Семья переезжает в деревню Грейт Айтон, здесь Кука отдают в местную школу (превращённую ныне в музей). После пяти лет учёбы Джеймс Кук начинает работать на ферме под началом своего отца, получившего к тому времени должность управляющего. В возрасте восемнадцати лет он нанимается юнгой на угольщик «Геркулес» Уокеров. Так начинается морская жизнь Джеймса Кука.

Начало карьеры

Кук начал карьеру моряка простым юнгой на торговом бриге -угольщике «Геркулес», принадлежащем судовладельцам Джону и Генри Уокерам, на маршруте Лондон - Ньюкасл . Через два года был переведён на другой корабль Уокеров - «Три брата».

Известно свидетельство друзей Уокеров о том, как много времени Кук проводил за книгами. Свободное от работы время он посвящал изучению географии, навигации, математики, астрономии, также его интересовали описания морских экспедиций. Известно, что Кук оставил Уокеров на два года, которые провел на Балтике и у восточного побережья Англии , однако вернулся по просьбе братьев помощником капитана на «Френдшип».

Перед Куком была поставлена важнейшая задача, имевшая ключевое значение для взятия Квебека , - обставить фарватер участка реки Святого Лаврентия , чтобы британские корабли могли пройти до Квебека . Данная задача включала в себя не только нанесение фарватера на карту, но и обозначение судоходных участков реки буями . С одной стороны, в силу чрезвычайной сложности фарватера, объём работы был очень велик, с другой - работать приходилось по ночам, под обстрелом французской артиллерии, отбивая ночные контратаки, восстанавливая буи, которые французы успевали уничтожить. Успешно выполненная работа обогатила Кука картографическим опытом, а также явилась одной из основных причин, по которым Адмиралтейство в конечном итоге остановило свой исторический выбор именно на нём. Квебек был осаждён, затем взят. Кук непосредственно в боевых действиях участия не принимал. После взятия Квебека Кук был переведён мастером на флагманский корабль «Нортумберленд» , что можно расценить как профессиональное поощрение. По приказу адмирала Колвилла, Кук продолжал картографирование реки Святого Лаврентия до 1762 года. Карты Кука были рекомендованы адмиралом Колвиллом к публикации и были опубликованы в Североамериканской лоции 1765 года. В Англию Кук вернулся в ноябре 1762 года.

Вскоре после возвращения из Канады, 21 декабря 1762 года, Кук женился на Элизабет Баттс. У них было шестеро детей: Джеймс (1763-1794), Натаниэль (1764-1781), Элизабет (1767-1771), Джозеф (1768-1768), Джордж (1772-1772) и Хью (1776-1793). Семья проживала в лондонском Ист-Энде. О жизни Элизабет после смерти Кука известно мало. Она прожила после его смерти ещё 56 лет и умерла в декабре 1835 года в возрасте 93 лет.

Первое кругосветное плавание (1768-1771 годы)

Цели экспедиции

Официальной целью экспедиции было исследование прохождения Венеры через диск Солнца . Однако в секретных приказах, полученных Куком, ему предписывалось незамедлительно после завершения астрономических наблюдений отправляться в южные широты на поиски так называемого Южного материка (также известен как Terra Incognita). Также целью экспедиции было установить берега Австралии , особенно её восточное побережье, которое совершенно не было исследовано.

Состав экспедиции

Можно выделить следующие причины, которые повлияли на выбор Адмиралтейства в пользу Кука:

В экспедиции принимали участие натуралисты Иоганн Рейнхольд и Георг Форстеры (отец и сын), астрономы Уильям Уэллс и Уильям Бэйли, художник Уильям Ходжес .

Ход экспедиции

13 июля 1772 года корабли вышли из Плимута . В Кейптауне , куда прибыли 30 октября 1772 года, к экспедиции присоединился ботаник Андерс Спаррман . 22 ноября корабли покинули Кейптаун , взяв курс на юг.

В течение двух недель Кук искал так называемый остров Обрезания , - землю, которую увидел впервые Буве , однако не смог точно определить её координаты. Предположительно, остров находился приблизительно в 1700 милях южнее мыса Доброй Надежды . Поиски ничего не дали, и Кук отправился дальше на юг.

17 января 1773 года корабли пересекли (впервые в истории) Южный полярный круг . 8 февраля 1773 года, во время шторма, корабли оказались вне пределов прямой видимости и потеряли друг друга. Действия капитанов после этого были следующими.

1. Кук в течение трех дней курсировал, пытаясь найти «Эдвенчур». Поиски оказались безрезультатными и Кук повел «Резолюшн» курсом на юго-восток до 60-й параллели, затем повернул на восток и оставался на этом курсе вплоть до 17 марта. После этого Кук взял курс на Новую Зеландию . 6 недель экспедиция провела на якорной стоянке в заливе Туманный , занимаясь исследованиями этого залива и восстанавливая силы, после чего двинулась в залив Шарлотты - заранее обговоренное на случай потери место встречи.
2. Фюрно двинулся к восточному побережью острова Тасмания с целью установить, является ли Тасмания частью австралийского материка или самостоятельным островом, однако в этом не преуспел, ошибочно решив, что Тасмания - часть Австралии . Затем Фюрно повел «Эдвенчур» к месту встречи в залив Шарлотты.

7 июня 1773 года корабли вышли из залива Шарлотты и направились на запад. Во время зимних месяцев Кук хотел заняться исследованием малоизученных районов Тихого океана , прилегающих к Новой Зеландии . Однако из-за обострения цинги на «Эдвенчуре», которое было вызвано нарушениями установленного режима питания, пришлось посетить Таити . На Таити в рацион команд было включено большое количество фруктов, таким образом удалось вылечить всех цинготных больных.

Результаты экспедиции

Был открыт целый ряд островов и архипелагов в Тихом океане.

Доказано, что в южных широтах нет новых сколько-нибудь значительных земель, и, следовательно, продолжать поиски в этом направлении нет смысла.

Южный материк (он же Антарктида) так и не был открыт.

Третье кругосветное плавание (1776-1779 годы)

Цели экспедиции

Основная цель, поставленная Адмиралтейством перед третьей экспедицией Кука, - открытие так называемого Северо-Западного прохода - водного пути, пересекающего североамериканский континент и соединяющего Атлантический и Тихий океаны.

