекинского р-на Тульской обл., был признан экстремистом в ходе одного антиэкстремистского процесса в Таганроге.

В интернете выложено заключение экспертизы, которая засвидетельствовала об экстремистский характер мировоззрения Льва Толстого, возбуждавшего религиозную вражду и/или ненависть по признакам статьи 282 УК РФ, в частности в следующем высказывании:

«Я убедился, что учение [русской православной] церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения».

Суд постановил, что данное высказывание Льва Толстого формирует негативное отношение к русской православной церкви (РПЦ), и на этом основании статья, содержащая данное высказывание, была признана одним из экстремистских материалов». Отметим, что Толстой является не просто экстремистом, а экстремистом-рецедивистом.

В 1901 году Толстой Лев Николаевич, мужчина 1828 г. рождения, русский, женатый, место прописки: Ясная Поляна Щекинского р-на Тульской обл., уже был официально осужден за крамольные мысли в отношении РПЦ, отлучен от церкви и предан анафеме.

Кроме того, царские, а затем большевистские и нынешние демократические власти России до сих пор тщательно скрывает факт принятия Львом Толстым на закате своей жизни Ислама.

В постановлении русского церковного суда от 20 февраля 1901 года говорится:
«В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов православной Церкви и самой сущности веры христианской; отвергает личного живаго Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа — Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святаго Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭКСПЕРТОВ по комиссионной комплексной судебной экспертизе по гражданскому делу № 3-35/08 по заявлению Прокурора Ростовской области, лёгло в основу решения русского областного суда от 11 сентября 2010 года.

Между тем буквально на днях Лев Толстой был признан в России по суду экстремистом уже в третий раз.
18 марта 2010 года в Кировском суде г. Екатеринбурга на одном из многочисленных антиэкстремистских процессов, которые сейчас происходят по всей России, эксперт по экстремизму Павел Суслонов веско засвидетельствовал:
«В листовках Льва Толстого «Предисловие к «Солдатской памятке» и «Офицерской памятке», направленных к солдатам, фельдфебелям и офицерскому составу, содержатся прямые призывы к разжиганию межрелигиозной розни, направленные против православной церкви» .

27 июля 357 лет назад Бенедикт Спиноза был изгнан из иудейской общины Амстердама и предан анафеме. Тогда, в 1656 году, убеждения знаменитого ученого и философа посчитали слишком крамольными. Впрочем, Бенедикт Спиноза далеко не единственный, кто опередил время, поставил под сомнения учение церкви, за что и поплатился. Сегодня мы решили вспомнить исторических личностей, в разное время ставших вероотступниками.

Помните знаменитую фразу «И все таки она вертится!»? Принадлежит она именно Галилео Галилею. Итальянский физик, механик, астроном и философ, он внес огромный вклад в науку и даже преподавал математику в престижном в то время Падуанском университете. В одном только Галилей просчитался - последователь учения Коперника , он был уверен, что Земля вовсе не центр Вселенной, она вращается вокруг Солнца, в то время, как само светило остается на месте. И однажды рискнул выпустить в свет книгу «Диалог о двух главнейших системах мира - птолемеевой и коперниковой».

После публикации этой работы Галилео арестовали, отправили в тюрьму, а потом поселили на одной из вилл Медичи , где ученый был вынужден подчиняться строгому режиму и ни с кем не общался. После ареста Галилея отлучили от церкви и заставили прилюдно признать свою работу крамольной. По легенде, именно после отречения Галилео и произнес свою знаменитую фразу. Впрочем, многие современные исследователи уверяют, что это всего лишь миф, придуманный журналистами уже после смерти философа.

Этот знаменитый исследователь также был последователем Коперника. И даже пошел дальше, он предположил, что звезды это тоже Солнца, вокруг которых в свою очередь также вращаются другие планеты, а значит во Вселенной множество миров. Сегодня это известно каждому школьнику, а в средние века стало настоящим вызовом церкви и противоречило Священному писанию.

