Введение
С древнейших времен люди владели навыками охоты, рыбалки, занимались земледелием и сбором ягод и грибов, целебных трав, производством: орудий труда, одежды, возведению домов, облегчающих их труд и жизнь. Но не все владели такими навыками, некоторые умели делать что - то лучше, а что - то хуже. В связи с этим приходилось обмениваться товарами собственного производства, на товары необходимые в данный момент, и те товары, которые они не могли изготовить, или могли, но не было подходящего материала, для изготовления данного товара. И вот тут наши предки сталкивались с понятием стоимость и величина стоимости. Таким образом, товар стал главной цепочкой в экономическом развитии.
Итак, в своей контрольной работе я решил рассмотреть товар, как предмет, явление, продукт труда, удовлетворяющий определенную человеческую потребность и отвечающий интересам, целям, устремлениям людей, и все, что связанно с ним, а именно: свойства и виды товара. Также разберу виды услуг, и такие понятия как «благо», «товар», «услуга».
Понятие «благо»
Благо -- это все то, что заключает в себе определенный положительный смысл, предмет, явление, продукт труда, удовлетворяющий определенную человеческую потребность и отвечающий интересам, целям, устремлениям людей.
В экономической литературе есть и другие определения блага. А. Маршалл, например, под благом понимал все желаемые нами вещи или вещи, удовлетворяющие человеческие потребности. В этом определении блага ограничиваются лишь вещами, предметами.
Иногда блага рассматриваются как воплощенная полезность, которой могут быть не только продукты труда, но и плоды природы.
Наиболее распространенным является подразделение благ на материальные и нематериальные.
- 1) Материальные блага включают: естественные дары природы (земля, воздух, климат); продукты производства (продукты питания, здания, сооружения, машины, инструменты и т.д.). Иногда к материальным благам относят (например, А. Маршалл) и отношения по присвоению материальных благ (патенты, авторские права, закладные). Тем самым в одну группу объединяют различные по своему характеру блага, одни из которых суть полезности, другие -- форма присвоения полезности.
- 2) Нематериальные блага -- это блага, воздействующие на развитие способностей человека, они создаются в непроизводственной сфере: здравоохранение, образование, искусство, кино, театр, музеи и т.д.
Различают две подгруппы нематериальных благ:
- - внутренние -- блага, данные человеку природой, которые он развивает в себе по собственной воле (голос; пение, декламация; музыкальный слух; музицирование; способности к науке и т.д.);
- - внешние -- это то, что дает внешний мир для удовлетворения потребностей (репутация, деловые связи, протекция и т.д.).
Кроме отмеченных групп благ рассматриваются также блага настоящие и будущие, прямые и косвенные, долго- и краткосрочные и т.д.
Особое значение имеет подразделение благ на экономические и неэкономические.
К экономическим благам (этот термин принадлежит субъективистской школе экономической науки; представитель -- известный итальянский экономист А. Пезенти) относятся те, которые являются объектом или результатом экономической деятельности, т.е. которые можно получить в количестве, ограниченном по сравнению с удовлетворяемыми потребностями. Отметим, что с экономическим благом связана проблема редкости благ, обусловливающая соответствующее поведение человека (хозяйственная производственная деятельность) в условиях ограниченности (редкости) ресурсов, благ.
Неэкономические блага (даровые блага) предоставляются природой без приложения человеком усилий. Эти блага существуют в природе «свободно», в количестве, достаточном для полного и постоянного удовлетворения определенных потребностей человека (воздух, вода, свет и т.д.).
Таким образом, именно соотношение между потребностью (или в терминологии К. Менгера, видного представителя австрийской школы, -- надобностью) и доступным для распоряжения количеством благ делает их экономическими или неэкономическими.
румынский писатель и философ (Ланкрэм, близ Сибиу, 1895 - Клуж, 1961). Его философское творчество («Трилогия познания», 1931-1934; «Трилогия культуры», 1936-1937; «Трилогия ценностей», 1946)ведет к утверждению поэзии как лирического метода познания. Одна из его основных тем - разрыв между природой и цивилизацией, преодоленный в архаической и мифической деревне.