Состав экспедиции

Экспедиции, как и ранее, было выделено два корабля - флагманский «Резолюшн» (водоизмещение 462 тонны, 32 пушки), на котором Кук совершил второе путешествие, и «Дискавери» водоизмещением 350 тонн, имевший 26 пушек. Капитаном на «Резолюшн» был сам Кук, на «Дискавери» - Чарльз Клерк , участвовавший в первых двух экспедициях Кука. Джон Гор, Джеймс Кинг , Джон Уильямсон были на «Резолюшн» соответственно первым, вторым и третьим помощниками капитана. На «Дискавери» первым помощником был Джеймс Берни , вторым - Джон Рикмен. В качестве художника в экспедиции работал Джон Уэббер .

Ход экспедиции

Англию корабли покинули порознь: «Резолюшн» вышел из Плимута 12 июля 1776 года, «Дискавери» - 1 августа. По дороге в Кейптаун Кук посетил остров Тенерифе . В Кейптауне, куда Кук прибыл 17 октября, «Резолюшн» был поставлен на ремонт по причине неудовлетворительного состояния бортовой обшивки. «Дискавери», прибывший в Кейптаун 1 ноября, был также отремонтирован.

1 декабря корабли вышли из Кейптауна. 25 декабря посетили остров Кергелен . 26 января 1777 года корабли подошли к Тасмании , где пополнили запасы воды и дров.

Из Новой Зеландии корабли отправились на Таити , однако из-за встречных ветров Кук был вынужден изменить курс и посетить сначала острова Дружбы . На Таити Кук прибыл 12 августа 1777 года.

На Гавайях экспедиция пробыла до 2 февраля, восстанавливая силы и готовясь к плаванию в северных широтах, затем двинулась на северо-восток, к западному побережью Северной Америки . На этом пути корабли попали в шторм и получили частичные повреждения («Резолюшн», в частности, потерял бизань-мачту).

26 апреля, закончив ремонт, они вышли из залива Нутка и направились вдоль североамериканского побережья на север. У берегов Аляски , однако, снова пришлось сделать остановку для ремонта, так как «Резолюшн» сильно протекал.

В начале августа корабли прошли через Берингов пролив , пересекли Северный полярный круг и вошли в Чукотское море . Здесь они натолкнулись на сплошное ледяное поле. Продолжать дорогу на север было невозможно, приближалась зима, поэтому Кук развернул корабли, намереваясь провести зиму в более южных широтах.

2 октября 1778 года Кук достиг Алеутских островов , здесь он встретил русских промышленников, которые предоставили ему свою карту, составленную экспедицией Беринга . Русская карта оказалась значительно полнее карты Кука, она содержала неизвестные Куку острова, а очертания многих земель, нанесённые у Кука лишь приблизительно, были отображены на ней с высокой точностью и детализацией. Известно, что Кук перерисовал эту карту и назвал пролив, разделяющий Азию и Америку, именем Беринга.

24 октября 1778 года корабли покинули Алеутские острова и 26 ноября достигли Гавайских островов , однако подходящая стоянка для кораблей была найдена только 16 января 1779 года. Жители островов - гавайцы - сосредоточились вокруг кораблей в большом количестве; Кук в своих записях оценивал их число в несколько тысяч. Позднее стало известно, что высокий интерес и особенное отношение островитян к экспедиции объяснялись тем, что они приняли Кука за одного из своих богов. Хорошие отношения, установившиеся поначалу между членами экспедиции и гавайцами, начали, однако, быстро портиться; с каждым днём количество хищений, совершаемых гавайцами, возрастало, а стычки, возникавшие из-за попыток вернуть украденное, становились всё горячее.

Чувствуя, что обстановка накаляется, Кук 4 февраля покинул залив, однако начавшийся вскоре шторм нанёс серьёзный ущерб такелажу «Резолюшн» и 10 февраля корабли были вынуждены вернуться для ремонта (другой якорной стоянки поблизости не было). Паруса и части такелажа свезли на берег для ремонта. Отношение гавайцев к экспедиции стало тем временем откровенно враждебным. В окрỳге появилось много вооружённых людей. Число краж увеличилось. 13 февраля с палубы «Резолюшн» были украдены клещи. Попытка их вернуть оказалась неудачной и закончилась открытым столкновением.

На следующий день, 14 февраля, был украден баркас с «Резолюшн». Для того, чтобы вернуть украденное имущество, Кук решил взять на борт в качестве заложника Каланиопу, одного из местных вождей. Высадившись на берег с группой вооружённых людей, состоявшей из десяти морских пехотинцев во главе с лейтенантом Филипсом, он прошёл к жилищу вождя и пригласил его на корабль. Приняв предложение, Каланиопа последовал за англичанами, однако у самого берега отказался следовать дальше, предположительно, поддавшись уговорам жены.

Тем временем, на берегу собралось несколько тысяч гавайцев, которые окружили Кука и его людей, оттеснив их к самой воде. Среди них разнёсся слух, что англичане убили нескольких гавайцев (в дневниках капитана Клерка упомянут один туземец, убитый людьми лейтенанта Рикмена незадолго до описываемых событий), и эти слухи, а также не вполне однозначное поведение Кука, подтолкнули толпу к началу враждебных действий. В начавшейся схватке сам Кук и четверо матросов погибли, остальным удалось отступить на корабль. Есть несколько противоречивых свидетельств очевидцев тех событий, и по ним сложно судить о том, что же произошло на самом деле. С достаточной степенью достоверности можно лишь сказать, что среди англичан началась паника, команда стала беспорядочно отступать к шлюпкам, и в этой суматохе Кук был убит гавайцами (предположительно ударом копья в затылок).

«Увидев, что Кук упал, гавайцы издали победоносный вопль. Тело его тут же втащили на берег, и окружавшая его толпа, жадно выхватывая кинжал друг у друга, принялась наносить ему множество ран, так как каждый хотел принять участие в его уничтожении».

Таким образом, вечером 14 февраля 1779 года 50-летний капитан Джеймс Кук был убит жителями Гавайских островов. Капитан Клерк в своем дневнике утверждает, что если бы Кук отказался от вызывающего поведения перед лицом многотысячной толпы, несчастного случая удалось бы избежать:

Рассматривая всё это дело в целом, я твёрдо уверен, что оно не было бы доведено до крайности туземцами, если бы капитан Кук не предпринял попытку наказать человека, окружённого толпой островитян, всецело полагаясь на то, что в случае необходимости солдаты морской пехоты смогут огнём из мушкетов рассеять туземцев. Подобное мнение, несомненно, основывалось на большом опыте общения с различными индейскими народностями в различных частях света, но злосчастные сегодняшние события показали, что в данном случае это мнение оказалось ошибочным.

Имеются веские основания, позволяющие предположить, что туземцы не зашли бы так далеко, если бы, к несчастью, капитан Кук не выстрелил по ним: за несколько минут до этого они начали расчищать путь для солдат, с тем чтобы последние могли добраться до того места на берегу, против которого стояли шлюпки (я уже об этом упоминал), таким образом давая капитану Куку возможность уйти от них.