Бесстрашный Джордано Бруно рассказывал о своих догадках направо и налево, за что и поплатился. Инквизиторам донес на ученого один из его друзей, после чего Бруно арестовали. Не смотря на мучительные пытки, Бруно не отрекся от своих слов. И в 1600 году его казнили - на площади в Риме смелого исследователя сожгли на костре. Перед казнью ему даже заткнули рот, чтобы он не смог пообщаться с народом и донести до людей свои «крамольные» мысли.

Не только христианская церковь наказывала неугодных отлучением. Еврейская община в этом смысле оказалась ничуть не лучше и изгнала знаменитого философа Бенедикта Спинозу. Исследователь родился в Амстердаме в еврейском квартале в семье зажиточного купца. В школе изучал теологию, однако в более зрелом возрасте отступил от классического учения.

Спиноза полагал, что душа вовсе не бессмертна, а Бог это лишь некая субстанция, лишенная всяких чувств к человечеству. Конечно, такие представления совсем не соответствовали Писанию и вскоре философ был изгнан из иудейской общины и предан анафеме. Учитывая, что в то время от церкви у евреев имело в том числе и политический и экономический смысл, такой поворот серьезно сказался на благополучии Спинозы.

Кстати, сейчас ученые полагают, что Бенедикт Спиноза на самом деле был глубоко верующим человеком, хотя и не исповедовал ни одной конкретной религии.

Отлучением от церкви в России наказывали, также как и в Европе , часто самых умных и прогрессивных людей. Вот казалось бы - чего плохого в книгах? А первому печатнику Ивану Федорову пришлось пострадать за свое изобретение. Дело в том, что до него, написание книг и летописей было очень трудоемким и богоугодным делом, ведь все фолианты писались от руки и занимались этим, как правило монахи.

Иван Федоров же рискнул открыть первую типографию, тем самым сильно упростив и обесценив процесс. Московское духовенство обвинило Федорова и его печатников в ереси, узнав об этом, простые люди пошли громить типографию. В результате драгоценный станок был разбит, а помещение сожжено. Сам же Федоров позже уехал в Литву .

Лев Толстой , пожалуй самый знаменитый русский писатель, его проходят в школе, по его произведениям до сих пор Голливуд снимает фильмы с мировыми звездами в главных ролях. Однако, автор «Войны и мира», «Анны Карениной » и «Крейцеровой сонаты» прославился еще и тем, что практически добровольно отрекся от церкви.

Православный от рождения, с возрастом Толстой все больше уделял внимание вопросам веры и со временем полностью разочаровался в ней. Писатель даже сформулировал собственные заповеди, якобы истинные заветами Христа, которыми следует руководствоваться человеку. Ничего плохого в них не было, Толстой призывал не гневаться, не поддаваться злости, но при этом совсем не признавал церковный авторитет. Конечно, духовенство было вынуждено отреагировать и в 1901 году Синод публично осудил Толстого и отлучил его от церкви. К слову, сам писатель отнесся к этому совершенно спокойно.

Очень важно понимать, что Л. Н. Толстой фактически был противником не только современной ему Церкви (как, скажем, Мартин Лютер), но и христианства в целом...В письме учителю А.И. Дворянскому от 13 декабря 1899 г. Толстой пишет: …«преподавание так называемого закона божия детям, есть самое ужасное преступление, которое можно только представить себе. Истязание, убийство, изнасилование детей ничто в сравнении с этим преступлением…»

Толстой не верил в подлинность, т.е.

«боговдохновенность» Евангелия, а исповедь считал поощрением безнравственности, так как покаянием и «прощением уничтожаются опасения перед согрешением». Безнравственны выдумки о рае и аде, обесценивающие значение доброй земной жизни, бескорыстной, а не построенной на хитром расчете после всех грехов обрести спасение с помощью покаяния. По Толстому все исторически сложившиеся религии препятствуют нравственности. Человек не может быть «рабом Божьим», потому что «Бог обязательно бы воспрепятствовал такой гнусности». Личность сама ответственна за свои поступки и не должна перекладывать её на Бога. Толстой отрицал догмат о Троице как противоречащий здравому смыслу вариант языческого многобожия.

