КБСМ является одним из основных в стране разработчиков крупной антенной техники. За более чем сорокалетний период работы в этой области спроектировано несколько десятков образцов различных по назначению антенн с диаметрами зеркал от нескольких до 70 метров. Среди них - стационарные, перевозимые, мобильные, корабельные. Общее количество антенн КБСМ, находящихся в эксплуатации, - более 600.

А начиналось все в 1950-е годы, когда СССР, первым запустив в 1957 году искусственный спутник земли, бросил вызов США в соревновании за освоение околоземного и космического пространства. Именно в это время в СССР и США принимается ряд перспективных программ космических исследований с использованием автоматических космических аппаратов.

Реализация этих программ поставила перед отечественной наукой и промышленностью задачу строительства в исключительно сжатые сроки серии принципиально новых крупных антенных комплексов для управления космическими аппаратами и приема-передачи информации на большие расстояния. Проблема состояла в создании антенных установок с диаметрами зеркал несколько десятков метров, наведение которых должно осуществляться с точностью в несколько угловых минут при скоростях ветра до 20 м/сек. Опыта строительства не было, времени на эксперименты - тоже.

С учетом первоочередных задач было решено начать со строительства в Крыму, в районе г. Симферополя, антенны с диаметром зеркала 25 метров.

Проектирование осуществляли:
- ЦКБ-34 - головная организация в части всех металлоконструкций, механизмов, электросиловых приводов, вспомогательного электрооборудования, металлического опорного пилона, прокладки и крепления кабелей и аппаратуры.
- НИИП (РНИКП) и ОКБ МЭИ - в части радиотехнических устройств и системы управления.

К проектированию зеркальной системы ЦКБ-34 привлекло "ЦНИИ Проектстальконструкция", имеющий большой опыт создания крупных металлоконструкций.

Проектирование антенной установки осуществлялось ускоренными темпами под руководством главного конструктора А.И. Ухова и через два года после начала работ был завершен рабочий проект, а еще через два года - в 1960 году - первая в стране крупная антенная установка под индексом СМ-84 вступила в строй в составе наземного антенного комплекса космической связи.

Кооперация изготовителей включала: завод «Большевик» (головной), Авиационный завод №21 (г.Горький), «Подольский электромеханический завод».

В дальнейшем антенная установка дважды модернизировалась: в 1961 году были частично заменены механизмы приводов наведения, а в 1962 году 25-метровое зеркало было заменено на 32-метровое улучшенной конструкции, а антенна получила новый индекс СМ-127.

Ввод в строй антенной установки СМ-84 (СМ-127) стал прорывом в деле строительства крупных отечественных антенн. Антенный комплекс успешно участвовал во всех первых космических программах, связанных с полетами космонавтов, осуществлял прием и передачу информации от космических аппаратов с Луны. На антенном комплексе неоднократно бывали руководители страны, включая Н.С. Хрущева.

В течение последующих лет, антенная установка СМ-127 находилась в постоянной эксплуатации, участвовала в многочисленных космических программах и исследованиях. В настоящее время, несмотря на солидный возраст, в случае необходимости, после проведения ремонтных работ, ее работоспособность еще может быть восстановлена.

Ввод в строй антенной установки СМ-127, хотя и явился успехом отечественной науки, но смог решить только локальные задачи, тогда как в запланированных космических программах для обеспечения связи с космическими аппаратами на всей траектории полета необходимо было разместить антенны па всей территории страны и в акватории океана. Встал вопрос о серийном изготовлении антенн - наземных и корабельных для решения задач связи в зоне ближнего космоса.

Для наземных антенных комплексов было решено строить антенны с зеркалом диаметром 25 м, конструкция которых должна была учесть опыт создания и эксплуатации антенны СМ-127.

Проектные работы начались уже в 1960 году и завершились в 1962 году. Теперь антенна монтировалась в железобетонном корпусе, не подверженном термодеформациям, ее конструкция стала более совершенной, точность наведения увеличилась в десять раз.

Антенна получила индекс СМ-108 (главный конструктор А.И. Ухов). Кооперация проектных организаций сохранилась, проектирование железобетонного корпуса осуществлял ЦПИ-31.

В процессе выполнения проектных работ к антенне проявили интерес министерства обороны и связи. С учетом технических требований новых заказчиков, антенна, сохранив индекс, была выполнена в нескольких модификациях, отличающихся в основном составом радиотехнической аппаратуры и типом железобетонного корпуса.

Кооперация предприятий-изготовителей также сохранилась и уже в 1963 году антенна была запущена в серийное производство. Всего было изготовлено и смонтировано 20 антенных установок СМ-108, причем в период 1967-1972 годов было сдано в эксплуатацию 10 антенн, остальные в следующие несколько лет. География размещения антенн - от Камчатки до западных границ.

Одновременно с проектированием антенны СМ-108 началось проектирование серии корабельных антенн (главный конструктор Б.С. Коробов), размещаемых на трех крупных научно-исследовательских судах (НИС):
- НИС «Космонавт Юрий Гагарин» (введен и строй в 1971 году) - две антенны с зеркалом диаметром 25 м (СМ-198, СМ-199), две антенны с зеркалом диаметром 12 м (СМ-200, СМ-202);
- НИС «Академик Сергей Королев» (введен в строй в 1970 году) - две антенны с зеркалом диаметром 12 м (СМ-201, СМ-202);
- НИС «Космонавт Владимир Комаров» (введен встрой в 1967 году) - две антенны с зеркалом диаметром 8 м (СМ-183М).

В отличие от наземных антенн СМ-127 и СМ-108, имеющих две оси наведения - азимутальную и угломестную, все корабельные антенны, кроме СМ-183М, имеют еще и третью ось, компенсирующую качку корабля при наведении антенны.

Произошли изменения в кооперации проектировщиков и изготовителей корабельных антенн - КБСМ взялось за проектирование и зеркальных систем, а вся радиотехническая часть осталась за РНИИКП; головным предприятием-изготовителем стал Ижорский завод с участием Горьковского авиационного и Подольского электромеханического заводов.

Таким образом, к началу 1970-х годов был создан единый контур космической связи, состоящий из крупных наземных установок СМ-127 и СМ-108 и восьми корабельных, размещенных на трех НИСах.

Именно эти антенны в течение 20 лет участвовали во всех космических программах с пилотируемыми и беспилотными кораблями, такими как «Восток», «Восход», «Союз», «Салют», «Прогресс», «Космос» и др, обеспечив их успешное выполнение. Из 20 антенных установок СМ-108 после распада СССР в России осталось только 10, все они к настоящему времени многократно выработали свой гарантийный срок службы, некоторые из них еще сохранили свою работоспособность, но большинство находится в аварийном состоянии и нуждаются в ремонте.

Хуже сложилась судьба корабельных антенн. В связи с тем, что все НИСы были приписаны к украинскому порту Ильичевск, после 1991 года они стали собственностью Украины, у которой нет ни собственных космических программ, ни средств на содержание судов и антенн. В результате все антенны были демонтированы и уникальные корабельные центры космической связи перестали существовать.

Одновременно с освоением ближнего космоса проекты космических программ 1970-х годов распространялись далеко за пределы околоземного пространства - планировались экспедиции к Венере, Марсу и другим планетам. Еще дальше распространялись интересы ученых Института космических исследований. Для реализации этих программ было решено построить еще четыре антенные установки - две с 32-метровым зеркалом и две - с 70-метровым. Места строительства - в районе городов Евпатория и Уссурийск на базе существовавших центров космической связи.

Проектирование антенны с зеркалом диаметром 32 м (главный конструктор А.И. Ухов) было начато в 1961 году и завершилось в 1968 году. При этом сохранялась кооперация и проектировщиков и изготовителей антенны СМ-108. По своим конструктивным особенностям антенна СМ-191 близка к антенне СМ-108, но ее технические характеристики выше - эффективная площадь зеркала в два раза больше, а точность наведения в два раза выше.

Первой была введена в строй в 1970 году антенна в Уссурийске, второй - в 1972 году - антенна в Евпатории.

По заказу Министерства обороны были изготовлены и введены в эксплуатацию еще две антенны СМ-191: в 1976 году - в Латвии, в 1979 году - на Дальнем Востоке.

Ввод в строй антенн СМ-191 расширил возможности космической связи, но полностью удовлетворить все потребности могло только строительство еще более крупных антенн.

Следует отметить, что антенны СМ-191 успешно эксплуатировались все последующие годы, решая как самостоятельные задачи, так и дублируя созданные несколько позже антенны с 70-метровым зеркалом. Обе оставшиеся в России антенны нуждается в ремонте, который сейчас осуществляется на одной из них.

В 1978 году была введена в строй первая 70-метровая антенна (СМ-214 АУ) в районе г. Евпатория (Главные конструкторы Б.С. Коробов, И.Н. Князев). Работа по ее созданию продолжалась в течение 12 лет, хотя этапы проектирования, изготовления, строительства и монтажа шли, как правило, параллельно. Проектировщикам этого уникального в инженерном плане сооружения, с одной стороны, сверхточного, а с другой - имеющего гигантские размеры, пришлось столкнуться с огромным количеством технических проблем, аналогов решения которых не было в отечественном машиностроении. В работе участвовали многие КБ, НИИ, заводы, строительно-монтажные организации. Был использован самый передовой зарубежный опыт создания крупных антенн, десятки технических решений, принятых проектировщиками, были подтверждены авторскими свидетельствами.

Вопросы изготовления, монтажа, транспортировки, окраски, испытаний и других технологических этапов требовали принятия нестандартных инженерных решений. Тем не менее, все проблемы были успешно решены и страна получила совершеннейший астронмический инструмент, не только не уступающий, но по многим параметрам превосходящий все существовавшие в мире радиотелескопы. И сегодня, даже после 20 лет эксплуатации, его технические характеристики отвечает современным требованиям.

Второй радиотелескоп СМ-214 АУ был сдан в эксплуатации в 1985 году. Следует назвать основных участников этого проекта:
- КБСМ - головная организация по проектированию всех механизмов, металлоконструкций, устройств, электросиловых приводов и электрооборудования;
- РПИИКП - головная организация но проектированию всего радиотехнического оборудования и системы управления;
- ЦПИ-31 - головная организация по всем строительным работам.

К решению частных технических вопросов были привлечены еще многие институты и организации.

Головной завод по изготовлению и вводу в строй - завод «Большевик», его основные контрагенты - ПО «Полет», завод «Подъемных машин», « Юргинский машиностроительный завод», «Завод металлоконструкций им. Бабушкина», «Подольский электромеханический завод» и др.

Оба радиотелескопа участвовали в многочисленных отечественных и международных программах с запусками автоматических станций к планетам солнечной системы («Венера», «Фобос», «Вега» и др.), а также в разнообразных радиолокационных исследованиях солнечных планет.

В 1985 году в Узбекистане было начато строительство третьего радиотелескопа с 70-метровым зеркалом с улучшенными радиотехническими характеристиками, обеспечивающими возможность работы в миллиметровом диапазоне волн.

Реализация этого проекта позволила бы получить для отечественной науки инструмент с уникальными возможностями, близкими к которым обладают только два радиотелескопа в мире. На этапе проектирования был проведен, без преувеличения, колоссальный объем исследований и конструктивных проработок с привлечением десятков организаций, позволяющий быть уверенными в возможности получения запланированных характеристик. Был изготовлен и смонтирован большой объем металлоконструкций и механизмов, но, к сожалению, в 1991 году работы были остановлены, а строительство законсервировано.

В заключении следует отметить, что в период 1960-1985 годов в СССР был создан многочисленный антенный парк, который позволял решать любые задачи по обеспечению космической связью запускаемые искусственные спутники Земли и автоматические станции к планетам Солнечной системы. Однако, в последние годы строительство новых антенн не осуществляется, а ранее созданные, в своем большинстве для сохранения работоспособности требуют проведения ремонтно-восстановительных работ, которые в связи с отсутствием финансирования переносятся из года в год…

В настоящее время, несмотря на резкое сокращение финансирования космических программ и исследований, КБСМ продолжает работу по модернизации и обновлению антенного парка России.