По словам лейтенанта Филипса, гавайцы не собирались препятствовать возвращению англичан на корабль и тем более нападать, а многочисленность собравшейся толпы объяснялась их беспокойством за судьбу короля (небезосновательным, если иметь в виду ту цель, с которой Кук приглашал Каланиопу на корабль).

После смерти Кука должность начальника экспедиции перешла к капитану «Дискавери» Чарльзу Клерку . Клерк пытался добиться выдачи тела Кука мирным путём. Потерпев неудачу, он распорядился провести военную операцию, в ходе которой высадившийся под прикрытием пушек десант захватил и сжёг дотла прибрежные поселения и отбросил гавайцев в горы. После этого гавайцы доставили на «Резолюшн» корзину с десятью фунтами мяса и человеческую голову без нижней челюсти. 22 февраля 1779 года останки Кука были захоронены в море. Капитан Клерк умер от туберкулёза, которым был болен на протяжении всего плавания. В Англию корабли вернулись 7 октября 1780 года.

Результаты экспедиции

Основная цель экспедиции - открытие Северо-Западного прохода - не была достигнута. Были открыты Гавайские острова , остров Рождества и некоторые другие острова.

Память

• Кроме пролива , в честь путешественника был назван архипелаг в Тихом океане ; название архипелаг получил от русского мореплавателя Ивана Крузенштерна , поскольку сам Кук пребывал на островах Южной группы в период с 1773 до 1775 годов.
• В честь «Индевора » - первого корабля, которым командовал Джеймс Кук, - был назван командный модуль космического корабля Аполлон-15 . В ходе его полёта была осуществлена четвёртая высадка людей на Луну. Такое же название получил и один из «космических челноков» .
• По поводу популярного мифа, связанного со смертью Джеймса Кука, Владимир Высоцкий в 1971 году написал шутливую песню «Одна научная загадка, или почему аборигены съели Кука».
• В 1935 г. Международный астрономический союз присвоил имя Джеймса Кука кратеру на видимой стороне Луны .

Напишите отзыв о статье "Кук, Джеймс"

Примечания

См. также

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Блон Жорж . Великий час океанов: Тихий. - М. Мысль, 1980. - 205 с.
• Вернер Ланге Пауль . Горизонты Южного моря: История морских открытий в Океании. - М.: Прогресс, 1987. - 288 с.
• Владимиров В. Н. Джеймс Кук. - М.: Журнально-газетное объединение, 1933. - 168 с. (Жизнь замечательных людей)
• Вольневич Януш . Красочный пассат или странствия по островам южных морей. - М.: Наука, Гл. редакция восточной литературы, 1980. - 232 с. - Серия «Рассказы о странах Востока».
• Кублицкий Г. И. По материкам и океанам. Рассказы о путешествиях и открытиях. - М.: Детгиз, 1957. - 326 с.
• Кук Джеймс. Плавание на «Индеворе» в 1768-1771 гг. Первое кругосветное плавание капитана Джемса Кука. - М.: Географгиз, 1960.
• Кук Джеймс. Второе кругосветное плавание капитана Джеймса Кука. Плавание к Южному полюсу и вокруг света в 1772-1775 гг. - М.: Мысль, 1964. - 624 с.
• Кук Джеймс. Третье плавание капитана Джеймса Кука. Плавание в Тихом Океане в 1776-1780 гг. - М.: Мысль, 1971. - 638 с.
• Маклин Алистер . Капитан Кук. - М.: Наука, Гл. редакция восточной литературы, 1976. - 136 с. - Серия «Путешествия по странам Востока».
• Свет Я. М . Мореплаватель туманного Альбиона. - М.: Географгиз, 1963. - 80 с. - Серия «Замечательные географы и путешественники».
• Свет Я. М . Джемс Кук. - М.: Мысль, 1979. - 110 с. - Серия «Замечательные географы и путешественники».
• Стингл Милослав . Очарованные Гавайи. - М.: Наука, Гл. редакция восточной литературы, 1983. - 332 с. - Серия «Рассказы о странах Востока».
• Стингл Милослав . Приключения в Океании. - М.: Правда, 1986. - 592 с.
• Стингл Милослав . Таинственная Полинезия. - М.: Наука, Гл. редакция восточной литературы, 1991. - 224 с.
• Форстер Георг . Путешествие вокруг света. - М.: Наука, Гл. редакция восточной литературы, 1986. - 568 с.
• Чуковский Н. К. Водители фрегатов. Книга о великих мореплавателях. - М.: Детская литература, 1985. - 479 с.

Источники

• Дневники Джеймса Кука, см. раздел // сайт «Восточная литература» (рус.)
• Алистер Маклин. - М.: Центрполиграф, 2001. - ISBN 5-227-01197-4
• Очерки биографии: в трёх экспедициях.
• Чуковский Н. К. - М.: Стройиздат, 1993. - ISBN 5-274-02158-1
• Sir Joseph Banks . The Endeavour Journal Of Sir Joseph Banks
• James Cawte Beaglehole. The Life Of Captain James Cook
• James Cawte Beaglehole. The Exploration Of The Pacific
• James Cook. The Journals, см. // gutenberg.org (англ.)
• Felipe Fernandez-Armesto. Pathfinders: A Global History Of Exploration
• Richard Hough. Capitan James Cook: A Biography
• Alan Villiers. Captain Cook, The Seamen’s Seaman

До Колумба Великие морские открытия Конкистадоры Нанесение на карту

Отрывок, характеризующий Кук, Джеймс

– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.

Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом, то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l"ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C"est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.

Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг"ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг"одулся, бг"ат, вчег"а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р. – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог"т меня дег"нул пойти к этой кг"ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг"едставить, ни одной каг"ты, ни одной, ни одной каг"ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг"оль бьет; семпель даст, паг"оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг"оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг"аться ског"ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег"но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог"ово! Вздули меня вчег"а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг"уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег"вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог"ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег"но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег"но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг"а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г"остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог"това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог"ю. Всех запог"ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог"ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог"! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог"ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог"ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог"т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.

Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг"авда, чог"т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г"остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог"ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг"а велено пг"иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.

Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября.русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.