В письме А.И. Дворянскому 13 декабря1899 года Толстой писал: «…Я ясно увидал, как должно и может счастливо жить человечество и как бессмысленно оно, мучая себя, губит поколения за поколениями, я все дальше и дальше отодвигал коренную причину этого безумия и этой погибели: сначала предоставлялось этой причиной ложное экономическое устройство, потом государственное насилие, поддерживающее это устройство; теперь же я пришел к убеждению, что основная причина всего - это ложное религиозное учение, передаваемое воспитанием».

Толстой действительно не верил в «личного живого Бога». Христос был человеком, зачатым и рождённым естественным образом. Толстой пытался освободить нравственность от сверхъестественных сил. Он считал, что сакральный объект веры - Бог есть, но это всего лишь лучшие личностные качества человека: любовь, добро, совесть, честность, труд. Достоинство, свобода, ответственность…

Выход в свет в 1899 году романа «Воскресение» и одновременное издание его за границей с сохранением всех текстов, изъятых цензурой в русских изданиях, привел в негодование и замешательство правительственные и высшие церковные сферы. Назначение в 1900 году первоприсутствующим в синоде митрополита петербургского и ладожского Антония, неоднократно ранее пытавшегося ускорить церковную расправу сТолстым, наконец, крайнее озлобление обер-прокурора Победоносцева, представленного в романе отталкивающей реакционной личностью под фамилией Топорова, - все это ускорило приготовления к отлучению Толстого. К концу февраля 1901 года многолетние усилия «отцов церкви» увенчались скандальным актом, ставшим на долгое время предметом недоумения и осуждения всеми нормально мыслящими людьми всех стран, народов и сословий.

С отлучением от церкви кончается первый период сопротивления правительства и церкви просветительной и обличительной деятельности Толстого, характерный отсутствием крайних мер преследования писателя. Самодержавие и церковь переходят к открытому наступлению на Толстого, поставив его церковным отлучением вне защиты силой религиозных догматов и даже как бы вне гражданских законов, что было крайне опасным, принимая во внимание бескультурье, религиозный фанатизм и черносотенный квасной патриотизм «истинно русских» людей, усиленно подогреваемые правительством и церковью в отсталых и реакционно-монархических слоях населения.

Итак, определение синода не было безобидным пастырским посланием, «свидетельством об отпадении от церкви», но являлось замаскированным призывом темной толпы изуверов и черносотенцев к физической расправе с Толстым. Подобно евангельскому Понтию Пилату синод выдал Толстого толпе фанатиков и «умыл руки». Охраняемая всеми установлениями и законами Российской империи, направленными к утверждению самодержавия и православия, церковь была оплотом и вдохновителем черносотенной реакции, и данный «отлучением» сигнал к расправе с Толстым представлял собой недвусмысленную и реальную угрозу.

Полицейско-жандармский аппарат и царская цензура замкнули кольцо вокруг Толстого. Было установлено особо тщательное наблюдение за каждым его шагом. Газетам и журналам запрещено печатание сведений и статей, имеющих отношение к отлучению. Принимались все меры к тому, чтобы пресечь какие бы то ни было выступления о солидарности с Толстым.

В романе «Воскресение» Толстой с присущей ему беспощадностью и потрясающей силой изображения осуществил давно задуманное им обличение церкви – лживость ее догматов и церковной обрядности, рассчитанной на обман народа, разоблачил порочность системы государственного управления, ее антинародную сущность.В ответ на это церковники стали особенно настойчиво требовать расправы с писателем. Победоносцев, пользуясь своим влиянием на царя, как его преподаватель в прошлом, а затем советник по церковным вопросам в связи с занимаемой им должностью обер-прокурора синода, добился согласия Николая II на эту расправу.