В круг сегодняшних задач, решаемых организацией, входят:
- восстановление и модернизация существующих антенн (среди них и упомянутые выше СМ-108, СМ-191 и СМ-214);
- проектирование по заданию Российского авиационно-космического агентства ряда унифицированных опорных устройств и зеркальных систем для замены существующего парка антенн среднего класса. В 1998 году планировалось начало изготовления АУ с диаметром зеркала 8 м, предназначенных для работы в составе комплексов космической связи нового поколения;
- создание целого ряда подвижных и мобильных антенн различного назначения, спрос на которые резко возрос в последние годы;
- оснащение в рамках международной программы «Морской старт» сборочно-командного судна антенным комплексом для связи с запускаемыми космическими аппаратами.

К сожалению, финансовое состояние страны не позволяет сегодня проводить полноценную работу но строительству крупных антенн нового поколения, хотя необходимость этого для развития науки и освоения космоса очевидны и подтверждается как отечественным, так и зарубежным опытом.

КБСМ готово подключиться к этой работе, как только появится возможность ее финансирования. Может быть первой такой работой будет возобновление строительства 70-метрового радиотелескопа на плато Суффа. Соглашение об этом на правительственном уровне подписано Россией и Узбекистаном.

Радиотехническая разведка КГБ СССР в 1970-1980-е годы действовала по всему миру

Министр обороны РФ Сергей Иванов 22 сентября 2003 года выступил с заявлением, что демонтаж российских военных баз на Кубе (Лурдес) и во Вьетнаме (Камрань), начавшийся в декабре 2001 года, полностью завершен. Причем вместе с военными базами были ликвидированы и располагавшиеся на их территории центры радиоэлектронной и радиотехнической разведки, что существенно сказалось на возможности российских спецслужб получать важную информацию. Между тем руководство СССР в отличие от наших сегодняшних государственных деятелей придавало большое значение прослушиванию эфира и уделяло огромное внимание созданию и совершенствованию необходимых для этого структур.

ГЛАВНЫЙ ОБЪЕКТ - США
Сфера деятельности советской радиоразведки стала значительно расширяться с начала 1950-х годов. В частности, велись активные научно-исследовательские работы по поиску путей доступа к источникам, пользующимся УКВ и СВЧ диапазонами. Вместе с тем получила дальнейшее развитие радиотехническая разведка, добывающая данные о радиоэлектронных средствах иностранных государств. Занимались этим соответствующие подразделения Главного разведывательного управления Генерального штата Вооруженных сил и 8-е Главное управление Комитета государственной безопасности СССР.
Позднее, уже в 1960-е годы, в КГБ появляется 16-е управление, от которого потребовали выполнения следующих задач: вести перехват сообщений из линий связи иностранных представительств и нелегалов на территории СССР; заниматься установлением местонахождения радиоаппаратуры и дешифровкой перехваченных сообщений; осуществлять техническое проникновение в иностранные посольства и представительства как в СССР, так и за границей; получать информацию за рубежом в правительственных и военных линиях связи иностранных государств, а также с использованием прослушивающей аппаратуры и прочих технических средств.

Численность сотрудников 16-го управления в концу 1970-х годов достигала двух тысяч человек. Оно тогда включало:

1-й отдел - занимался вскрытием шифров, для чего располагал ЭВМ "Булат" - одной из самых мощных в СССР.
3-й отдел - отвечал за перевод прочитанной корреспонденции на русский язык, которые затем поступали в 4-й отдел.
4-й отдел - редактировал и снабжал пояснительными комментариями поступавшие из 3-го отдела материалы и отбирал из них те, которые предназначались для отправки потребителям. Материал оформлялся в две брошюры. При этом одну из них получали только некоторые члены Политбюро ЦК КПСС (в 1970-е годы это были Брежнев, Андропов, Громыко, Кириленко, Суслов и Устинов), а со второй знакомились начальники Первого (разведка) и Второго (контрразведка) главных управлений КГБ. Кроме того, без указания источников информация, помещенная во второй брошюре, направлялась и в другие заинтересованные ведомства.
5-й отдел - занимался анализом шифросистем и осуществлял связь с соответствующими спецслужбами стран-участниц Варшавского договора и союзных государств.
Служба 1 - отвечала за закладки и другие технические способы проникновения в иностранные посольства. При этом 1-й отдел Службы ведал анализом иностранной аппаратуры шифросвязи на предмет выявления в ней закладок, разрабатывал методы улавливания сигналов, излучаемых этой аппаратурой. 2-й отдел занимался перехватом этих сигналов и их обработкой. 3-й отдел поддерживал контакты с таможенными органами и другими учреждениями, с помощью которых проводились операции по закладке и удалению "жучков". 5-й отдел "очищал" перехваченные сигналы от помех.
Здесь необходимо отметить, что главным объектом внимания управления с первых дней его существования являлись США. Так, начальник американского отдела 8-го ГУ КГБ Селезнев сразу же потребовал, чтобы сотрудники 16-го незамедлительно приступили к сбору сведений об американских шифрах, вскрытие которых являлось главной задачей его подразделения.
Для осуществления радиоперехватов 16-е управление располагало многочисленными станциями на территории СССР. Кроме того, с 1960-х годов создаются посты радиоперехвата в резидентурах ПГУ в иностранных государствах. Самый первый такой пост был организован в 1963 году в Мехико и получил кодовое наименование "Радар". Через три года аналогичный пост под названием "Почин" заработал в посольстве СССР в Вашингтоне, а в 1967 году начал функционировать пост "Проба" в Нью-Йорке. К 1970 году посты "Почин-1" (в посольстве), "Почин-2" (в жилом комплексе посольства), "Проба-1" (в здании советского представительства в ООН) и "Проба-2" (на даче советского посольства на Лонг-Айленде) уже могли перехватывать послания дипломатов Аргентины, Бразилии, Канады, Франции, Португалии, Испании и ряда других стран, а также некоторые сообщения, переданные по американским военным линиям связи. При этом большая часть полученной информации удостоилась высоких оценок министра иностранных дел СССР Андрея Громыко и советского представителя при ООН Якова Малика.

ШПИОНАЖ И КОНТРШПИОНАЖ
Председатель КГБ СССР Юрий Андропов одобрил план развертывания постов радиоперехвата в 15 резидентурах ПГУ 15 мая 1970 года, а к концу этого десятилетия за границей уже действовало более 30 таких "точек". Помимо уже упоминавшихся "Почина-1" и "Почина-2", "Пробы-1" и "Пробы-2", это были: "Весна" в Сан-Франциско, "Венера" в Монреале, "Радар" в Мехико, "Термит-С" в Гаване, "Клен" в Бразилиа, "Остров" в Рейкьявике, "Меркурий" в Лондоне, "Север" в Осло, "Юпитер" в Париже, "Центавр-1" в Бонне, "Центавр-2" в Кельне, "Тироль-1" в Зальцбурге, "Тироль-2" в Вене, "Эльбрус" в Берне, "Кавказ" в Женеве, "Старт" в Риме, "Алтай" в Лиссабоне, "Радуга" в Афинах, "Тюльпан" в Гааге, "Вега" в Брюсселе, "Парус" в Белграде, "Радуга-Т" в Анкаре, "Сириус" в Стамбуле, "Марс" в Тегеране, "Орион" в Каире, "Сигма" в Дамаске, "Заря" в Токио, "Краб" в Пекине, "Амур" в Ханое, "Дельфин" в Джакарте, "Крым" в Найроби.

Кроме того, 25 апреля 1975 года постановление Совета министров СССР санкционировало создание поста радиоперехвата 16-го управления на базе ГРУ в Лурдесе на Кубе. Пост, получивший название "Термит П", начал функционировать в декабре 1976 года и был оснащен 12-метровой стационарной параболической и установленной на открытом грузовике 7-метровой мобильной параболической антеннами. Они позволяли перехватывать сообщения в СВЧ-диапазоне, передаваемые с американских спутников, а также контролировать переговоры между башнями СВЧ-связи. Позднее такие же посты были оборудованы на военной базе Камрань (Вьетнам) и в Южном Йемене.

Впрочем, из всех "точек" самыми важными считались посты в Нью-Йорке и Вашингтоне. Так, в 1975 году "Почин-1" и "Почин-2" перехватили 2,6 тыс. сообщений, а в 1976 году - уже 7 тыс. Среди последних стоит отметить те, что касались поездки министра обороны США Дональда Рамсфелда на заседания группы ядерного планирования НАТО, встреч госсекретаря Генри Киссинджера с руководителями Великобритании, Франции, ФРГ и ЮАР. Удалось также прослушать разговоры, которые велись через авиабазу "Эндрюс" между Вашингтоном и летавшими на президентском самолете с визитами за границу хозяином Белого дома, госсекретарем, другими высокопоставленными американскими чиновниками (за что один из сотрудников поста "Почин-1" был награжден орденом Красной Звезды). На основе этих перехватов было подготовлено и отправлено в Москву 800 донесений.
Однако добычей постов "Почин-1" и "Почин-2" становилась информация не только политического, но и военного характера. Она касалась, в частности, баллистических ракет "Трайдент", MX, "Першинг-2", крылатых и зенитных ракет, самолетов F-15, F-16, F-18, В-52 и В-1. Начиная с 1973 года нью-йоркские посты "Проба-1" и "Проба-2" смогли получать весьма ценную научно-техническую информацию. Ими, например, был перехвачен ряд факсимильных сообщений Брукхэвенской национальной лаборатории, компаний "Боинг", "Фэрчайлд", "Дженерал Дайнемикс", "Грумман", "Хьюз", "Локхид", IBM, еще некоторых ведущих фирм американского ВПК. Так удалось узнать очень важные данные о конструкции и разработке самолетов А-10, В-1, F-14, других машин, о программах противоракетной и противолодочной обороны. А заработавший в 1976 году в Сан-Франциско пост "Весна" держал под контролем факсимильную и телефонную связь подрядчиков Пентагона, а также наиболее крупных компаний, расположенных на западном побережье США.

В дополнение к постам радиоперехвата в резидентурах ПГУ в Вашингтоне, Нью-Йорке и Сан-Франциско имелись радиопосты ("Зефир", "Ракета" и "Рубин" соответственно), которые прослушивали средства связи ФБР, отслеживая проводимые американской контрразведкой операции. Например, в 1970-е годы пост "Ракета" в Нью-Йорке постоянно контролировал: канал радиосвязи между машинами наблюдения и шестью постами ФБР, надзиравшими за перемещениями сотрудников советских представительств; канал радиосвязи, использовавшийся агентами ФБР, которые "вели" сотрудников представительств при ООН ряда ближневосточных и западных государств; канал радиосвязи между машинами наблюдения и отделом расследования ограблений банков; канал радиосвязи агентов ФБР, занимавшихся другими уголовными расследованиями; канал связи между диспетчерскими центрами ФБР в Нью-Йорке и Нью-Джерси; канал связи между нью-йоркским диспетчерским центром и машинами ФБР.

О результатах деятельности поста радиомониторинга "Ракета" можно судить по отчету нью-йоркской резидентуры ПГУ 1973 года: "Посты наблюдения ФБР и группы наружного наблюдения используют для связи простые коды, сленговые выражения и условные фразы, которые легко расшифровываются оператором "Ракеты". Переговоры между постами наблюдения и группами наружного наблюдения представляют собой короткие диалоги, в которых пост информирует группу о номере машины объекта наблюдения и направлении, в котором он движется до перекрестка и после него.

Ежедневный радиоперехват сообщений диспетчерского центра ФБР позволяет составить представление об оперативной обстановке и о том, как ФБР проводит операции в городе. Когда резидентура (ПГУ КГБ. - Д.П.) проводит городскую операцию, оператор "Ракеты" осуществляет мониторинг за работой радиоцентра ФБР; в случае необходимости оперативный работник может получить сигнал опасности до выхода к месту проведения операции или ему можно приказать прекратить операцию, если он попал под наружное наблюдение. Пост "Ракета" регистрирует всех местных граждан, попавших в поле зрения ФБР, и их фамилии заносятся в файлы системы "Контакт" (существовавшая в ПГУ КГБ компьютерная автоматизированная система поиска по фамилиям. - Д.П.)".