Из-за тяжелого материального положения семьи был отдан в подмастерья к лавочнику Сандерсону, проживавшему в небольшом приморском городке Стейтесе; по вечерам жадно слушал рассказы моряков о дальних плаваниях. В 1746 ушел от Сандерсона и нанялся в Уитби на угольное судно, курсировавшем в основном между Ньюкаслом и Лондоном. Плавал также в Ирландию, Норвегию и по Балтийскому морю. Получил сертификат помощника капитана. Имел возможность стать шкипером одного из торговых судов, но с началом Семилетней войны 1755–1763 завербовался простым матросом в королевский военно-морской флот. Воевал на американском театре военных действий. В 1757 получил офицерский чин и стал командиром корабля «Пемброк». В 1759 отличился при осаде Квебека; рискуя жизнью, исследовал фарватер р. Св. Лаврентия в непосредственной близости от французских позиций. По окончании войны занимался составлением карты берегов о. Ньюфаундленда и п-ова Новая Шотландия. Их точность и детальность обеспечили ему репутацию опытного топографа и картографа в Адмиралтействе и Королевском географическом обществе.

Первое кругосветное путешествие (август 1768 – июль 1771).

В 1766 Адмиралтейство поручило ему организовать научную экспедицию в Тихий океан для наблюдения за прохождением Венеры через диск Солнца и вычисления расстояния от Земли до Солнца; экспедиция должна была также выяснить, не является ли открытая в 1642 А.Тасманом Новая Зеландия частью гипотетического Южного материка. Отплыв в августе 1768 из Плимута на корабле «Индевор» (85 чел.), пересек Атлантический океан, обогнул м. Горн, вышел в Тихий океан и достиг о.Отаити (Таити), где выполнил астрономическую задачу экспедиции (3 июня 1769). Составил географическое описание Таити и соседних островов; назвал их в честь Королевского географического общества о-вами Общества. Взяв курс на юго-запад, 7 октября 1769 подошел к Новой Зеландии, совершил вокруг нее плавание (В октябре 1769 – марте 1770) и определил, что она представляет собой два больших острова, не связанных ни с каким материком; объявил ее собственностью британской короны. Решив вернуться на родину через Индийский океан, взял курс на Австралию. 19 апреля 1770 достиг ее восточного берега, дал ему имя Новый Южный Уэльс и провозгласил английским владением. Обогнув северную оконечность Австралии (м.Йорк), доказал, что она отделена от Новой Гвинеи широким проливом (пролив Торреса), тем самым сделав общеевропейским достоянием державшееся испанцами в секрете открытие Л.В.де Торреса (1606). 11 октября прибыл в Батавию (совр. Джакарта); треть экипажа погибла там от малярии и дизентерии. Пересек Индийский океан, миновал м. Доброй Надежды и о. Св. Елены и в июле 1771 вернулся в Англию.

Второе кругосветное путешествие (июль 1772 – июль 1775).

Осенью 1771 Адмиралтейство поручило Д.Куку найти Южный континент в еще неисследованных частях Южного полушария. 13 июля 1772 отплыл из Плимута на корабле «Резольюшен» в сопровождении корабля «Эдвенчер» (капитан Т. Ферно), в конце октября прибыл в Капштадт (совр. Кейптаун), а 23 ноября взял курс на юг. Уже 12 декабря путь ему преградили сплошные льды, но продолжил поиски. 17 января 1773 впервые в истории пересек Южный полярный круг; тем не менее был вынужден повернуть на север и 25 марта подошел к берегам Новой Зеландии. Летом 1773 посетил о-ва Таити и Тонга и открыл о-ва Харви (о-ва Кука). 27 ноября вновь предпринял плавание на юг, в середине декабря наткнулся на непрерывную линию льдов, 30 января 1774 достиг самой южной точки своих путешествий – 71°10" южной широты, однако ему снова пришлось отступить. По пути в Новую Зеландию побывал на о.Пасха, Маркизских о-вах и архипелаге Новые Гибриды, открыл о. Новая Каледония, о. Ниуэ и о.Норфолк; сделал их подробное географическое описание. В ноябре 1774 покинул Новую Зеландию, пересек Тихий океан вдоль 55° южной широты, в декабре достиг Огненной Земли, в конце января 1775 обнаружил Южные Сандвичевы о-ва и о.Южная Георгия и 13 июля вернулся в Англию, потеряв за время путешествия лишь одного матроса. В результате экспедиции вероятность существования Южного континента оказалась под большим вопросом; если таковой и был, то у самого полюса под глыбами льда.

Получил звание пост-капитана; был награжден золотой медалью Королевского географического общества и принят в его члены. Приобрел большую известность и авторитет в Европе.

Третье кругосветное путешествие (июль 1776 – февраль 1779).

Целью третьего путешествия стал поиск северо-западного прохода из Атлантического океана в Тихий. 12 июля 1776 отправился из Плимута на "Резольюшен» в сопровождении корабля «Дискавери» (капитан Ч.Клерк), 18 октября 1777 бросил якорь у Капштадта, 30 ноября взял курс на юго-восток, а 12 декабря открыл о-ва Принца Эдуарда. В 1777 посетил о. Тасмания, Новую Зеландию, о-ва Тонга, о. Таити и о-ва Общества. В декабре 1777 взял курс на север, 18 января 1778 пристал к Гавайским о-вам, которые назвал Сандвичевыми в честь своего покровителя графа Сандвича, в марте вышел к североамериканскому побережью в районе совр. Орегона, проплыл вдоль берегов Канады и Аляски, миновал Берингов пролив, пересек Северный полярный круг и продвинулся до 70°44" северной широты, где был остановлен сплошными льдами. Повернул на юг и в середине января 1779 добрался до Гавайских о-вов. Погиб 14 февраля 1779 в результате стычки с аборигенами в бухте Кеалакеакуа на западном побережье о. Гавайи, где и был похоронен. Его дневники, насыщенные богатой географической и этнографической информацией, многократно издавались на разных европейских языках.

Но почему аборигены съели Кука? За что - неясно, молчит наука. Мне представляется совсем простая штука - Хотели кушать и съели Кука…

В.С.Высоцкий

11 июля 1776 года из Плимута отправился в своё третье (последнее) кругосветное плавание капитан Джеймс Кук – всемирно известный английский военный моряк, путешественник, исследователь, картограф, первооткрыватель, возглавивший три кругосветных экспедиции британского флота. Погиб при столкновении с аборигенами на Гавайских островах.