Ничто больше не сдерживало «святых отцов» русской православной церкви, синод получил свободу действий…

24 февраля. 1901 года «Церковные ведомости при святейшем правительствующем синоде» опубликовали нижеследующее определение святейшего синода от 20–22 февраля 1901 года о графе Льве Толстом, тотчас же перепечатанное всеми газетами и многими журналами:

Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере в Христа, Сына Бога Живого. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет неодоленною во веки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой в прельщении гордого ума своего дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он

А) проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов Православной Церкви и

Б) самой сущности веры христианской:

1. отвергает личного живого Бога во святой Троице славимого,

2 отвергает Бога - Создателя вселенной,

3 отвергает Бога - Промыслителя вселенной

4. отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека

5. отрицает Иисуса Христа как Искупителя, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения

6. отрицает Иисуса Христа как Спасителя мира

7. отрицает воскресшение Иисуса Христа из мертвых

8. отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии

9. отрицает девство после рождества Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии

10. не признает загробной жизни

11. не признает мздовоздаяния;

12. отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвегнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию (причащение – одно из семи таинств).

Все сие проповедует граф Толствой непрерывно, словом и писанием к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно перед всеми, сознательно и намеренно отторг себя от всякого общения с Церковию Православною. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствует перед всей Церковию к утверждению правостоящих и к вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он на конце дней своих остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв Церкви и от всякого общения с нею.

Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние и разум истины. Молим ти ся милосердный Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй, и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь.

П о д л и н н о е п о д п и с а л и:

Смиренный Антоний, митрополит С.-Петербургский и Ладожский

Смиренный Феогност, митрополит Киевский и Галицийский

Смиренный Владимир, митрополит Московский и Коломенский

Смиренный Иероним, архиепископ Холмский и Варшавский

Смиренный Иаков, епископ Кишиневский и Хотинский

Смиренный Маркел, епископ

Смиренный Борис, епископ”.

Л.Н. Толстой отрицал догматы 1-5,7-9,12 всего 8(7) (помечены знаком +), и не отрицал а) ,б),6, 8,9 (помечены -)

“Постановление синода... незаконно или умышленно двусмысленно; оно произвольно, неосновательно, неправдиво и, кроме того, содержит в себе клевету и подстрекательство к дурным чувствам и поступкам.”

Ту зиму семья Толстых проводила в Москве, в своем доме в Хамовническом переулке. Известие об отлучении было получено вместе с очередными номерами газет. В тихий переулок тотчас устремился людской поток, хлынули пачки писем и телеграмм.

Вот что записала 6 марта в своем дневнике Софья Андреевна Толстая:«Пережили много событий, не домашних, а общественных. 24 февраля было напечатано во всех газетах отлучение от церкви Льва Николаевича…Бумага эта вызвала негодование в обществе, недоумение и недовольство среди народа. Льву Николаевичу три дня подряд делали овации, приносили корзины с живыми цветами, посылали телеграммы, письма, адресы. До сих пор продолжаются эти изъявления сочувствия Л. Н. и негодование на Синод и митрополитов. Я написала в тот же день и разослала свое письмо Победоносцеву и митрополитам… Несколько дней продолжается у нас в доме какое-то праздничное настроение; посетителей с утра до вечера – целые толпы»…

Таким образом, первым откликом на определение синода было негодующее письмо С. А. Толстой митрополиту Антонию и Победоносцеву.Последний оставил письмо без ответа, но Антонию, подпись которого под определением стояла на первом месте, трудно было хранить молчание, тем более, что, как это будет видно дальше, письмо Толстой получило широкую известность.Более двух недель медлил Антоний, надеясь, что определение найдет поддержку в обществе, которая даст возможность синоду, не теряя престижа, выйти из нелепого положения, в какое поставила его слепая злоба к писателю. Однако эти надежды не оправдались. Напротив, недовольство синодом в стране день ото дня возрастало, о чем свидетельствовали получаемые им письма от представителей разных слоев русского общества, решительно осуждающие отлучение.Произошло небывалое в истории синода.