В 1980-е годы посты радиоперехвата и мониторинга имелись уже во всех резидентурах ПГУ КГБ за рубежом. При этом каждый из них в ноябре должен был передавать в Центр годовой отчет, в котором подробно излагалось содержание "отловленных" зашифрованных и открытых сообщений, процент оперативно значимых перехватов, выявленные новые каналы связи, представляющие разведывательный интерес, характеристики обстановки в стране с точки зрения радиоразведки, степень выполнения постом поставленных задач, меры по обеспечению безопасности и секретности и планы работы "точки" на следующий год. Но начальнику 16-го управления Красавину это казалось недостаточным. Он представил руководству КГБ перспективный план, предусматривавший развертывание к концу десятилетия еще 40 или 50 постов радиоперехвата и мониторинга в советских учреждениях за границей. Что, согласно расчетам, могло увеличить объем добываемой информации в 5-8 раз.

СОВЕТСКИЕ "ЖУЧКИ"
Кроме собственно радиотехнической разведки 16-е управление КГБ широко практиковало установку так называемых "закладок" в помещених иностранных представительств и на территории СССР, и за его пределами, в оборудование, которым оснащались эти учреждения. Одна из первых удачных операций такого рода была проведена в 1970-е годы, когда специалисты с Лубянки умудрились снабдить "жучками" новую шифровальную аппаратуру японского посольства в Москве. Причем они были установлены в тот момент, когда грузовик с контейнером, в котором находились шифраторы, пересек советско-финляндскую границу и следовал в столицу СССР.

В январе 1983 года французы во время ремонта телетайпа в своем посольстве в Москве обнаружили "закладку", предназначенную для передачи во внешнюю электросеть телеграфной информации. В ходе проведенного расследования выяснилось, что начиная с 1978 года КГБ перехватывал все сообщения, принимавшиеся и отправлявшиеся дипломатами Французской Республики, в том числе и самые секретные. В 1984 году мастера из 16-го управления вмонтировали "закладки" в 30 новых пишущих машинок, предназначенных для посольства США в Москве и американского генконсульства в Ленинграде.
Однако к самой грандиозной операции против дипмиссии Соединенных Штатов в Первопрестольной 16-е управление приступило в 1979 году, когда американцы начали возводить новое 8-этажное посольское здание. Причем элементы прослушивающих устройств закладывались прямо в строительные конструкции, в результате чего дом, по сути, являлся одной гигантской системой датчиков, которые могли перехватывать практически все радиосигналы и ведущиеся в помещениях разговоры. Американцам, правда, удалось в ходе строительства выявить некоторые "жучки", но далеко не все...

Помог решить проблему заокеанским коллегам недолго занимавший пост председателя КГБ Вадим Бакатин, в одностороннем порядке передавший в декабре 1991 года американцам техническую документацию и схемы расположения "закладок". Он заявил, правда, что вся аппаратура технически и морально устарела и не представляет секрета для спецслужб США. Но они совсем иначе отнеслись к нежданному подарку. Один из высокопоставленных американских чиновников в интервью газете "Вашингтон пост" отметил: "Наши технические специалисты были поражены степенью сложности аппаратуры. При этом один сотрудник ЦРУ сказал, что штуки такого рода у нас существуют только на стадии разработки".

Операции с "закладками", как уже говорилось выше, проводились не только на территории СССР, но и за рубежом. Например, в январе 1966 года агенты ПГУ в Бейруте установили микрофон в кабинете посла Великобритании в Ливане Ричеза, а в феврале - в кабинете резидента СИС в Бейруте Ланна (операция "Рубин"). В результате, доложил в 1967 году заместитель начальника Первого главного управления Цимбал председателю КГБ СССР Андропову, удалось выявить более 50 агентов СИС на Ближнем Востоке и в Египте, определить личности шести человек, внедренных британцами в агентурную сеть КГБ, ГРУ и Службы безопасности ЧССР (StB). А в 1969 году подслушивающими устройствами была нашпигована резиденция самого резидента ЦРУ в Ливане.

В 1965 году удалось разместить "закладки" в квартире одного из американских дипломатов в столице Гвинеи - Конакри, а в 1972 году - в кабинете посла США в этой стране Тодмана.
Не отставала и нью-йоркская резидентура ПГУ. В конце 1969 года она успешно осуществила операцию "Прессинг", в ходе которой дистанционно управляемые радиопередатчики оказались в кабинетах в здании ООН, которые использовал председатель Совета Безопасности. Тогда же была проведена операция "Краб" по установке "жучков" в помещениях генерального секретаря Организации Объединенных Наций У Тана, а также в представительстве Ганы при ООН.

В том же 1969 году вашингтонская резидентура ПГУ снабдила "закладкой" зал заседаний Комитета по международным отношениям Сената США, которая функционировала более четырех лет. В 1980 году сотрудник той же резидентуры Лозенко установил подслушивающее устройство в конференц-зале одной из корпораций, который использовался для совещаний "Обществом оперативных исследований". Это позволило завладеть сведениями о планах развертывания американского ядерного оружия в Европе, о химическом оружии США, о мобилизационных возможностях Соединенных Штатов, о позиции Вашингтона на переговорах об ОСВ-2, ознакомиться с докладом высокопоставленного сотрудника Пентагона "Современное состояние и тенденции развития ядерных сил США на Центрально-Европейском театре военных действий".
Последняя известная операция такого рода датируется уже концом 1990-х годов, когда агент Службы внешней разведки РФ Роберт Ханссен установил "закладку" в конференц-зале Госдепартамента США, расположенном поблизости от кабинета госсекретаря Мадлен Олбрайт.

ТОВАРИЩИ ПО ОРУЖИЮ
Большую помощь в проведении операций по радиотехнической разведке оказывали советским разведчикам союзники по Варшавскому договору. Так, в 1960-е годы сотрудники КГБ при содействии болгарских коллег проникли в посольство Италии в Софии и сняли копии с шифроблокнотов "Калабрия" и "Сардиния", с помощью которых обслуживался Информационный отдел НАТО. А несколько позднее во французском посольстве в Болгарии представителями КГБ были скопированы кодовые книги резидентур спецслужб Франции.

И в дальнейшем КГБ СССР и родственные ему ведомства соцстран продолжали плодотворную совместную работу в сфере радиоразведки и криптоанализа.

В январе 1975 года Юрий Андропов утвердил "Инструкцию по принципам и направлениям сотрудничества со службами безопасности социалистических государств в области операций по дешифровке", составленную в 16-м управлении. Этот документ содержал следующие основополагающие установки: во-первых, совместные операции с "друзьями" должны проводиться под руководством КГБ; во-вторых, передаваемая союзникам информация "не должна раскрывать уровень последних советских достижений в области криптоанализа".
В частности, в инструкции говорилось: "Учитывая тот факт, что в настоящее время соответствующие службы наших друзей накопили определенный опыт работы по целям с использованием методов электронного криптоанализа, то существует некоторая вероятность того, что в будущем наши друзья могут также попытаться использовать эти методы самостоятельно против других целей. В этих условиях существенно важное значение приобретает укрепление дальнейшего сотрудничества между 16-м управлением и соответствующими службами наших друзей с тем, чтобы исключить возможность проведения неконтролируемых нами операций, которые могут нанести непоправимый ущерб 16-му управлению в том, что касается использования методов электронного криптоанализа".

Впрочем, несмотря на столь жесткие требования взаимодействие КГБ со спецслужбами государств-союзников СССР развивалось вполне успешно. Например, только в 1974 году в результате совместных операций 16-му управлению удалось получить шифроматериалы из семи посольств в Праге, из пяти - в Софии, из двух - в Варшаве и стольких же - в Будапеште. Более того, друзья делились с чекистами некоторыми своими агентами из стран Запада.

БУДУЩЕЕ ПОКАЖЕТ
После распада Советского Союза и ликвидации КГБ СССР входившие в его состав 8-е Главное управление, 16-е управление и Управление правительственной связи указом Бориса Ельцина (# 313 от 24 декабря 1991 года) были объединены в Федеральное агентство правительственной связи и информации при президенте РФ (ФАПСИ), на которое согласно Закону "О федеральных органах правительственной связи и информации" от 19 февраля 1993 года возлагалось в том числе и ведение разведывательной деятельности в системе спецсвязи. Занималось этим Главное управление радиоэлектронной разведки средств связи (ГУРРСС), созданное на базе 16-го управления КГБ СССР.

Что же касается центров радиоперехвата, расположенных за границей, то их судьба определилась в 2001 году, когда 16 октября Москва неожиданно уведомила Гавану о намерении закрыть находящийся в Лурдесе центр радиоэлектронной разведки. На следующий день президент России Владимир Путин на совещании в Министерстве обороны РФ подтвердил это решение, добавив что также будет ликвидирована база российского ВМФ в Камрани (Вьетнам) и находящийся там пост радиоэлектронной разведки.
Данный шаг объяснялся исключительно материальными соображениями. В частности, ежегодная плата Кубе за центр в Лурдесе составляла 200 млн. долларов, или 6 млрд. рублей, а всего за последние 10 лет расходы России составили 3 млрд. долл. без учета технического обслуживания и содержания личного состава (1,5 тыс. человек) и членов их семей. Что касается базы в Камрани, то до 2004 года она была передана РФ Вьетнамом в бесплатную аренду, но ее содержание обходилось России в 1 млн. долл. в год.

Прокомментировал столь неожиданный ход Москвы и начальник Генштаба генерал армии Анатолий Квашнин. Он заявил, "что на 200 млн. долларов мы можем закупать и запускать в космос 20 спутников разведки и связи, а также закупить 100 радиолокационных станций". Таким образом, утверждал Квашнин, Россия не отказывается от ведения радиоэлектронной разведки территории США, но собирается делать это из космоса.

Реакция экспертов и специалистов в области тайной войны на закрытие центра в Лурдесе большей частью была негативной. При этом упор делался на то, что с Кубы, как уже говорилось, поступало более 70 процентов развединформации по США. Однако имела хождение и другая точка зрения, согласно которой американцы давно гнали через Лурдес "дезу". Как бы там ни было, но 29 декабря 2001 года прошла церемония закрытия центра. К этому времени был разработан план демонтажа аппаратуры и ее вывоза, а также график переброски персонала в Россию. Демонтаж оборудования центра происходил в течение января 2002 года и завершился к февралю. Такая же судьба постигла и пост радиоэлектронной разведки в Камрани. А окончательно российские военные базы, как уже упоминалось, были ликвидированы в сентябре 2003 года.

Впрочем, упразднением зарубежных центров радиотехнической разведки дело не закончилось - 11 марта 2003 года президент РФ Владимир Путин подписал указ о расформировании ФАПСИ и передаче его подразделений Федеральной службе безопасности и Министерству обороны. Организационно раздел ФАПСИ завершился к июлю 2003 года. При этом радиоэлектронная разведка и дешифровальные службы оказались в ведении МО, а другие подразделения - ФСБ. Как эта реорганизация скажется на деятельности российских спецслужб, покажет время.

Дмитрий Прохоров

Армейская быль.

Посвящается моим армейским друзьям.