Джеймс Кук

Капитан Джеймс Кук (1728-1779) – одна из самых почитаемых фигур в истории британского Королевского флота. Сын бедного шотландского батрака, в восемнадцать лет он ушёл в море юнгой, чтобы избавиться от тяжёлого труда на ферме. Юноша быстро освоил морскую науку, и уже через три года хозяин небольшого торгового судна предложил ему должность капитана, но Кук отказался. 17 июня 1755 года он записался матросом в Королевский военно-морской флот и спустя 8 дней получил назначение на 60-пушечный корабль «Игл». Будущий мореплаватель и путешественник принял активное участие в Семилетней войне, как морской военный специалист (мастер) участвовал в блокаде Бискайского залива и взятии Квебека. Перед Куком была поставлена важнейшая задача: обставить фарватер участка реки Св.Лаврентия, чтобы британские корабли могли пройти до Квебека. Работать приходилось по ночам, под обстрелом французской артиллерии, отбивая ночные контратаки, восстанавливая буи, которые французы успевали уничтожить. Успешно выполненная работа принесла Куку офицерский чин, обогатив его картографическим опытом, а также явилась одной из основных причин, по которым Адмиралтейство, при выборе руководителя кругосветной экспедиции, остановилось именно на нём.

Кругосветные экспедиции Кука

О кругосветных путешествиях Д.Кука, в значительной мере расширивших представления европейцев об окружающем мире, написаны сотни, если не тысячи книг. Многие из составленных им карт по своей точности и аккуратности не были превзойдены на протяжении многих десятилетий и служили мореплавателям вплоть до второй половины XIX века. Кук совершил своеобразную революцию в мореплавании, научившись успешно бороться с такой опасной и широко распространённой в то время болезнью, как цинга. В его экспедициях принимала участие целая плеяда знаменитых английских мореплавателей, исследователей, учёных, таких как Джозеф Банкс, Уильям Блай, Джордж Ванкувер и другие.

Два кругосветных плавания под руководством капитана Джеймса Кука (в 1768-71 и 1772-75 годах) прошли вполне успешно. Первая экспедиция доказала, что Новая Зеландия - это два самостоятельных острова, разделенные узким проливом (проливом Кука), а не часть неизвестного материка, как было принято считать ранее. Удалось занести на карту несколько сотен миль восточного побережья Австралии, до того времени совершенно не исследованного. В ходе второй экспедиции был открыт пролив между Австралией и Новой Гвинеей, но достичь берегов Антарктиды морякам не удалось. Участниками экспедиций Кука было совершено множество открытий в области зоологии и ботаники, собраны коллекции биологических образцов Австралии, Южной Африки и Новой Зеландии.

Целью третьей экспедиции Кука (1776-1779) было открытие так называемого Северо-Западного прохода - водного пути, пересекающего североамериканский континент и соединяющего Атлантический и Тихий океаны и Австралию.

Для экспедиции Адмиралтейство выделило Куку два корабля: флагманский «Резолюшн» (водоизмещение 462 тонны, 32 пушки), на котором капитан совершил своё второе путешествие, и «Дискавери» водоизмещением 350 тонн, имевший 26 пушек. Капитаном на «Резолюшн» был сам Кук, на «Дискавери» - Чарльз Клерк, участвовавший в первых двух экспедициях Кука.

Во время третьего кругосветного плавания Кука были открыты Гавайские острова и несколько неизвестных до того островов в Полинезии. Пройдя Беринговым проливом в Северный Ледовитый океан, Кук попытался идти на восток вдоль побережья Аляски, но путь его кораблям преградили сплошные льды. Продолжать дорогу на север было невозможно, приближалась зима, поэтому Кук развернул корабли, намереваясь провести зиму в более южных широтах.

2 октября 1778 года Кук достиг Алеутских островов, где встретил русских промышленников, которые предоставили ему свою карту для изучения. Русская карта оказалась значительно полнее карты Кука, она содержала неизвестные Куку острова, а очертания многих земель, нанесённые у Кука только приблизительно, были отображены на ней с высокой степенью детализации и точности. Известно, что Кук перерисовал эту карту и назвал пролив, разделяющий Азию и Америку, именем Беринга.

Почему аборигены съели Кука?

26 ноября 1778 года корабли эскадры Кука достигли Гавайских островов, однако подходящая стоянка была найдена только 16 января 1779 года. Жители островов - гавайцы - сосредоточились вокруг кораблей в большом количестве. В своих записях Кук оценивал их число в несколько тысяч. Позднее стало известно, что высокий интерес и особенное отношение островитян к экспедиции объяснялись тем, что они приняли белых людей за своих богов. Местные жители тащили с кораблей европейцев всё, что там плохо лежало, а часто похищали и то, что лежало хорошо: инструменты, предметы такелажа и прочие необходимые экспедиции вещи. Хорошие отношения, установившиеся поначалу между членами экспедиции и гавайцами, начали быстро портиться. С каждым днем количество хищений, совершаемых гавайцами, возрастало, а стычки, возникавшие из-за попыток вернуть украденное, становились всё горячее. К месту стоянки кораблей стекались отряды вооружённых островитян.

Чувствуя, что обстановка накаляется, Кук 4 февраля 1779 года покинул залив. Однако начавшийся вскоре шторм нанёс серьёзный ущерб такелажу «Резолюшн» и 10 февраля корабли были вынуждены вернуться. Другой якорной стоянки поблизости не оказалось. Паруса и части такелажа для ремонта свезли на берег, где путешественникам всё сложнее было обеспечивать охрану своего имущества. За время отсутствия кораблей число вооружённых островитян на берегу только увеличилось. Туземцы вели себя враждебно. По ночам они продолжали совершать хищения, подплывая на своих каноэ к самым кораблям. 13 февраля с палубы «Резолюшн» были украдены последние клещи. Попытка команды их вернуть оказалась неудачной и закончилась открытым столкновением.

На следующий день, 14 февраля с «Резолюшн» был украден баркас. Это окончательно вывело из себя руководителя экспедиции. Чтобы вернуть украденное имущество, Кук решил взять на борт в качестве заложника Каланиопу, одного из местных вождей. Высадившись на берег с группой вооруженных людей, состоявшей из десяти морских пехотинцев во главе с лейтенантом Филипсом, он прошёл к жилищу вождя и пригласил его на корабль. Приняв предложение, Каланиопа последовал за англичанами, однако у самого берега заподозрил недоброе и отказался идти дальше. Тем временем, на берегу собралось несколько тысяч гавайцев, которые окружили Кука и его людей, оттеснив их к самой воде. Среди них разнёсся слух, что англичане убили нескольких гавайцев. В дневниках капитана Клерка упомянут один туземец, убитый людьми лейтенанта Рикмена незадолго до описываемых событий. Эти слухи, а также не вполне однозначное поведение Кука, подтолкнули толпу к началу враждебных действий. В начавшейся схватке сам Кук и четверо матросов погибли, остальным удалось отступить на корабль. Есть несколько противоречивых свидетельств очевидцев тех событий, и по ним сложно судить о том, что же произошло на самом деле. С достаточной степенью достоверности можно лишь сказать, что среди англичан началась паника, команда стала беспорядочно отступать к шлюпкам, и в этой суматохе Кук и был убит гавайцами (предположительно ударом копья в затылок).