Отличное определение
Неполное определение ↓
БЛАГО
БЛАГО (греч. ?? ??????, ?? ??, ?? ?????; лат. bonum) в философии: конечный предмет стремления, а также все способствующее его достижению; в богословии - одно из божественных имен. Слова «благо», «благой», «хороший» (??????, bonus, англ. good, нем. gut) в обыденной речи употребляются как в абсолютном, так и в относительном смысле. Некоторая вещь может быть названа «благой» сама по себе, безотносительно к чему бы то ни было, если она в полной мере является тем, чем может быть. Сущее понимается в этом случае как становящееся чем-то, а его «благость» - как реализация всех заложенных в нем возможностей. При таком словоупотреблении «благой» приближается по значению к «совершенный». У Гомера ?????? - устойчивый эпитет героя (Нош. II. IX 341). В другом смысле вещь может быть названа «благой», если она хороша для чего-то другого. Так, страдание, хотя и не является благом само по себе, может быть признано таковым ввиду его способности служить выявлению характера. Богатство, здоровье и другие т. н. материальные блага считаются благами, поскольку за ними признается способность обеспечить человеку счастливую жизнь. При таком относительном словоупотреблении «благое» приравнивается к «полезному», т. е. способствующему успешному достижению поставленной цели. Это ведет к иерархизации понятия блага: нечто признается благом потому, что является средством достижения определенной цели, цель почитается благой, поскольку служит еще более высокой цели, и т. д. В результате выстраивается цепочка благ, каждое из которых является таковым благодаря вышестоящему члену, а все они вместе зависят в своем существовании от некоего высшего, или абсолютного, блага, которое мыслится желанным ради себя самого и таким образом венчает всю иерархию. В античной философии благо первоначально трактовалось как относительное понятие. Начало такой трактовке положили софисты, согласно которым: «Нет ничего самого по себе хорошего и дурного: что для одного хорошо, для другого плохо; и что сегодня для меня хорошо, завтра плохо... Смертельная болезнь для меня зло, а для моих наследников - благо» и т. д. (см. «Двоякие речи»). Существовала и другая традиция, полагавшая благом удовольствие, а злом - страдание. К ней принадлежали Эпикур и отдельные представители Киренской школы. Вопрос о благе в безотносительном смысле впервые поднимается Платоном, для которого понять ту или иную вещь означало выяснять ее идею, выступающую по отношению к самой вещи как причина ее существования и познания. Согласно такому подходу, никакая вещь, в т. ч. и справедливость, мужество или любая другая добродетель, не может быть признана благом сама по себе. Она оказывается благой лишь в той мере, в какой приобщается к идее блага, «через которую становятся пригодными и полезными справедливость и все остальное» (Resp. VI, 505а). Поэтому в своем постоянном стремлении к благу душа не может опереться на вещи и вынуждена искать то, что делает их благими, - идею блага. Знание этой идеи есть поэтому самое важное и необходимое из знаний: «без него... ничто не послужит нам на пользу, даже если у нас будет наибольшее количество сведений обо всем остальном: это все равно как приобрести себе какую-то вещь, не думая о благе, которое она принесет» (Resp. VI, 505b). Однако постичь благо так же трудно, как и увидеть Солнце, поскольку в отличие от других идей благо не является умопостигаемым предметом, но, скорее, представляет собой источник познаваемости идей. Так же как глаз видит чувственные вещи в свете Солнца, так ум видит идеи в свете блага. Развивая аналогию с Солнцем, Платон утверждает, что идея блага является не только началом познания, но и началом бытия вещей, т. к. «быть» значит быть чем-то определенным, осмысленным. Как источник бытия и познания благо по необходимости оказывается за пределами и того и другого, так что в определенном смысле оно непознаваемо и не существует: «Само благо не есть бытие, оно за пределами бытия, превосходя его по старшинству и силе» (Resp. VI, 509b). Это «старшинство» блага по отношению к бытию позволяет Платону отождествить его с единым, поскольку единство также является необходимым условием бытия сущего и также, взятое само по себе, не может рассматриваться как существующее. Последователи Платона (Плотин, Прокл), объединив разработку понятия блага в «Государстве» с диалектическим рассмотрением единого и многого в диалоге «Парменид», развили самостоятельную науку о благе как едином - генологию. Подчеркивая принципиальную непознаваемость блага как начала всего сущего, они утверждали, что имя блага так же мало раскрывает подлинную природу первоначала, как и любое негативное определение. Называя первоначало благом, мы всего лишь хотим показать, что оно, будучи целью всеобщего стремления, само по себе ни в чем не нуждается и является совершенно самодостаточным (Plot. Enn. V 3, 13). В другом смысле мы называем начало благом, поскольку, создавая мир, оно с бесконечной щедростью отдает себя вовне и само делается миром. Наконец, мы можем именовать его благом на том основании, что бытие признается лучшим, чем небытие. По Проклу, для всякой вещи благом является то, что сохраняет ее сущность и тем самым поддерживает ее в бытии («Начала теологии» 13). Аристотель в отличие от Платона и его последователей отказывается сводить все хорошие и благие вещи к одной-единственной идее, полагая, что благо по-разному определяется в разных категориях и «имеет столько же значений, сколько и бытие» (Е. N. I 4, 1096а20). Так, в