Все началось в середине 1990 года. Я, как бездарно проваливший вступительные экзамены в Воронежский строительный институт, был призван в ряды доблестной Советской Армии. Не скажу, что для меня это было большой трагедией; я с радостью закончил школу и мне было безразлично, как коротать ближайшие два-три года: писать бестолковые лекции или маршировать в сапожищах по какому-нибудь неведомому плацу. Все было воспринято мной как должное и неминуемое, и я был готов ко всему.
И вот 20 июня меня с толпой оголтелых призывников привезли на сборный пункт областного военкомата, где определили в команду, отправлявшуюся в некий город Климовск, что находился под Москвой. По началу мне мечталось испытать себя в тяжких страданиях и загреметь в места куда-нибудь «по-экзотичней»: на Север или Дальний Восток, но после первой же ночи, проведенной в гулком и мрачном спальном помещении сборного пункта, на деревянном топчане с такой же деревянной подушкой, я был уже рад, что судьба кидает меня не так далеко от дома. К тому же, с первого дня сразу захотелось назад, к друзьям и романтическим загулам, но успокаивало лишь то, что не один я такой разнесчастный, но и четверо моих добрых корешей также, как и я были забриты на ближайшие пару лет во солдаты.
Короче говоря, 22-го июня 1990 года я покинул гостеприимный призывной, и 23-го утром вступил на изможденный жарой и истоптанный кирзачами плац войсковой части 34***. По дороге мы всё пытались выяснить у «купца»-капитана: а куда едем, что за войска,а как там вообще, но купец много не разъяснял - связь, Подмосковье, дальше сами узнаете, и при этом мило, по доброму улыбался. На деле, та маленькая и уютная часть, которая приютила меня на два года оказалась 309 Центральным Радиопеленгаторным Узлом Особого Назначения и была в подчинении ГРУ. Часть занималась радиоразведкой и не было на земном шаре уголка, который не доставали бы ее антенны-ловушки. Часть стояла на краю леса за окраиной города. Первое впечатление было неожиданным: мне там понравилось. В мыслях я представлял нечто пустынное и безликое с массой серых устрашающих казарм и всяких военных объектов, лишенных каких бы то ни было напоминаний о городской уютной жизни, где я в тоске и лишениях угроблю свои невозвратные молодые годы. Оказалось, что все совсем не так уж и тоскливо. Засаженная внутри густыми деревьями и травой, часть оказалась маленькой и уютной.
Как я уже писал, с одной стороны часть граничила с лесом, по фронту располагались дома офицерских семей - ДОС, ну и с боку дачные участки этих самых семей офицеров. А дальше раскидывались прекрасные поля... Летом покрытые густой травой, зимой - непроходимыми снегами, поля эти были сплошь засеяны разносортными... антеннами. Это были невиданные мной ранее, причудливые антенные поля. И далеко в этих полях стояли разведцентры, называемые у нас площадками: 1-я, 2-я, 5-я. Судьба и командиры готовили меня ко 2-й.
Как прекрасны летние подмосковные вечера... Особенно когда из лесных озер поднимаются полчища дичайших подмосковных комаров и, так как в округе нет ни одного пастбища, где можно всласть насосаться кровушки от безмолвных коров и баранов, вся эта стая налетает на ближайшего поставщика крови - 309 ЦРПУ ОсНаз. И не было спасения летом от этих мерзких тварей. Они, казалось, могли проткнуть своими калеными жалами даже голенища кирзачей, что уж тут говорить о солдатском х/б! И только к осени... Но это отступление. Я продолжаю.
После отбора, который производился комиссией, состоящей из офицеров старшего ком. состава я был определен в 6-ю учебную роту. Отбор проходил следующим образом. Нас по очереди вызывали в ленинскую комнату, где расположилась комиссия. Подошел мой черед, я вошел, представился. На вопрос, где хочу продолжать службу - ответил, что в разведке. Тогда майор спросил, что я имел в школе по английскому языку? Я соврал, что пять. Затем он показал на стол и спросил, как это звучит по-английски? Я ответил. Тот же вопрос он задал, ткнув ручкой на окно, я ответил опять. Последним вопросом было - посчитать от десяти до одного. Я посчитал. На таком уровне английский я знал - в школе у меня был твердый трояк. Так меня определили в учебную роту разведки. Кроме нее, в те времена, в части была еще одна учебка - 7 рота. В ней готовили связистов.
И началось... Подъемы, отбои, уставы, физуха, плац, уставы, плац, подъемы.... Первые дни было невыносимо тоскливо... На одном из построений, вглядываясь в далекие пространства бескрайних небес и переводя взгляд на лица измотанных жарой и сержантами товарищей, мне вдруг явилась мысль: вот раньше, дома, там, в той жизни, я был таким веселым парнем, и все вокруг было таким же веселым и беспечным. А теперь меня окружают совершенно незнакомые люди, имен которых я даже еще и не успел запомнить, и все они хмурые и неразговорчивые, как, должно быть, и я сам, и наверное теперь я за два года ни разу и не улыбнусь, и теперь... Так было... Но шли дни и их сменяли ночи, и с каждым новым днем приходило в мое сердце что-то новое. Исчезала лютая тоска и ее место занимала надежда. Первым и лучшим лекарством от такой хандры стали друзья!
Где вы теперь, ребята! Как вы помогли мне в те первые месяцы тяжелых испытаний, поддержать силу духа, не скатиться в тоску уныния, не погибнуть от щемящего сердце одиночества... Жизнь раскидала нас по просторам и городам, но я вас помню и наверное уже никогда не сумею забыть...
Присяга. 21 июля 1990года. Я принял присягу на верность Родине - Союзу Советских Социалистических Республик! Мог ли я тогда представить, что всего через полтора года мою Родину темные силы введут в глубочайший штопор из которого она, хоть и сумеет выйти, но, с неимоверными потерями, и так уже и не сможет оправиться по сей день...
А тогда, после присяги жить стало несколько интересней. Кроме незабвенных - плаца и уставов, а также беспощадной уборки территории, появилась свежая отдушина: нас стали учить специальности. Нам объяснили, что наша работа будет заключаться в несении боевого дежурства, что в наши обязанности будет входить прослушивание радиопереговоров авиации вероятного противника, т. е. авиации блока НАТО. И теперь солдатская муштра разбавлялась ежедневными занятиями, где мы учились принимать на слух в режиме атмосферных помех английскую речь, отличать по звуку передатчика тип самолета, изучать структуру и дислоцирование войск противника, тактико-специальную подготовку, ну и много чего доселе неведанного. И чем глубже я погружался в этот мир, мир звенящего и далекого эфира, мир невидимых мной, летящих в ночи вражеских самолетов, тем больше понимал, что нас учат настоящему делу, что мы не будем все два года тупо топтать плац и собирать в кучи мусор, что за всем тем, что нам вбивают в головы кроется что-то загадочное и безумно интересное. Как противовес всему этому, добавилась еще и обязанность ходить в караул и наряды. Караулы я любил, наряды люто ненавидел. Самым гадким считал я наряд на кухню. И как раз после первого же увольнения во время доклада дежурному по части я был бездарно «почикан» этим самым дежурным, который пронюхал разлетающийся от меня запах водочного перегара. Я был препровожден в санчасть для, так называемого, освидетельствования (просто дыхнул в стакан, а санитар понюхал), а после доставлен в расположение роты, которая уже стояла на вечерней поверке и недосчитывалась ровно одного солдата, т. е. меня. Это был весомый залет, за что, после отбоя надо мной, посредством превосходящей сержантской силы, была произведена экзекуция. В итоге я был лишен всех последних оставшихся благ, получил от ротного четыре наряда на службу, и, плюс ко всем бедам, наша рота заступала в большой наряд по части, и я был зачислен на самую гнилую работу в этом наряде - помощником повара в столовую. Как я там летал, описывать не буду, но когда это все закончилось, через сутки роту вновь поставили в большой наряд, и все повторилось заново- опять столовая и опять помощник повара... Справедливости ради надо дополнить, что из четырех нарядов по роте, назначенных командиром, я отлетал лишь один. От этого меня освободило начало стажировки!
На стажировку в первый этап были отобраны самые лучшие в учебе бойцы. Все хотели попасть на стажировку и я боялся, что после глобального «залета» мне не видать ее, как своих ушей, но, слава советским командирам и их мудрости - я в то число вошел. Боевое дежурство проходило по определенной временной схеме: шесть через двенадцать. Шесть часов смена, шесть - отдых, двенадцать часов смена, шесть - отдых, и так по кругу. Двенадцатичасовая смена протекала ночью с 20-00 до 08-00. И это было самое интересное и увлекательное время. Но нас, по началу, водили на стажировки лишь днем и только спустя какое-то время вывели в ночную.
Чего хочется солдату, а особенно первогодку, больше всего, знает любой, кто когда-то служил в армии. Это два неотъемлемых компонента: еда и сон. Всё. Всё остальное вторично и ни одно человеческое желание не сможет доминировать над этими монстрами солдатского блаженства. Возможно это, отчасти, низводит солдата, как представителя homo sapiens, к отряду каких-то низших и примитивных животных, но таковы законы армейского бытия. Есть хотелось всегда, а спать всегда и везде. И, если с голодом еще можно было как-то бороться (кроме столовой было еще и солдатское кафе «Орбита» и в ДОСе гастроном(в который, правда, надо было еще умудриться попасть)), то самым непобедимым врагом оставался сон. Я сам не раз засыпал как лошадь - стоя, на посту у Знамени части, я засыпал в движении в строю по дороге на дежурство; если была возможность «поплющить харю» в любом самом неподходящем для этого месте, я делал это машинально, не задумываясь. Самым сонным царством в нашей части был клуб. Туда нас периодически водили для прослушивания каких-то непонятных лекций, докладов, политинформаций и еще просмотра кино. Непонятными лекции были от того, что я не помню ровным счетом ничего, о чем там когда-либо говорилось, и все потому, что, как только я садился в деревянное откидное кресло, тут же глаза наполнялись туманом и мозг начинал выдавать абстрактные картины из подсознания. Сон наступал моментально. Как правило, сержанты рассаживались сзади за нашими спинами и отслеживали тех у кого голова опускается ниже определенного градуса. Для вывода солдата из неги Морфея ими использовалось простое и эффективное средство - бельевая резинка. Заснувший в неположенном месте солдат тут же получал сзади острый и обжигающий щелчок по уху, что на время заставляло взбодриться и сделать умное и внимательное лицо. Но спустя минуту мозг опять включал свои мультики и сержанты с радостью и упоением щелкали по ушам засыпающим защитникам Родины. Порой мне казалось, что я научился спать с открытыми глазами.
Почему я заговорил о сне? Потому что ночная смена длилась двенадцать часов. На смене (боевом дежурстве) много чего делать было нельзя. Покидать пост можно было только с разрешения начальника смены, передав прослушиваемую частоту товарищу и взяв специальный жетон. Запрещалось есть (кроме ночной смены в определенное время), читать, а так как на головах у всех были наушники, и на каждом посту минимум по два мощнейших приемника «Катран», завязанных с бескрайними антенными полями, то запрещалось и прослушивание всяческих гражданских радиостанций, в плане музона и т. п.(да их и было-то в то время SNC, да Европа плюс Москва). Запрещалось, также, заполнять бланки чернильной ручкой. (об этом чуть позже). Но самым страшным проступком был сон. В военное время за сон на БД грозил трибунал, в наши мирные дни - это дикая порка командирами всех инстанций вплоть до командира части, лишение увольнений, наряды, снятие со смен... Солдат был обязан сидеть за своим постом, уставленным аппаратурой и слушать. Кого услышал -запеленговать, занести радиообмен в бланк, доложить начальнику смены, бланк сдать. В общем-то, все просто, необходим лишь определенный багаж знаний (для каждого поста - свой), да опыт, который приходит со временем. Для получения этого опыта была необходима стажировка.
Однажды, будучи уже стариком, спящим, меня зафиксировал начальник 4-го отдела. Утром из роты меня вызвали на 2-ю площадку лично к заместителю командира части по оперативной работе подполковнику А. Это был матерый профессиональный разведчик, суровый и жесткий, с громовым низким басом. Вызов к нему попахивал серьезными неприятностями. С подполковником А. я тесно сталкивался второй раз (первый - когда меня хотели отправить в командировку, в Грузию, в город Гардабани, но я отказался). Я зашел в его кабинет и представился. А. сидел в кресле и из под бровей убийственно смотрел на меня сатанинским взглядом. Я почувствовал себя насекомым. Докладывайте, что случилось? - пробасил он. Я, видя, что отмазываться - себе же дороже, сказал все, как есть: мол, хотел жутко спать и не удержался, больше такого не повторится. А. молча смотрел на меня с минуту. Минута казалась мне вечностью. Вы свободны, - сказал А. и уткнулся в бумаги. Я вылетел из кабинета, как пуля. И все. Никаких неприятных последствий я не поимел, но и желания снова сталкиваться с А. было отбито напрочь. А после этого случая, ко мне приехал отец и мы сидели с ним на КПП. Мимо проходил подполковник А. Увидев нас, он неожиданно свернул к нам. Я встал «смирно». А. поздоровался с отцом за руку и сказал одну лишь фразу: «Хороший у вас сын. По крайней мере, честный». И, развернувшись, пошел дальше. Отец был горд сыном, а я рад, что порадовал отца.
Теперь давайте с вами посчитаем. Возьмем смену с 08 до 14 и время на отдых, обед и прочее с 14 до 20. Вот наступает 14-00. Тебя должны сменить. Как правило на это уходило около получаса, потом дорога с площадки до части - еще минут 20, потом обед - около 30 минут, потом какое-нибудь построение, потом просто надо сбегать на очко, покурить, умыться, подшиться - еще минут 40. Итого, от твоего времени в среднем отнимаем два часа. Иногда больше, иногда меньше. И вот ты резко отключаешься на койке, зная что следующая смена с 20-00 до 08-00, а это значит, что гадкий дневальный подаст команду «Смена подъем!» где-то около 18-30, т. к. надо, опять же умыться, оправить надобности, отмаршировать в столовую и там поужинать, потом построиться, дойти до 2-й площадки, опять построиться, выслушать от начальника смены сводку по текущей обстановке, получить приказ о заступлении на боевое дежурство и тогда только идти менять своего товарища. В сухом остатке на сон солдата остается 2,5-3 часа. Это с условием, что ты солдат из учебной роты, т. е. курсант. В батальоне молодые солдаты - духи - вообще не знали, что такое дневной сон.