Первоприсутствующий член синода митрополит Антоний под давлением общественного мнения был вынужден выступить на страницах официального синодального органа с объяснением действий синода и оправданием «определения» и в заключение просить у жены Толстого прощения за то, что не сразу ей ответил.

24 марта 1901 года в «Прибавлении к № 12 неофициальной части «Церковных Ведомостей» приведены полностью письмо С. А. Толстой и ответ на него Антония.

Отменить анафему Л. Н. Толстого предлагали обновленцы в 1923 г.

Каких правителей отлучали от церкви.

Непризнанная королева

К проклятию Елизавету I Тюдор привела ее наследственность. По отношению к церкви она продолжила политику своего отца Генриха VIII, который отрекся от католичества и создал собственную англиканскую конфессию по прихоти личного каприза – дабы развестись с первой женой, и взять в жены будущую мать королевы-девственницы, печально известную Анну Болейн. Надо сказать, римский Папа сам не оставил Елизавете выбора, он отказался признавать ее законной дочерью английского короля, поскольку Ватикан не признал повторный брак Генриха. Поэтому Елизавета была крещена по протестантскому обряду и осталась верна реформаторской церкви, правда, каких-то религиозных гонений в отношении англичан-католиков при ней не наблюдалось.

Тем не менее, Пий V не мог смириться с потерей своих английских подданных и 25 февраля 1570 года издал буллу «Regnans in excelsis» об отлучении английской королевы от церкви: «на основании власти римского понтифика над всеми народами и царствами, и вследствие того, что Елизавета узурпировала церковную власть, навлекла гибель на свое королевство и совершала нечестивые таинства Кальвина, она отлучается от Тела Христова и лишается своего престола, а всем ее подданным отпускается принесенная ими клятва верности». Этот шаг положил начало долгой войне Англии и папства, приведшей не только к конфликтам с Испанией, разгрому Великой Армады, казни Марии Стюарт, но и к геноциду ирландских католиков.

Империя против папства

Тюдоры были не первыми, кто обратил на себя гнев верховного понтифика. Положил начало «славной традиции» король Священной римской империи Генрих IV еще в XI веке. Во времена классического средневековья Папа считался не только главой церкви, но и владыкой над светскими правителями.

Молодой правитель осмелился посягнуть на святое – прибрать к рукам право назначать и свергать самого Папу. Обвинив Папу Григория VII в похоти, Генрих объявил о его низложении. Но у папства тогда было намного больше влияния, нежели в период Реформации. Подобно тому, как в XVI веке Папа Пий V предаст анафеме Елизавету и объявит ее незаконной узурпаторшей, Григорий отлучил Генриха и всех его подданных от церкви. В те времена отлучение было отнюдь не пустым звуком – с «проклятым» государством его соседи могли прекратить всякие отношения, в том числе и торговые. К тому же, роль религии в обществе была сильна – отлучение от причастия означало духовную смерть, которой боялись не меньше физической. Чтобы успокоить подданных и при этом не потерять корону, гордому императору Генриху пришлось три дня на босиком стоять у ворот Канноса, выпрашивая у Папы прощения. Король был восстановлен в правах, но вскоре был обвинен в супружеских изменах и связях с малолетними детьми и повторно отлучен от церкви, так и оставшись до самой смерти проклятым.

Самозванец

На Руси тоже провозглашали анафему, правда, делал это уже не Папа, а Митрополиты и Патриархи. Первому не повезло Гришке Отрепьеву, известному также как Лжедмитрий I. Несмотря на то, что под самозванцем видели беглого монаха расстрига, к православной церкви «бывший послушник» относился не слишком терпимо – сам был крещен в Польше по католическому обряду, и собирался установить католичество на Руси, по крайней мере, обещал это Папе. Монахов он считал бездельниками и не стеснялся их обворовывать. По воспоминаниям современников – Лжедмитрий позволял полякам входить в церкви с оружием, никогда не молился перед едой и не соблюдал постов, редко бывал на богослужениях и никогда не причащался, даже в такой торжественный день, как венчание на царство. Пожалуй, главным его врагом оставался Патриарх Иов. Поэтому, когда образ законного наследника пошатнулся, Лжедмитрия не только зверски убили, но и предали анафеме, которая не снята, по сей день.