Капитан Клерк в своих дневниках подчёркивает: если бы Кук отказался от вызывающего поведения перед лицом многотысячной толпы и не начал расстреливать гавайцев, несчастного случая удалось бы избежать. Из дневников капитана Клерка:

«Рассматривая все это дело в целом, я твердо уверен, что оно не было бы доведено до крайности туземцами, если бы капитан Кук не предпринял попытку наказать человека, окруженного толпой островитян, всецело полагаясь на то, что в случае необходимости солдаты морской пехоты смогут огнем из мушкетов рассеять туземцев. Подобное мнение, несомненно, основывалось на большом опыте общения с различными индейскими народностями в различных частях света, но злосчастные сегодняшние события показали, что в данном случае это мнение оказалось ошибочным. Имеются веские основания, позволяющие предположить, что туземцы не зашли бы так далеко, если бы, к несчастью, капитан Кук не выстрелил по ним: за несколько минут до этого они начали расчищать путь для солдат, с тем чтобы последние могли добраться до того места на берегу, против которого стояли шлюпки (я уже об этом упоминал), таким образом давая капитану Куку возможность уйти от них.»

По словам непосредственного участника событий лейтенанта Филипса, гавайцы не собирались препятствовать возвращению англичан на корабль, тем более нападать на них. Многочисленность собравшейся толпы объяснялась их беспокойством за судьбу короля (небезосновательным, если иметь в виду ту цель, с которой Кук приглашал Каланиопу на корабль). А вину за трагический исход Филипс, как и капитан Клерк, полностью возлагает на Кука: возмущённый предыдущим поведением туземцев, он первым выстрелил в одного из них.

После смерти Кука должность начальника экспедиции перешла к капитану «Дискавери». Клерк пытался добиться выдачи тела Кука мирным путем. Потерпев неудачу, он распорядился провести военную операцию, в ходе которой высадившийся под прикрытием пушек десант захватил и сжег дотла прибрежные поселения и отбросил гавайцев в горы. После этого гавайцы доставили на «Резолюшн» корзину с десятью фунтами мяса и человеческую голову без нижней челюсти. Опознать в этом останки капитана Кука было совершенно невозможно, поэтому Клерк поверил им на слово. 22 февраля 1779 года останки Кука были захоронены в море. Капитан Клерк погиб от туберкулёза, которым был болен на протяжении всего плавания. В Англию корабли вернулись 4 февраля 1780 года.

Имя великого мореплавателя Джеймса Кука известно большинству наших соотечественников лишь по названиям на географической карте, да песенке В.С. Высоцкого «Почему аборигены съели Кука?». В шутливой форме бард пытался обыграть несколько причин гибели отважного путешественника:

Не хватайтесь за чужие талии, Вырвавшись из рук своих подруг. Вспомните, как к берегам Австралии, Подплывал покойный ныне Кук. Как в кружок, усевшись под азалией, Поедом с восхода до зари, Ели в этой солнечной Австралии Друга дружку злые дикари. Но почему аборигены съели Кука? За что? Неясно, молчит наука. Мне представляется совсем простая штука - Хотели кушать и съели Кука. Есть вариант, что ихний вождь Большая Бука, Кричал,что очень вкусный кок на судне Кука. Ошибка вышла, вот о чем молчит наука, Хотели кока, а съели Кука. И вовсе не было подвоха или трюка. Вошли без стука, почти без звука, Пустили в действие дубинку из бамбука, Тюк прямо в темя и нету Кука. Но есть,однако же, еще предположенье, Что Кука съели из большого уваженья. Что всех науськивал колдун, хитрец и злюка. Ату, ребята, хватайте Кука. Кто уплетет его без соли и без лука, Тот сильным, смелым, добрым будет, вроде Кука. Кому-то под руку попался каменюка, Метнул, гадюка, и нету Кука. А дикари теперь заламывают руки, Ломают копья, ломают луки, Сожгли и бросили дубинки из бамбука. Переживают, что съели Кука.

По-видимому, автору песни не были известны настоящие подробности происшествия 14 февраля 1779 года. Иначе не осталась бы без внимания курьёзная покража клещей и злосчастного баркаса, послужившая основной причиной конфликта между островитянами и руководителем экспедиции, а также и тот факт, что Джеймс Кук погиб вовсе не в Австралии, а на Гавайских островах.

В отличие от жителей Фиджи и большинства других народов Полинезии, гавайцы мясо жертв, а особенно врагов, в пищу не употребляли. Во время торжественной церемонии председательствующему вождю обычно предлагался лишь левый глаз жертвы. Остальное разрезалось на куски и сжигалось в виде ритуального жертвоприношения богам.

Так что, тело Кука, как выяснилось, никто не ел.

Капитан «Дискавери» Чарлз Клерк так описывал передачу останков Кука туземцами:

«Около восьми утра, когда было еще довольно темно, мы услыхали взмахи весел. К кораблю приближалось каноэ. В лодке сидели двое, и когда они поднялись на борт, то тут же пали перед нами ниц и, кажется, были ужасно чем-то напуганы. После долгих стенаний и обильных слез в связи с утратой «Ороно» - так туземцы называли капитана Кука, - один из них сообщил нам, что привез нам части его тела.

Он протянул нам небольшой узелок из куска ткани, который он до этого держал под мышкой. Трудно передать, в какой ужас все мы пришли, держа в руках обрубок человеческого туловища весом в девять-десять фунтов. Это все, что осталось от капитана Кука, объяснили они нам. Остальное, как выяснилось, было разрезано на мелкие кусочки и сожжено; голова его и все кости, за исключением костей туловища, теперь, по их словам, принадлежали храму в Терреобоо. То, что мы держали в руках, была доля верховного жреца Каоо, который хотел использовать этот кусок мяса для религиозных церемоний. Он сказал, что передает его нам как доказательство своей полной невиновности в случившемся и своей искренней к нам привязанности…»

Джеймс Кук (27 октября 1728 г., Йоркшир, Англия - 14 февраля 1779, Гавайи) - английский исследователь, моряк, картограф и первооткрыватель. Возглавлял 3 кругосветные экспедиции.

Начало жизненного пути

Джеймс родился в семье бедного шотландского батрака. В 1736 г. он вместе с родителями переезжает в Грейт Айтон, где его отдают в местную школу (сегодня музей). После 5 лет учебы Джеймс стал работать на ферме.