И вот стажировка. Была осень, сентябрь. По мне - самая замечательная пора. Нас водили на дежурство вместе со сменой из солдатов батальона. А это: измученные бессонницей и черепами духи, сами черепа, оголтелые и беспощадные, ну и деды, почивающие на лаврах заслуженной старости и взирающие на нас, молодых курсантов, высокомерными и брезгливыми взглядами. Нас не трогали. Считалось, что рано, ибо наше время придет чуть позже - все в батальоне будем. Дорога от части до 2-й площадки вела через ДОС, потом выходила на открытое пространство вдоль леса, а после и вовсе сворачивала в тишь и простор антенных полей. Все это расстояние, около километра, смена, как правило, шла строевым шагом, с целью хоть как-нибудь еще поиздеваться над молодыми солдатами, ведь строевым шли лишь духи, а черепа под одобрительные взгляды дедушек лупили сзади кирзачами по ногам и злобно шипели в ухо: «Выше ногу, душара! Выше ногу! Вешайся...» Но пока к нам относились лояльно и мы просто шли строевым изо всей силы лупя сапогами по бетонке в мыслях о том, что будет ждать нас дальше, в батальоне.
Стажировали нас старые операторы, срок службы которых был на излете. Они готовили себе замену, зная, что чем быстрее мы начнем самостоятельно работать, тем их шансы дембельнуться пораньше, возрастают. Периодами их заменяли черепа - с ними обходиться было труднее. Череп по природе своей ненавидит духа и, конечно, в зависимости от воспитания и характера, эту ненависть проявляет. Я знал хороших парней с напускной череповской бравадой, но не переходящих определенные рамки дозволенного, но знал и таких подонков, которым эта маленькая власть давала шансы раскрыть всю мерзость своей гадкой душонки, и пользовались они этой властью самозабвенно.
В нашем зале, 4-го (верхнего) отдела, находилось 16 постов. Они располагались в две линейки по восемь, друг за другом. За каждым постом сидел оператор и бдительно «бодал» (от БД). За спинами «бодавших» находился «аквариум». Застекленная комната в которой сидел младший офицер - начальник смены (НС) и два солдата, вводящие поступающую информацию в допотопный (по тем временам продвинутый) компьютер. Каждый пост включал в себя сгусток разнообразной аппаратуры, основу которой составлял коротковолновый приемник Р399А «Катран». В зависимости от назначения и задания поста вместе с «Катраном» работала дополнительная аппаратура, плюс звукозаписывающие эфир магнитофоны. За всю службу я отработал на нескольких постах, но основным и самым любимым был тот, с которого я начал стажировку- пост №62. Его звали =Alpha=.
Целыми днями мы просиживали на сменах, а вечерами возвращались в казарму, где радостно встречались с друзьями, и в безумии солдатского веселья добивали очередной прожитый день.
Середина сентября была ознаменована старым классическим советским приколом - нас сняли со смен и отправили на картошку. Картошка валялась в поле в топкой разваленной жиже. Ее надо было собирать. С морковкой дело иметь было приятней, она в грязи не валялась, по этому и выдергивать ее было веселее. К октябрю ударили холода и чтобы не замерзнуть и не отупеть от монотонности работы мы дико ржали. Нашу небольшую бригаду мы назвали бригадой Павлика Морозова. Погода располагала к этому.
В октябре погода испортилась окончательно. Нас забросили в какой-то совхоз на безлюдное подмосковное поле. Оно было изрыто до самого горизонта и испещрено яркими оспинами безразличной ко всему картошки. Кроме этого лужи в междурядье подернулись коркой льда, а небо занавесила унылая хмарь. Из него бездушно выпадали, то мелкий осенний дождь, то тяжелые, набухшие серостью снежинки. И мы пошли. По два ведра, ко дну которого тут же налипает грязь; знай таскай к трактору. Время подходило к полудню, жизнь казалась прожитой зря, минуты тянулись как вечность. Пространство было подернуто унылой кисеей, свисавшей с неба. Я тащил свои два ведра к трактору и, наступив в одну из луж, понял, что увяз. Я сделал несколько рывков и, не удержав равновесия, плашмя завалился на спину. Шлепок, и я лежу, созерцая понурые небеса и с замиранием сердца ощущаю, как за шиворот бушлата, в рукава, в сапоги медленно и обжигающе затекает ад. Холод объял меня до судорог, но что было делать! Кое-как я поднялся и бросив ненужные никому ведра, словно на ходулях, поплелся назад к дороге. Машины, привезшие нас, давно уехали, а на краю поля дымил слабенький тщедушный костерок. Я побрел к нему. Я шел и проклинал все. Весь белый свет казался мне таким противным, что хотелось закрыть глаза и не видеть ничего вокруг. Единственной отрадой моей было - вот прямо сейчас здесь упасть и помереть. Вся тоска, отчаянье и все мои беды, объединились вдруг и навалились на мои юношеские плечи невыносимым грузом безысходности. Так я шел через все поле под промозглым дождем, не чувствуя ног, при каждом движении вздрагивая от отвращения облипающего меня холода. У костра сидели три-четыре бедолаги, таких же как я, испытавших стужу осенних полей, и пытались развести костер. Ни деревьев, ни веток вокруг было не найти, и они жгли не пойми что. Я присоединился. Потом мы нашли шину. Потом вышли на дорогу и, остановив «камаз», попросили солярки. Водила нацедил нам в какую-то емкость этой прекрасной жидкости и, облив ей шину, мы добыли настоящий огонь. Шина коптила нещадно. Наши лица из мертвецки бледных превратились в черные, но мы лезли ближе к огню, пытаясь хоть как-то согреться. Я не заметил, как наша компания становилась все больше и больше. Со всех концов поля к черному костру тянулись страждущие. И вот нас уже много и мы смотрим на закопчённые лица друг друга и нас пробивает неистовый смех. Похоже, что это истерика, но жизнь начинает возвращаться в наши тела, и, похоже, зря я так уж проклинал её. Мы смеемся, жизнь продолжается. Все будет хорошо, мы вместе!
Дни незаметно летели. Наконец пришло время хлебнуть романтики ночной смены.
Ночь. На площадке утихла обычная дневная суета. Наш 4-й отдел живет в привычном ему ритме. В зале тишина, лишь тонко звенит эфир, изливающийся из наушников, и монотонно жужжит на постах аппаратура. За окнами тьма и, если вглядеться, лишь виден неподалеку одинокий фонарь на КПП, и дальше - чернота. Где-то там, за этой чернотой, в казарме спят мои товарищи, и бесцеремонные окрики дневальных не в силах разорвать их сон; где-то в лесу по своим маршрутам идут часовые. Они не спят, как и я, и думают, думают, вспоминают... А где-то там, совсем далеко, в другой жизни, спят твои самые родные люди: мать, отец, брат... Они спят и не знают, наверное, что я сейчас стою у чужого окна и, вглядываясь в непроглядную тьму, вижу их... Вижу свой двор, березу под моим балконом, свой дом, девчонку с первого этажа... Там сейчас тоже ночь. Тихая милая ночь. Но не такая, как здесь. Не такая...
Смена заранее позаботилась о несении дежурства. На ужине у наряда по столовой было собрано все необходимое: картошка, масло, хлеб, чай, сахар. В «чайнике» был взят «завоз» (это когда в чайную завозят продукты и надо «прошарить», умудриться, чтобы на твою долю хватило): коржики, сочники, рогалики, слойки с повидлом, молоко в треугольных пакетиках. Картошка чуть позже будет сварена в электрическом самоваре и когда привезут ночной завтрак, будет с наслаждением съедена со всем вышеперечисленным великолепием. Картошку варить на дежурстве нельзя. Нельзя и проносить на дежурство ничего из съестного. Но мы с разнообразными ухищрениями делаем это, и часто начальники смен отбирают пронесенное и безжалостно выбрасывают в мусорку. Отобрать еду могут на разных этапах: на построении смены в части- дежурный по части, по дороге на площадку - помощник дежурного по части, при построении на получении боевого задания - оперативный дежурный, и уже непосредственно в зале - НС, начальник смены. И мы придумываем сотни изощренных способов, чтобы «заныкать» драгоценные мешки и сумки с «жором». И если ничего пронести не удается, виновные (духи) получают заслуженное наказание и смена обречена питаться лишь тем, что около полуночи привезет из каких-то неведомых складов дневальный. А это, как правило: несколько буханок черного хлеба (на каждый отдел определенное количество), пряники, по штуке на брата, сахар и бумажный кулек чая. Хлеб - часто свежий. Пряник, если не размочить его в чае, есть невозможно. Ну а чай... Когда его заливаешь в кружке кипятком, вверх сразу всплывают солома и опилки, вода медленно окрашивается в светло-бежевый цвет и отсутствие запаха продукта говорит о том, что чая там вовсе нет. Надо, опять-таки, заметить, что картошку и прочие пронесенные на дежурство радости принимают в пищу лишь старики и черепа. Духи довольствуются только тем, что разрешено официально, хотя, под страхом наказания со стороны стариков и НС, именно они проносят в зал «жор», варят втихаря в самоваре картошку, взваливая на себя полную ответственность за ночной завтрак. Однажды ночью мы варили в самоваре пельмени.
И вдруг кто-то полетел. Эфир наполняется характерным гулом и звуками. Оператор быстро накидывает на голову висевшие на шее наушники, резко бьет ладонью по выступающей из пульта на столе кнопке, подавая пеленгаторам на 1-й площадке команду на пеленгование и произносит в микрофон, встроенный в наушники, работающую частоту: «Алфа, работает!». Я сижу рядом на табуретке, моя пара наушников тоже подключена к посту. Я все слышу. Сердце замирает. Я вслушиваюсь в пробивающуюся сквозь шум помех английскую речь. Вот он! Летит! Я вслушиваюсь и не отрываясь смотрю на своего оператора. Он сосредоточен и внимателен. Вот он потянулся и выбрал на антенной панели необходимую, для лучшей слышимости, антенну. Эфир затих. Мы ждем. Вот снова усиленный фон - заработал передатчик и тот, в самолете, опять заговорил. Он вызывает землю, его не слышат. Вот его услышали, ему отвечает земля. Оператор манипулируя специальным встроенным в пост джойстиком, двумя словами обозначает пеленгаторам - кого из говорящих в эфире им нужно пеленговать: «Работает!» - невидимый нами пеленгатор на другом конце антенного поля на 1-й площадке, уже установив заданную частоту, своими приборами принимая схваченную антеннами волну, определяет направление идущего излучения. «Молчит!» - в динамиках пеленгатора английская речь, но это говорит земля, ее пеленговать не нужно, нам нужен тот, в небе. «Работает....Молчит.....» Оператор карандашом на пластиковой поверхности стола быстро пишет. «Работает... Молчит...» Два магнитофона по краям стола наматывают эфир на пленку. Они пригодятся, если мы что-то упустили, не расслышали. «Работает.... Молчит...» Все. Контакт закончен. Мы связываемся с пеленгатором. Он даёт направление по азимуту. Теперь - «планшет». «Планшет» называет нам район полета объекта. Теперь вся информация собрана. Оператор докладывает НС о контакте, переносит информацию на бланк и передает НС. В работе мы используем только карандаши. На пластике стола чернильной ручкой делать заметки не получится. По этому чернильными ручками при работе не пользуются, лишь заполняют ей журнал дежурства. Контакт заносится в этот специальный журнал, находящийся на каждом посту. В конце смены журнал подписывается у НС (БД, бланки, аппаратуру сдал - БД принял).
«Планшет» - это замечательный и уникальный пост. Как-то, будучи уже младшим сержантом, меня пригласил туда мой товарищ, тащивший там службу. Ему из дома пришла посылка. Служил он в 3-й роте - в связи, не земляк - с Нижнего, друзьями не были, но часто общались по «переговорке» в плане работы. «Планшет» располагался в самой гуще оперативной работы - на КП.
КП - это большой зал, заполненный постами, за которыми дежурили только офицеры. Мне очень нравился КП. По утрам туда относили данные и сводки, наработанные за сутки. Обычно это делал дух. Но иногда я сам, будучи уже старослужащим, брал в «аквариуме» бланки и отправлялся туда, чтобы еще раз посмотреть, как работают офицеры из ГРУ. Я заходил в зал и молча передавал информацию дежурному офицеру, потом расписывался. Первое, что бросалось в глаза - огромная карта мира. Карта была сделана из черного стекла, и белым цветом на ней были выделены очертания континентов. Она занимала собой всю стену от потолка до пола. Везде по всей карте мигали какие-то цифры, были проложены маршруты, она вся переливалась и мерцала. Офицеры, не обращая на меня внимания, были заняты чем-то своим, очень важным. Там стоял шум буквопечатающих машин, гул и скрежет каких-то невиданных мной приборов. Там шла серьезнейшая оперативная работа. В углу стоял огромных (по тем временам) телевизор по которому обычно шел канал CNN на английском. Характерной особенностью КП были окна. Они имели двойные рамы между которыми, внутри, висели закрытые горизонтальные жалюзи. Окна были всегда закрыты и жалюзи никогда не поднимались. Как рассказал мне один из офицеров: однажды в близлежащем лесу грибник из соседней деревни Сертякино наткнулся на пень из которого торчал замаскированный замысловатый прибор. Грибник, честь ему и хвала, обратился в нашу войсковую часть, дескать, мало ли что. Прибор оказался прослушивателем помещения способом считывания колебаний оконного стекла и был направлен излучателем на окна КП. Сразу после этого там появились жалюзи.
Так вот, пошел я ночью в гости на «Планшет». НС был не придирчивым офицером и ненадолго меня отпустил. Зайдя на КП я сразу же юркнул в маленькую, без двери комнату, слева от входа, наполненную мраком. Посреди комнаты находился пост. За столом, освещенным настольной лампой сидел мой товарищ, а на против него, на стене, красовалась такая же, черного стекла, карта, как и на КП, только в уменьшенном размере, примерно 2 на 1,5 метра. Карта не светилась и внимания особого не привлекала. Везде по углам стоял мрак и комнату наполняла мистическая атмосфера из рассказов Эдгара По. Мы с товарищем, спрятавшись подальше в угол принялись за трапезу. Это был настоящий индийский чай, шоколадные конфеты, медовые пряники и сало. Сало и пряник. Сейчас это выглядит смешно, но в ту ночь это было настоящее богатство. Мы сидели и болтали, рассказывали друг другу про гражданскую жизнь, о чем-то мечтали и как могли коротали ночь. Тут он вдруг сказал мне: «А хочешь, я покажу тебе, что происходит, когда ты со своего поста даешь "команду" на пеленг?» Мне было, конечно, интересно. Мы спрятали кружки и сели за его пост. Я по внутренней связи связался со своим 62-м и попросил подменяющего меня, дать команду на пеленг любой наземной станции, которая первой выйдет в эфир, но мой товарищ сказал, что это будет не интересно, дождемся, когда кто-нибудь полетит. Стали ждать. Вдруг небольшой экран на его посту засветился цифрами: 11244. Это была контролируемая моим постом частота. Основная частота системы связи Gint Talk. На ней работала авиация Стратегического Авиационного Командования США: разведка, бомбардировочная авиация и заправщики. Сразу же на стене напротив ожила волшебная карта. На ней появился длинный луч, берущий основу в западной части СССР. Я присмотрелся и понял, что луч исходит из района Москвы. «Это наш»,- сказал товарищ показывая на луч. Этот луч указывал направление поиска нашего пеленгатора, находящегося на 1-й площадке. Моментально следом за ним по всему периметру нашей Советской границы вспыхнули еще несколько таких же лучей и все они начали плавно двигаться в разные стороны, каждый относительно своего начала. Они то замирали, то начинали двигаться снова. Затем направление их становилось более направленным и вот уже два, три луча пересеклись примерно в одной точке, подошел четвертый, пятый, остальные ползали по карте пытаясь что-то нащупать. Зона, где пересеклись большее количество лучей пришлась в район Баренцева моря. «Вот там он и летит»,- сказал мой товарищ, а я сидел раскрыв рот и соображал: какие же масштабы охватывает эта могучая система, в которую мне выпала честь окунуться, да еще принимать в ней самое непосредственное участие!
Так работала система разведки «Круг». По периметру Советского Союза находилось восемь таких же войсковых частей, как и наша. Все они несли боевое дежурство. Кроме того, еще четыре части дислоцировались за пределами СССР: Куба, Вьетнам, Монголия и Бирма. При выходе в эфир вражеского самолета сначала срабатывали мы - «микрофонщики», следом пеленгаторы. По позывным, характеру работы передатчика, зоне полета, характеру переданной информации, связи с наземной станцией и прочих специфических нюансов, самолет был идентифицирован, установлена его боевая принадлежность, цель и зона полета. По определенным переданным им данным мы могли определить маршрут полета, задачу, и прочую необходимую для обороны страны информацию. Вся информация, собранная частями «круга», спешно обрабатывалась и стекалась на КП 2-й площадки - центральный узел системы.