Клятвопреступник

Пожалуй, самой скандальной анафемой в истории России стало отлучение гетмана Мазепы. Причина была чисто политического характера – предательство Петра I, который безмерно доверял своему бывшему союзнику, и переход его на сторону шведского короля Карла XII во время Северной войны. Источники передают нам следующие слова Мазепы: «Без крайней, последней нужды я не переменю моей верности к царскому величеству. Пока не увижу, что царское величество не в силах будет защищать не только Украины, но и всего своего государства от шведской потенции». Петр был поражен поступком Ивана Степановича, о перебежничестве которого говорили еще с 1689 года. Ответ разгневанного царя не заставил себя ждать, 12 ноября 1708 года Киевский митрополит Иосаф публично «предал вечному проклятию Мазепу и его приверженцев». Анафема сопровождалась «казнью» гетмана, точнее его чучела, которое растоптали ногами, а остатки повесили. Специально для гетмана Мазепы Петр I приказал изготовить Орден Иуды.

Гонители церкви

Во времена Красного террора существенно пострадала Русская православная Церковь: ее лишили всех капиталов и земель. В стране царило молчаливое согласие на церковное мародерство, в 1918 году был введен запрет на преподавание Божьего Закона. Летом того же года началось поругание святынь и святых мощей, сопровождающееся казнью представителей духовенства, под предлогом их сочувствия белым. 25 января 1918 года был убит Киевский митрополит Владимир, 4 июня до смерти замучен архиепископ Андроник Пермский, 23 августа в Москве расстрелян епископ Ефрем Селенгский. Список жертв можно продолжать и дальше.

В этих условиях, глава церкви – Патриарх Тихон издал три исторических акта, важнейшим из которых было анафематствование «гонителей церкви». Несмотря на то, что общественное мнение приписывает это проклятье большевикам, сами они названы не были, поэтому конкретный адресат «проклятия» до сих пор неизвестен.

Кубинский проклятый

Спустя 31 год после анафемы Тихона, в 1949 последовал Декрет против Коммунизма от Папы Пия XII. Он был подтвержден в 1962 году Иоанном XXIII, который на его основе, якобы, отлучил от церкви коммуниста и лидера Кубинской революции Фиделя Кастро. Зачем понадобилось предавать анафеме Кастро не понятно – на Кубе не практиковались гонения на католиков. Более того, после окончания «холодной войны» отношения Кубы и Ватикана улучшились настолько, что Папа Иоанн-Павел II лично встретился с Фиделем Кастро. В дальнейшем председателя Госсовета посетил и другой понтифик – Бенедикт XVI. В марте 2012 года настоящей сенсацией стали слова бывшего секретаря Иоанна XXIII, о том, что Папа никогда не отлучал Кастро от церкви, в этом не было смысла, поскольку уже действовал Декрет против коммунизма. Об анафеме заявил архиепископ Дино Стаффа, чьи слова воспрепятствовали формированию левого правительства в Италии. Тем не менее, согласно Декрету, Кастро, формально, умер в статусе «проклятого» церковью.

Вопрос о вожде

Вопреки всем спорам о выносе тела Ленина из мавзолея и захоронения его по христианскому обряду, это невозможно осуществить, так как великий вождь был отлучен от церкви еще в 1970 году «в честь празднования своего дня рождения». Инициатором стала Русская православная церковь в США, которую возмутило традиционное отмечание годовщины Ленина. За основу отлучения была взята анафема патриарха Тихона 1918 года.

В 2010 году, Ленина отлучили второй раз, видать, на всякий случай, добавив к списку Сталина и всех большевиков, в придачу.