Морская карьера Кука начинается в 18 лет, когда он становится юнгой на торговом бриге «Фрилав». Это судно двигалось по маршруту Лондон - Ньюкасл. Спустя 2 года судовладельцы перевели молодого Кука на корабль «Три брата».

Свободное время будущий первооткрыватель посвящал изучению навигации, географии, математики, астрономии и описаний морских экспедиций. 2 года он провел на Балтике после чего стал помощником капитана на судне «Френдшип». Вскоре ему предложили стать капитаном названного судна, но Джеймс отказался. Затем в его жизни произошло три важных события.

1755 г. – стал матросом Королевского военно-морского флота и был назначен на 60-й пушечный корабль «Игл». До сих пор неизвестны причины, по которым он предпочел матросский труд должности капитана. Хотя обычным матросом он был недолго, уже через месяц, получив должность боцмана. Отметим, что «Игл» участвовал в блокаде французского побережья во время Семилетней войны.

1757 г. – выдержал экзамен на мастера, после чего получил назначение на «Солебей». Тогда ему исполнилось 29 лет. Затем он был назначен на корабль «Пемброк», который участвовал блокаде Бискайского залива.

1758 г. – отправлен к североамериканскому побережью. Кук должен был препятствовать британским кораблям пройти до Квебека. За это время он обогатился картографическим опытом. После взятия Квебека Д. Кука перевели мастером на флагманское судно «Нортумберленд». Он продолжал картографирование р. Св. Лаврентия. Эти карты вскоре были опубликованы.

1-е кругосветное плавание Кука (1767-1771 гг.).

Официальной целью экспедиции были астрономические исследования. Но в секретных приказах Куку предписывалось отправляться на поиски Южного материка (Terra Incognita). Фактически астрономические наблюдения были ширмой, которая прикрывала поиск новых колоний. Кук получил это назначение, поскольку, обладал обширным опытом в навигации и картографии.

В 1769 г. капитан достиг берегов Таити. Кук установил достаточно строгую дисциплину в отношениях команды с аборигенами. Категорически запрещалось применять насилие. Провиант для экспедиции добывался лишь с помощью обмена. По тем временам это был нонсенс, ведь европейцы, как правило, грабили и убивали аборигенов.

После окончания астрономических наблюдений капитан направился к Новой Зеландии. Экспедиция участвовала в нескольких стычках. Двигаясь вдоль западного берега, он нашел бухту, названную им заливом Королевы Шарлотты. Поднявшись на возвышенность, Д. Кук разглядел пролив, который разделял Новую Зеландию на 2 острова. Позже данный пролив назвали его именем (Куков пролив).

В 1770 г. мореплаватель подошел к восточному берегу Австралии. Здесь экспедиция нашла ряд неизвестных ранее растений, поэтому залив был назван Ботаническим. Затем Кук направился вдоль восточного побережья Австралии. Так, он наткнулся на пролив, разделяющий Австралию и Новую Гвинею. Далее экспедиция направилась в сторону Индонезии. А в 1771 г. корабль возвратился в Англию.

Астрономические данные экспедиции впоследствии были использованы для расчета расстояния от Земли до Солнца. Также было доказано, что Новая Зеландия - это самостоятельные острова, разделенные проливом, а не часть материка, как считалось ранее. Удалось картографировать часть восточного побережья Австралии. Был открыт пролив между Новой Гвинеей и Австралией. Собрана большая коллекция биологических образцов.

2-е кругосветное плавание (1772-1775 гг.)

Задачей этой экспедиции являлось продолжение исследования южных морей. Современные ученые уверенны, что данная экспедиция, как и предыдущая, была связана с поиском Южного материка. Кроме того, англичане были очень обеспокоены активностью французов в южных морях.

В 1772 г. экспедиция вышла из Плимута. В начале 1773 г. впервые в истории был пересечен Южный полярный круг. Кук снова посетил Таити. Здесь в рацион команд включили большое количество фруктов, поэтому удалось вылечить больных цингой.

Затем Кук побывал на островах Эуа и Тонгатабу. Местные жители поразили его своим дружелюбием, поэтому он назвал их земли островами Дружбы. Далее экспедиция отправилась к берегам Новой Зеландии. Отметим, что в 1773 г. матросы, направленные на берег за продуктами, были съедены новозеландцами.

Кук снова отправляется в полярные воды и еще раз пересекает Южный полярный круг. В 1774 г. была открыта Новая Каледония, а вскоре и Южная Георгия. Летом 1775 г. экспедиция была завершена

3-е кругосветное плавание (1776-1779 гг.)

Целью этого плаванья было открытия Северо-Западного прохода (водный путь, пересекающий североамериканский континент и соединяющий Атлантический и Тихий океаны).

Летом 1776 г. корабли вышли из Плимута, а зимой этого же года был открыт остров Кергелен. В конце следующего года был обнаружен остров Рождества. А вначале 1778 г. были открыты Гавайские острова, хотя Кук назвал их Сэндвичевыми островами (в честь одного из лордов Адмиралтейства). Но, как показала история, это название так и не прижилось. Местные жители приняли Д. Кука за одного из богов.

В начале августа 1778 г. корабли Кука вошли в Чукотское море. Правда, здесь их ждало непреодолимое препятствие – сплошное ледяное поле. К осени Кук достиг Алеутских островов, где познакомился с русскими промышленниками, предоставившими ему свою карту. Он перерисовал ее и назвал пролив, который разделял Америку и Азию, именем Беринга.

В январе 1779 г. корабли Кука вернулись к Гавайским островам. Но в этот раз отношения с местными жителями не сложились. Кук даже хотел покинуть острова, но шторм нанес ущерб кораблям, поэтому он был вынужден вернуться. Отношение гавайцев к экспедиции становилось враждебнее с каждым днем. Увеличилось число краж с кораблей, в округе появились вооруженные люди.

Чтобы вернуть украденное, Кук взял в качестве заложника одного из местных вождей. Он с группой вооруженных людей прошел к вождю и пригласил его на корабль. Но уже у самого берега вождь отказался идти дальше. Тем временем, Кука окружили вооруженные гавайцы. В схватке он и погиб (предположительно от удара копьем в затылок). Остальным членам команды удалось отступить к судну.

Капитан Клерк (он командовал судном после гибели Кука) подчеркивает, что если бы Джеймс не вел себя вызывающе перед лицом толпы и не начал стрелять по гавайцам, то был бы жив. По словам лейтенанта Филипса, местные жители не собирались нападать, а всего лишь беспокоились за судьбу короля.