Осень подходила к концу. Стажировка сменялась картошкой, караулами, нарядами. 22 ноября я самостоятельно заступил на БД на 52-пост, а 9-го декабря мы последний раз ночевали в учебке. Пришла пора переходить в батальон...
Он состоял из 5 рот. 1-я и 2-я - разведка, 3-я и 4-я - связь и 5-я - хоз рота. 1-я, 2-я и 5-я располагались в новой трехэтажной казарме, а 3-я и 4-я в старом гулком здании с высоченными потолками. Самое печальное, что нас, сдружившихся за пол года учебки, разделили пополам. Половина ушла в 1-ю, половина во 2-ю роты и мы прощались, чуть ли не навсегда, хотя знали, что будем жить в одном здании, но на разных этажах. По рассказам мы знали, что в первой роте царят уставные порядки, во второй же наоборот неуставщина. Куда попасть лучше - никто не знал, но мы догадывались, что полгода в любой из рот придется «полетать». Меня направили во 2-ю. Встретили нас там радостно и недружелюбно знакомым приветствием: «Духи, вешайтесь!» 1-е отделение 2-го взвода - это моя первая привязка в батальоне. Первое впечатление - полная растерянность и угнетение. Если в учебке мы были все равны и нами командовали только сержанты, а жизнь протекала строго по уставу и без рукоприкладства, то батальон сразу дал понять, что здесь все будет совсем иначе. Черепа смотрели на нас с нескрываемой ненавистью, сознавая, что их «духовская» жизнь заканчивается, старики надменно выказывали свое превосходство над нами своим дерзким и расслабленным поведением, а дембеля (через неделю им оставалось 100 дней до приказа) снисходительно улыбались, отрешенно от всего занимаясь своими делами. Здесь царили свои порядки и оставалось только, скрепя сердце, ждать, что же будет дальше. А дальше было так, что два дня нас ни кто не трогал, мы выполняли свою духовскую работу: мыли, мели, натирали мастичные полы... На третью ночь после отбоя черепам от стариков была дана команда - показать нам что-почем. Это было первое серьезное испытание для нашего характера, ибо били нас черепа немилосердно. Били в основном в грудь, по почкам, по ногам, чтобы не оставлять синяков на открытых частях тела. Били остервенело по нескольку человек сразу и защититься не было ни какой возможности. Старики весело подбадривали черепов, а дембеля безразлично с улыбками поглядывали на все это и, наверное, вспоминая себя духами, отрешенно прохаживались по казарме. Так началась наша настоящая армейская жизнь.
Вот последняя запись тех времен в моем блокноте, которая характеризуют мою жизнь в батальоне:
«19.12.90г. Жить можно. Почти привык, но... Сегодня совсем не спал. Устал я сильно. Плохо, знаешь...»
И все же, были замечательные минуты, когда мы уходили из роты на смены, где хоть и лютовали черепа, но атмосфера не была такой напряженной, и где мы занимались делом, которое все больше и больше нас затягивало. Так заканчивался 1990-й год. Что таил в себе 91-й я вам сейчас расскажу.
=1991=

Наступил новый, долгожданный, 1992год. В деревне, близ части, мы своей компанией купили 3-х литровую банку мутного, вонючего самогона и новогодней ночью в казарме дико им ужрались. Захотелось приключений и мы пошли на 3-й этаж поздравлять 1-ю роту. Там нас угостили техническим спиртом красивого розового цвета. Мы разбавляли его Пепси-колой. Потом все в угаре вернулись назад, вскрыли опечатанную каптерку и выгребли из дипломатов весь одеколон. Его мы пили в умывальнике из алюминиевой кружки, разбавляя водой из под крана, при этом он становился белым, как молоко. В конце я уже ничего не помнил. Утром меня еле подняли - надо было идти на смену. На смену меня вели под руки, пряча от пом. ДПЧ. Все дежурство я блевал польским одеколоном «Консул». Так весело и задорно мы встретили наш дембельский Новый год.
Пришло время и из черепа я превратился в старика, ну и, наконец-то, в деда. Мне вручили 1-й класс, но в звании не повысили. Так я и остался мл. сержантом. Под конец службы ротный погнал меня по нарядам. Занятие это было скучным и ничего существенного из этих нарядов мне не запомнилось. Дембельский альбом мне было делать лень, уродовать парадку тоже не хотелось, тем более, что домой я собирался ехать в гражданке. (С собой я забрал лишь свою афганку, которая до сих пор мне служит верой и правдой на даче).
Пришел час и вот мой последний день в части. Всех, кто из моих друзей были в роте, я сводил в «чайник», где выставился коржиками и молоком. Потом переоделся в заготовленную гражданку и пошел прощаться на 2-ю площадку с ребятами со смены. Это прощание было трогательным до слез. Еще бы! Я прожил с этими парнями бок о бок два года! Что нам приходилось пережить знали только мы. Мы как братья делились всем, что у нас было, просиживали вместе бессонные ночи на сменах, в караулах, в нарядах, бывало, курили одну сигарету на восьмерых... Тосковали и радовались, грустили и хохотали до одури. Все это с нами было! И вот сейчас, по прошествии уже двадцати лет, возвращаясь мыслями в те далекие годы, я хочу сказать вам, ребята: спасибо вам за то, что вы были со мной рядом! Я вас никогда не забуду!

Предвоенные годы

В. МАКАРОВ, канд. филос. наук, г. Москва

28 августа 2017 г. исполнилось 80 лет Службе радиоконтрразведки. О некоторых страницах её истории рассказывает эта статья.

Пополнила арсенал технических разведок ведущих мировых держав новым, самостоятельным видом — радиоразведкой. Возможности радиоразведки обеспечивали "…получение информации путём перехвата с помощью радиосредств открытых и шифрованных сообщений, радиопереговоров; обработку и анализ полученных данных и подготовку на их основе информационных материалов для дальнейшей передачи заинтересованным структурам и органам страны" .

Во время боевых действий на фронтах Первой мировой войны все воюющие стороны вели систематическое наблюдение за радиосвязью противника и осуществляли перехват передаваемых материалов. Например, англичанам удалось заполучить немецкий шифр, коды и регулярно расшифровывать радиограммы, которые немцы передавали своим дипломатам за границу, а также радиограммы, которыми обменивалось немецкое военно-морское командование с надводными кораблями и подводными лодками.

В свою очередь, германская радиоразведка контролировала работу радиостанций противника и, таким образом, добывала данные о перемещении частей и оперативных планах военного командования стран Антанты. В годы Первой мировой войны появились и первые технические средства разведки и радиоконтрразведки — радиопеленгаторы: "Радиопеленгаторы как средство радиошпионажа впервые появились в действующих армиях в 1915—1916 гг.

Радиопеленгаторная аппаратура внесла новое содержание в радиошпионаж и принципиально расширила его возможности. С её помощью стали определять местонахождение радиостанций противника и тем самым устанавливать расположение штабов, частей и соединений, время начала и направление их перемещений. С применением радиопеленгаторов засекались выходы в эфир и координаты передатчиков вражеских агентов" . После окончания Первой мировой войны, наряду с традиционными для разведки и контрразведки способами и методами связи агентов со своими резидентами и центрами, стала внедряться агентурная радиосвязь.

Этому способствовало развитие радиотехники, которое привело к созданию портативных радиопередатчиков и радиоприёмников ВЧ-диапазона. С их помощью агенты-радисты могли при заброске их в тыл противника устанавливать устойчивую двухстороннюю радиосвязь с агентурным центром, находящимся на расстоянии в несколько сотен километров.

Противостоять радиоразведке противника, выявлять и перехватывать его агентурные радиолинии призвана радиоконтрразведка, которая способна "играть на одном поле" с радиоразведкой противника. В 1925—1926 гг. радиоконтрразведка — служба перехвата — была создана в Германии. Одними из первых радиоразведку и применение агентурных радиостанций для связи со своей агентурой стали применять спецслужбы Германии. Об этом, в частности, написал в своей книге немецкий историк Герд Бухгайт. "В этой невидимой борьбе тайных служб абвер с самого начала полностью осознал огромное значение радиосвязи, которая в техническом плане далеко ушла вперёд со времён Первой мировой войны.

Для систематического слежения за радиопереговорами в военных флотах других стран, имевших для нас преимущественное значение, были развёрнуты станции дальнего радиоперехвата. Они получили официальное обозначение B-Dienststellen (станции радионаблюдения)…" . Взяв это новшество на вооружение, разведывательные службы нацистской Германии, прежде всего, германская военная разведка, в 1934—1936 гг. организовали массовую подготовку агентуры, в том числе обученной использовать для связи с разведцентром радиоаппаратуру. В этот период на территории Германии были созданы радиоцентры в Берлине, Мюнхене, позднее во Франкфурте-на-Майне, которые, как правило, были совмещены с центрами по подготовке агентоврадистов.

К началу Второй мировой войны радиоконтрразведывательные средства Германии представляли из себя стационарные радиостанции, оснащённые современной аппаратурой, которая позволяла наблюдать за эфиром в диапазоне работы большинства радиостанций мира. Советские спецслужбы, возможно, впервые столкнулись с радиошпионажем ещё в период интервенции англо-французского десанта весной 1918 г. в Мурманске. В материалах дела Французской военной миссии (ФВМ, 1918—1919) сохранилась такая запись: "Фаусси (Марсель Фаусси — французский офицер, поручик, в 1918 г. начальник отделения ФВМ в Петрозаводске) всячески стремился поддерживать связь с англо-французским командным составом десантного отряда, в частности, поступали к Нацаренусу (Сергей Петрович Нацаренус — в 1918 г. Чрезвычайный комиссар МурманскоБеломорского края) заявления телеграфистов-морзистов, а также радиотелеграфистов, что кто-то тайно работает на морзе и радио. Хотя пользовавшегося аппаратом, за отсутствием надлежащей разведки, обнаружить не удавалось, тем не менее были полные основания предполагать, что эту связь по аппарату имеют, именно, лица французской миссии".

В молодой Республике Советов также обратили внимание на использование радиосвязи в целях разведки. 21 октября 1918 г. в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) декретом Совета народных комиссаров (СНК) было создано Регистрационное управление (впоследствии Главное разведывательное управление Красной Армии). Первым руководителем управления был назначен С. И. Аралов. 13 ноября 1918 г. в составе 1-го (агентурного) отдела Регистрационного управления РККА, по инициативе Аралова, было создано первое подразделение радиоразведки — приёмно-контрольная станция в Серпухове (в апреле 1920 г. — приёмно-информационная радиостанция при Полевом штабе Реввоенсовета Республики), начальник — Х. Иванов.

В 1920-е годы радиоразведка находилась в составе частей радиосвязи РККА. Станция в Серпухове осуществляла перехват и дешифровку радиограмм иностранных корреспондентов. В 1925 г. подразделения радиоразведки начали создаваться и в советском Военно-морском флоте. В начале 1930-х годов советская радиоразведка обрела самостоятельность. Её подразделения вывели из состава частей связи РККА и передали в Разведывательное управление (РУ) Штаба РККА, где была организована секция (отдел) радиоразведки, которую возглавил бригадный инженер Я. А. Файвуш, ведущий теоретик радиоразведки тех лет. Отдел осуществлял руководство отдельными радиодивизионами особого назначения (ОРД ОСНАЗ).

В предисловии к своей книге Файвуш писал: "Радиоразведка относится к числу самых новых видов разведки. В течение продолжительного времени ей не придавалось значение… При усовершенствовании методов работы и технической организации радиоразведка, несомненно, может дать весьма значительные результаты, и что весьма важно, результаты часто совершенно недоступные другим видам разведки. … Радиоразведке с полным успехом можно сопротивляться только пассивно, прекращением своей работы. Но не только в этом сила радиоразведки. Её значение ещё в том, что по отдалённости своего проникновения она не имеет соперников" . Последнее из указанных Файвушем преимуществ радиоразведки логически привело к использованию новых способов и методов агентурной связи в практике советских спецслужб. В 1931 г. подразделения радиоразведки были исключены из батальонов связи.

Началось самостоятельное организационное развитие радиоразведки сначала в качестве тяжёлых радиопеленгаторных рот, а затем, с начала 1935 г., в виде отдельных радиодивизионов особого назначения . Перед самым началом войны начальник Главного разведывательного управления Генштаба РККА генерал-лейтенант Ф. И. Голиков приказал сформировать и укомплектовать кадрами и спецтехникой 16 радиодивизионов ОСНАЗ. Они входили в состав Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба Красной Армии. В каждом батальоне было от 18 до 20 приёмников перехвата и четыре пеленгатора.

С началом агрессии нацистской Германии против СССР эти подразделения стали основной организационной единицей радиоразведки. В ходе боевых действий на советско-германском фронте подразделения ОСНАЗа вели перехват открытых и шифрованных сообщений немцев и их союзников в прифронтовой полосе и занимались пеленгацией вражеских передатчиков, создавали радиопомехи, участвовали в операциях по дезинформации противника. Советская радиоконтрразведывательная служба (РКРС) была создана несколько позже, чем другие структурные подразделения органов безопасности. В 1921—1937 гг., находясь организационно в системе Наркомпочтеля (Наркомата почт и телеграфа, позже — Наркомат связи), она была представлена "радиостанциями по контролю за эфиром". Как правило, контрольно-слежечные радиостанции в то время представляли собой один или два поста радиоконтроля, а также пеленгаторный пункт, удалённый от них на несколько сотен метров. С конца 1930-х годов в НКВД СССР также приступили к созданию собственной РКРС, которая по тому времени имела на вооружении самую мощную и совершенную аппаратуру.

Со временем становилось всё более очевидным, что существующая структура организации и работа радиоконтрразведки в условиях, когда её основные радиосредства и личный состав находились в системе Наркомата связи, не отвечали возросшим требованиям усиления борьбы с разведками противника. По ходатайству органов безопасности СНК СССР рассмотрел этот вопрос и 28 августа 1937 г. выпустил специальное постановление, в котором обязал Наркомат связи СССР "передать в Наркомат внутренних дел 22 контрольные радиостанции, 25 пеленгаторных пунктов и обслуживающую их лабораторию со всеми кадрами и имуществом".

Первое подразделение радиоконтрразведки советских органов безопасности входило в состав Отдела оперативной техники НКВД СССР. 19 июня 1938 г. приказом НКВД СССР № 00378 Отдел оперативной техники был переименован во 2-й Спецотдел НКВД СССР . С 1938 г. и до конца Великой Отечественной войны отдел возглавлял генераллейтенант (1945) Е. П. Лапшин. В составе этого отдела в 1939—1940 гг. было создано самостоятельное отделение радиоразведки и радиоконтрразведки. В обязанности РКРС входило выявление, розыск и ликвидация нелегальных радиостанций на территории Советского Союза; разработка иностранных секретных радиосетей и реализация добытого материала через оперативные отделы; перехват шифрорадиограмм от иностранных радиостанций; оперативное обслуживание радиолюбителей; техническое оснащение объектов радиослужбы в центре и на местах; подготовка личного состава для объектов радиослужбы; учёт и контроль работы советских официальных и секретных радиостанций; контроль за организацией так называемой службы "мешающих действий" и оснащение этой службы средствами подавления и др. На тот период аппаратура, находившаяся в ведении Наркомата связи, была морально устаревшей, а персонал обладал недостаточной технической подготовкой.

В этой связи был принят ряд неотложных мер по оснащению радиоразведывательных и радиоконтрразведывательных подразделений новым оборудованием и по подготовке квалифицированных кадров. Согласно постановлению советского правительства, в 1938 г. были начаты строительство 27 новых контрольнослежечных радиостанций, 34 выделенных пеленгаторных пунктов и реконструкция 11 существующих пеленгаторных пунктов. В 1939 г. в основном были выстроены технические и подсобные здания для контрольных радиостанций и частично введены в эксплуатацию 38 вновь выстроенных пеленгаторных пунктов. На всех пунктах была установлена новая пеленгаторная аппаратура, изготовленная лабораториями 2-го Спецотдела НКВД СССР.

В 1940 г. было полностью закончено строительство и введено в эксплуатацию 13 контрольно-слежечных радиостанций, введены в эксплуатацию все пеленгаторные пункты. Всего с начала строительства выполнена работа на сумму 48 миллионов рублей. Новые 13 радиостанций были оснащены современной радиоаппаратурой, позволяющей осуществлять контроль за эфиром; установлено 227 приёмников, 17 аппаратов звукозаписи и 56 аппаратов пишущего приёма. На каждой контрольной радиостанции и выделенном пеленгаторном пункте установлены передающие устройства для осуществления связи в любое время с командными станциями и, наоборот, командных станций со всеми приданными к станциям.

Для специальной подготовки в 1939— 1940 учебном году были организованы шестимесячные курсы операторов-радистов в Новосибирске, Ростове, Хабаровске, Москве и Владивостоке. На курсах были подготовлены 205 радистов. В 1940—1941 учебном году были организованы такие же восьмимесячные курсы в Москве, Киеве, Ташкенте и Ленинграде, на которых обучались 130 человек. Однако и этой работы по подготовке квалифицированных специалистов оказалось недостаточно. По состоянию на 15 марта 1941 г. в радиоразведывательных и радиоконтрразведывательных подразделениях НКГБ СССР имелся некомплект больше 250 человек.