Чарльз Клерк, новый капитан, хотел добиться выдачи тела погибшего Кука. Потерпев неудачу, он решил провести военную операцию, во время которой сжег прибрежные поселения. После этого гавайцы прислали на корабль корзину с мясом и человеческой головой без нижней челюсти. Останки Кука захоронили в море.

В честь корабля «Индевора», которым командовал Кук, назван Командный Модуль космического корабля Аполлон-15. С его помощью осуществлялась высадка людей на Луну.

Джеймс Кук был известен своим дружеским и терпимым отношением к коренным жителям территорий, которые он посещал.

Кук научился бороться с такой широко распространенной в его время болезнью, как цинга.

Кук подарил жителям Новой Каледонии кабана и свинью, а в Новую Зеландию завез овец. Он писал, что таким образом хотел улучшить благосостояние островитян, и поспособствовать прекращению каннибализма.

Джеймс Кyк стал первым человеком, который побывал на всех континентах, кроме Антарктиды

В плаваниях Кука принимало участие много знаменитых исследователей и мореплавателей таких, как Уильям Блай, Джозеф Банкс, Иоганн Рейнгольд, Джордж Диксон, Джордж Ванкувер и Георг Форстер.

В 1762 г. Кук взял в жены Элизабет Баттс. У них было 6 детей: Джеймс, Натаниэль, Элизабет, Джозеф, Джордж и Хью. Семья жила в лондонском Ист-Энде. После трагической смерти мужа Элизабет прожила еще 56.

Многие из карт, составленных Куком, служили мореплавателям до второй половины 19 в.

В 1728 году родился будущий мореплаватель. Его семья жила в деревне очень скромно. По окончании местной школы работал на ферме под руководством своего отца, и в скорости устроился работником на углевоз. Так началась его новая жизнь.

Он сделал блистательную карьеру и все благодаря тому, что занимался усердно самообразованием. На торговое судно он поступил юнгой, а через некоторое время уже был помощником капитана. В 1755 году записался матросом на королевский военно - морской флот. Через месяц он уже был боцманом и принимал участие в Семилетней войне. И в свои сравнительно молодые годы он уже достиг небывалых высот.

В 1768 году Джеймс отправился в свое первое путешествие для астрономических наблюдений. Высадился он и его команда у берегов Таити. Кук отличался дружелюбием и к этому призывал свою команду. Любые конфликты или агрессия строго наказывалась. Им приходилось ломать стереотипы у местных жителей так как до этого все делалось путем грабежа или жестокого насилия. Путешествуя далее по берегам Новой Зеландии, он открывал все новые места. Не всегда все происходило так гладко, состав корабля понес человеческие потери из - за таких заболеваний как малярия и дизентерия.

В 1772 году Джеймс отправляется во второе путешествие. Он в этот раз занимался изучением района Тихого океана недалеко от Новой Зеландии. Не обошлось и на этот раз без приключений: состав корабля переболел цингой, они стали свидетелями ужасного зрелища - каннибализм. В результате этой экспедиции были открыты много островов и архипелагов.

С 1776 года Джеймс Кук отправляется уже в третье свое путешествие. В 1778 году были открыты острова Гаити, остров Рожества. Интересно то, что Кука и его корабли гаитяне восприняли за богов, и потому контакт был налажен с разу же. Но вскоре все испортилось из - за случаев воровства местными жителями. Конфликт нарастал, несмотря на большое дружелюбие Кука. В 1779 году произошла стычка с местными жителями, в результате которой погиб Кук.

Для детей по датам

Биография Джеймса Кука о главном

Джеймс Кук – кто не слышал имя этого великого английского мореплавателя, который ценой своей жизни совершил три кругосветных путешествия.

Джеймс Кук родился девятым ребенком в семье фермерской прислуги в далеком 1728 году. Жизнь в бедноте подстегнулся совсем юного Джеймса искать себе работу. В возрасте 13 лет его к себе в подмастерье берет галантерейщик на выделку кожи.

С юных лет Кук мечтал плавать на больших кораблях, открывать и исследовать далекие страны. Начиная с 18 лет он упорно подкладывал себе путь сквозь тернии к звездам. Изначально он поступает юнгой на корабль для перевозки каменного угля. В этот период он активно занялся самообразованием, так как денег на колледж или репетиторов у него не было. Он охотно читает, изучает географию, черчение, историю, математику. Он покупает множество книг и тратит всю свою зарплату на это увлечение.

В 1755 году начинается война с Францией. Кук попадает матросом на военный корабль. Здесь он проявляет себя как хороший картограф. Полученные им знания и навыки помогли ориентироваться на местности и составить хорошие навигационно-стратегические карты рек Канады, Лабрадора. Эти карты активно использовались в военном деле для атаки.
В 1768 году Джеймс Кук получает звание офицера и становится руководителем первой в его жизни кругосветной экспедиции в Южное полушарие. Эта экспедиция продлится более трех лет. Экспедиция обогнула мыс Горн, дошла до Таити. На острове Таити Кук и команда ученых должны были исследовать купол звездного неба Южного Полушария, но, к сожалению, местные туземцы украли большую часть оборудования. В итоге провести должное исследование не удалось, и корабль направился далее на юг. По пути они прошли мимо Новой Зеландии, добрались до Австралии. Именно этот факт позволил затем Англии заявить свои права на зеленый континент. Кроме того, в этой экспедиции Кук открыл миру чудо света – Большой Барьерный риф, о котором мы теперь так часто слышим.

Вторая экспедиция в 1772 году была менее продолжительной, но не менее продуктивной. Корабль Кука пошел на юг и не смог пройти сквозь льды. Команда провела исследование границ льдов. По пути был открыт архипелаг Тонга и Новая Каледония.

Последнее путешествие Кука состоялось в 1776 году. Целью путешествия было открытие прохода, соединяющего два океана на севере. Корабль дошел до 71 параллели и далее из-за льдов продвинуться не мог. Кук приказал проложить курс на Гавайи. Кстати говоря, Гавайи миру открыл тоже Джеймс Кук несколькими годами ранее.
Прибыв на Гавайи, команда вышла на берег. Но на берегу их ждали недоброжелательные агрессивные местные жители. Началась многодневная кровопролитная потасовка и 14 февраля 1779 года туземцы Гавайев убили Джеймса Кука, а его корабли «Резолюшн» и «Дискавери» вернулись в Англию.

Джеймс Кук оставил после себя огромное наследие. Его именем названо более 20 географических крупных объектов. Печально, но Джеймс Кук не оставил наследников. Дело в том, что он был женат, имел 6 детей. К сожалению, все дети умерли в раннем возрасте. Такая не простая судьба у великого человека.