В конце 1940 г. при Высшей школе НКГБ СССР в Москве было организовано специальное отделение по подготовке руководящего состава работников радиослужбы со сроком обучения шесть месяцев, на которых обучались 20 человек. В предвоенный период были проведены и важные организационные мероприятия. До 1939 г. отсутствовала единая методика в организации радиоразведывательной и радиоконтрразведывательной службы, не было оперативнотехнического сочетания в деле взаимодействия периферийных средств сети контрольно-слежечных станций и пеленгаторных пунктов. В результате деятельности радиоразведки и радиоконтрразведки в 1939— 1940 гг. на территории СССР выявлены 36 радиостанций иностранных разведок и десять иностранных разведывательных сетей, в том числе две радиосети германской военной и военно-морской разведки.

3 февраля 1941 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР НКВД СССР был разделён на два наркомата — НКВД СССР и НКГБ СССР. В результате 2-й Спецотдел был преобразован в 4-й отдел НКГБ СССР (оперативной техники) . Вместе с тем к лету 1941 г. оставался целый ряд нерешённых задач по совершенствованию работы радиоразведки и радиоконтрразведки. К их числу относились существенный разрыв между разработками иностранных разведывательных сетей (4-й отдел НКГБ) и разработкой шифрованных материалов, перехватываемых от этих сетей (5-й отдел НКГБ); большой некомплект оперативного состава контрольно-слежечных радиостанций и недостаточная подготовка операторов к технике розыска и ориентировки в эфире; недостаточное внедрение в технику розыска нелегальных радиостанций передвижных пеленгаторов на автомашинах.

К числу недостатков 4-й отдел НКГБ относил и нерешённый вопрос о строительстве двух контрольно-слежечных станций и пяти пеленгаторных пунктов в Прибалтике, так как в начале 1941 г. была обнаружена работа пяти нелегальных радиостанций в этом регионе и имелись данные о наличии значительно большего числа радиостанций, принадлежащих германской военной разведке. Устранять эти недостатки пришлось уже в условиях военного времени.

ЛИТЕРАТУРА

1. Лайдинен Э. П., Веригин С. Г. Финская разведка против Советской России. Специальные службы Финляндии и их разведывательная деятельность на Северо-Западе России (1914—1939 гг.). — Петрозаводск: Петрозаводский государственный университет, 2004.

2. Анин Б. Ю., Петрович А. И. Радиошпионаж. — М.: Международные отношения, 1996.

3. Бухгайт Г. Абвер — "щит и меч" III Рейха. — М.: Яуза, 2013.

4. Файвуш Я. Радиоразведка. Организация и применение. 2-е изменённое и дополненное издание. — М.: Издание IV управления штаба Раб.-Кр. Кр. Армии, 1930.

5. Великая Победа, т. Х: Война в эфире. — М.: 2013. 6. Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934—1941: Справочник. — М.: Звенья, 1999.

Корреспондент "Комсомольской правды" рассказал о плюсах и минусах службы в армии

Фото: Алексей ЛИТВИНЦЕВ

Изменить размер текста: A A

В октябре стартовал осенний призыв в ряды вооруженных сил РФ . Как сообщил военный комиссар Иркутской области Сергей Карамышев , на службу вызовут более 13 тысяч человек. Призывные комиссии уже распахнули свои двери во всех районах Приангарья .

Впечатления, полученные от пребывания в стройных рядах Вооруженных сил, до сих пор свежи, хоть и прошло почти 10 месяцев с моего дембеля. Возможно, потому что именно в армии я встретил 25-летие.

Почему решил служить, а не засухарился до 27? - очень интересовало многих.

Все просто: сейчас лучше с военным билетом, чем без него. К тому же военник много где нужен. К примеру, недавно пошел учиться в автошколу. Оказывается, без билета или официальной отсрочки сейчас не получить справку от психиатра. К тому же далеко не все, кто призывался со мной, были вчерашними школьниками - встречались и ровесники. Много ребят шло в армию после вузов.

А служить мне довелось в одной из немногих в стране отдельных радиотехнических бригад особого назначения, или Осназе. Занимались мы радиоэлектронной разведкой. Подобные части относятся к главному разведуправлению (сейчас эта структура называется просто Главное управление Генерального штаба, но суть не изменилась. - Прим. авт.). Часть непростая. О многом, естественно, рассказать не смогу, но о том, что касается жизни простых солдат, расскажу.

Рота, подъем!

Пятая учебная рота - именно с нее началось знакомство с частью. Первое, что нам объявили: у нас здесь дедовщины нет.

Командир бригады запретил, - ответил нам встретивший взводный. - Все на взаимоуважении и следовании букве закона - бить-убивать никого не будут. Поэтому я требую, чтобы вы общались вежливо, говорили друг другу ЗДРАВСТВУЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА.

На самом же деле причина в том, что среди всех военнослужащих бригады срочников было чуть больше 100 человек, а это где-то 10% от всего личного состава. Нас просто было крайне мало, чтобы развилось хоть какое-то проявление дедовщины. Тем более что старослужащие жили отдельно от молодых, на разных этажах. Призывы между собой почти не пересекались. Дедовщины не было, зато была муштра, знакомая всем, кому довелось пройти через учебку. Продолжалась она полгода. Все это время нас неустанно гоняли командиры.

Бить же вас нельзя, - объяснял один из сержантов-контрактников. - Раньше как было. Солдатик чего не понимает, берешь телефонный справочник потолще и по черепу ему разок-другой - и все, проблема решена. Сейчас же этого нет, солдатика беречь нужно. Ну а единственный способ до него что-нибудь довести - через руки и ноги, повышая, так сказать, его физическую выносливость. Так что упор лежа принять!

Несмотря на то что служил я не в десантуре, а в радиотехнических войсках, в физическом плане подтянуть себя смог. В армии это получается само собой. Совершенно не важно, качок ты или компьютерный хиляк, - нагрузки для всех одинаковые. Срочники только на утренней зарядке пробегают «трешку». Удивительно, как мало мы знаем о себе, не испытав себя при максимальных нагрузках. Я, как и многие мои сослуживцы, даже не подозревал, что могу пробежать и 5, и 10 км, и отжаться раз так 100, а если Родина попросит, то и сто 150!

Антитеррор, в ружье! - в любой момент мог закричать дневальный.

Да, борьба с условными террористами - почетная миссия учебной роты. Молодые по традиции отбивали от штаба или КПП нападение всяческих недругов. По большей части все это напоминало потешные войска. Тем не менее это хоть какая-то боевая подготовка. Уже после армии мне довелось общаться с человеком, который служил лет 5 назад в похожей части. Оказалось, они за год ни разу патронов не видели. Мы хотя бы ездили на стрельбище.

Не лопата, а учебник - главное оружие срочника

Хочешь не хочешь, а хозяйственные работы - неотъемлемая часть службы: периодически приходится что-то копать, мести, разгружать. Однако сугробы квадратными не делали, снег и траву не красили. Войска были из числа интеллектуальных: после зарядки, завтрака и развода солдат учебной роты, как ни странно, отправляли… учиться! Помимо уставов, тактической подготовки, занятий по РХБЗ (радиационной, химической, биологической защиты. - Прим. авт.) мы целыми днями изучали иностранные языки - это уже из разряда спецдисциплин. Нас поделили на группы: кто-то познавал английский, кто-то фарси (то есть персидский, в основном на нем говорят в Иране ), пушту-дари (два государственных языка Афганистана ), урду (в ходу в Пакистане , в том числе кризисном районе на границе с Индией – Кашмире . - Прим. авт.) и китайский.

А кто будет плохо учиться, тот врастет в тумбочку (то есть будет вечным дневальным. - Прим. авт.), - обещали нам наши «сэнсэи».

И зачеты сдавать будем? - интересовались еще вчерашние студенты и школьники.

Ясен день, дядя! - характерно отвечали «профессора». - А кто не сдаст выпускные экзамены, из нарядов не вылезет до самого дембеля.

Так все и вышло. Двоечников чаще других отправляли на хозработы, ставили дневальными, отправляли в патруль по части (наш аналог караула. - Прим. авт.).

Прежде всего ваша задача отучиться и заступить на боевое дежурство, - говорили командиры.

А это было и почетно, и полезно. Ездишь на командный пункт каждый день, в наряды не ходишь. На одном из постов остро не хватало людей со знанием английского, а я им, к слову, владею. Без особых проблем мне удалось сдать экзамены экстерном, а уже через 2 месяца после начала службы я заступил на БД и стал полноправным разведчиком.

Каждый день на протяжении 10 месяцев я был на посту, поэтому за всю службу всего два раза стоял на тумбочке (еще до присяги) и один раз был в патруле. Однако в свободное от дежурств время все так же ходил строем, писал конспекты, занимался физподготовкой, сдавал нормативы, как и все.

Это на гражданке семеро одного не ждут, - делились военной мудростью наставники. - А в армии не просто ждут, а ждут в упоре лежа. Вы одно подразделение, а значит, должны быть единым организмом.

Через полгода вместе со мной на дежурства ездили уже и мои сослуживцы. Нас перевели из учебки в батальон, а 5-я рота пополнилась новобранцами.

Подшива? Не, не слышал

Сейчас солдат одевают с иголочки. Выдают не одну одежку, а целый комплект - на все случаи жизни.

Эта форма выдерживает от -50 до +50, - говорил старшина. – Радуйтесь - до вас срочники о таком даже мечтать не могли.

Лично мне сравнивать было не с чем. Старой формы не носил, но новая действительно хороша. Есть комплект летний, есть зимний, есть демисезонный и даже ветро-влагозащитный - на случай дождя. Главный плюс: к новой форме ничего не надо пришивать - шевроны и петлицы цепляются на липучки. Удобно. О подворотничках мы ничего даже и не слышали.

В нагрузку к этому еще прилагались спортивный костюм для занятий спортом, кроссовки и несессер - это такая сумочка, доверху набитая всяким парфюмом: от геля для душа, одеколона до крема для лица и бальзама для губ. Зачем оно солдату? Не очень понятно. К концу службы большая часть осталась даже нетронутой и сейчас лежит у меня дома.

Две строчки о шведском столе

Солдаты сейчас не готовят. Все это отдано на аутсорсинг гражданскому персоналу. Можно ли армейский стол назвать шведским? Пусть об этом судят те, кто служил лет так надцать назад, а то и раньше.

Для нас гречка была роскошью, нам ее давали по праздникам, - рассказывал мне отец, который служил еще в Советской армии.

А у нас всегда был выбор минимум из двух блюд: взять на первое солянку с колбасой и оливками или предпочесть классику – борщ, съесть на второе гречку с сосиской или, скажем, рис с котлетой. Всегда были нашинкованные свежие овощи, кабачковая икра, горчица, сало, карамель, печенье, пряники, вареные яйца, по утрам молоко в коробочках, на обед - сок.

Казарма не пятизвездочный отель, а хостел

В нашем подразделении было не больше 50 человек. Возможно, именно, поэтому условия в казарме можно назвать вполне комфортными. В каждом расположении были плазменный телевизор (и показывал он не только черный квадрат), музыкальный центр, спортуголок. Бани в части не было, зато был душ - опять же во всех расположениях. Стоит ли уточнять, что мылись мы каждый день, а летом два раза в день и не в холодной воде? Вещи, к слову, стирали не в ручную, а в машинке.

Увал нам только снился

Все необходимые вещи покупали перед самым дембелем, потому что, к сожалению, увалов так просто было не добиться. Лично мне удалось сходить только раз, и то в сопровождении контрактников. И причин тому было несколько. Отпускать срочника одного было опасно. Случится что - отвечать будет командир: любой синяк на теле солдата мог обернуться для него выговором, а это лишение премии и снижение зарплаты. Отпустить солдата могли только в сопровождении близких родственников. Мы же, иркутяне, служили за 5 тыс. км от дома. Ограничивались только звонками и письмами - этого вполне хватало.

Эпилог

И главный вопрос: прошло ли время в армии зря? Однозначно, нет. Неважно, где ты служишь. Год срочки - время, которое можно посвятить саморазвитию: прочитай книги, которые давно мечтал прочитать; выучи иностранный язык; накачайся, как Шварценеггер , - на это всегда можно найти время. Главное - не ныть и не искать для самого себя оправданий, и тогда свернуть горы окажется не самой сложной задачей.