категории сущности благом зовется Бог или ум, в категории качества - добродетели, в категории количества - мера, в категории времени - удобный момент и т. д. И хотя все эти вещи одинаково именуются «благами», у них разные определения, поэтому благо для них не общее понятие, а общее имя - омоним. Поскольку по указанной причине Аристотель признает знание блага самого по себе невозможным, ему остается выяснить, в чем состоит высшее благо человека. Последнее можно формально определить как цель, которая всегда избирается сама по себе и никогда как средство. Обычно такой целью считают счастье как жизнь самодостаточную и ни в чем не нуждающуюся. Отвечая на вопрос, в чем состоит счастье человека, Аристотель определяет его как «деятельность души сообразно... наилучшей и наиболее совершенной добродетели» (Ibid. I 6, 1098а 16-18). Наилучшей из добродетелей, по Аристотелю, является добродетель ума - мудрость, поэтому высшее благо человека составляют созерцание и мышление (??????). Действительно, созерцание удовлетворяет всем формальным признакам блага: оно желанно ради него самого, поскольку в отличие от всех остальных родов деятельности «от него ничего не бывает помимо самого созерцания» (X 7, 1177b 1-3); кроме того, оно является самодостаточным, «поскольку мудрый сам по себе способен заниматься созерцанием, причем тем более, чем он мудрее» (X 7, 1177а35). Однако ум является не только высшей, но и божественной частью человеческой души, поэтому сообразная ему жизнь и деятельность будет не столько человеческой, сколько божественной. Так Аристотель приходит к выводу, что конечной целью человека, а значит, и человеческого общества в целом (поскольку человек, как существо политическое, не может существовать вне общества), является достижение жизни, подобной Богу. Но ту же самую цель преследует, согласно ему, и космос в целом, поскольку он приводится в движение божественным Умом, движущим как предмет желания и цель, т. е. как благо. В результате, несмотря на то что сам Аристотель ограничивает рассмотрение блага рамками практической философии (этики и политики), это понятие оказывается центральным для всего его учения в целом, включая физику и метафизику. В эллинистической философии наиболее влиятельным было учение стоиков, которые определяли благо как «соответствующее природе совершенство разумного существа» (D. L. VII 94, 7-8). Стоики сохраняли традиционное сократовское отождествление блага, нравственного совершенства (добродетели) и конечной цели, считая только благо полезным, только совершенное благо прекрасным (VII 100). Блага тождественны добродетелям (VII102), а добродетель - достаточное условие счастья (VII127). Кроме блага (добродетель) и зла (порок), все остальное (в т. ч. жизнь и смерть, здоровье и болезнь, красота и уродство, сила, богатство, слава и т. п.) безразлично (адиафора), потому что в моральном отношении ни полезно, ни вредно (VII 102; ср. 103). Первая из добродетелей и причина остальных - разумность (????????), которая заключается в знании блага, зла и безразличного. Благо и зло, по стоикам, материальны - это состояния пневмы. Поэтому стоический идеал жизни, согласной с природой (= разумом), подразумевает, что добродетельный человек включен в космический порядок бытия: в нем разумная пневма, будучи частицей мировой пневмы, занимает то место, которое в целом космосе занимает Бог, логос. Понятие блага в христианскую эпоху продолжает сохранять свое унаследованное от классической Античности онтологическое значение. Оно по-прежнему отождествляется с бытием и совершенством, понимаемым как полное осуществление вещью своей природы. Согласно средневековым латинским богословам, всякая вещь является благой постольку, поскольку она совершенна и совершенство любой вещи есть ее благость (Фома Аквинский, «Сумма теологии» 5, 1-5). Однако теперь совершенство вещи мыслится по отношению к Богу-Творцу, который представляет собой высшее совершенство, а значит, и высшее благо. В Библии благость тварного бытия утверждается в силу его соответствия замыслу Творца; быть «благим» в этом смысле означает: быть удачно, хорошо сделанным, добротным. «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1: 31). Человек как одно из созданий Бога тоже благ, поскольку его природа вполне соответствует его назначению, состоящему в познании Бога и прямом общении с Ним. Однако вследствие грехопадения природа человека, а вместе с ней и природа всего мира, подвергается порче, так что ни человек, ни какая-либо тварная вещь не в состоянии осуществить свое предназначение своими силами и нуждаются для этого в помощи свыше. Благость Бога по отношению к миру и человеку проявляется поэтому не только в том, что Он как Создатель приводит их в бытие, но и в том, что без божественной помощи (благодати), восстанавливающей и исправляющей природу в соответствии с ее исходным замыслом, ни человек, ни мир не могут достигнуть конечной цели своего существования. Т. обр., обретение тварным бытием его блага ставится религиозным сознанием в прямую зависимость, с одной стороны, от божественной воли, а с другой - от действий человека как венца творения, направленных на осуществление своего предназначения. Лит.: Weiss R. Aristotle´s Criticism of Eudoxan Hedonism; Grumach E. Physis und Agathon in der Alten Stoa. В., 1932; Amerio R. L´epicurismo e il bene, - Filosofia 4, 1953, p. 227-254; Cooper J. Reason and Human Good in Aristotle. Camb. (Mass.), 1975; Annas J. Aristotle on Pleasure and Goodness, - Essays on Aristotle´s Ethics. Ed. A. O. Rorty. Berk., 1980, p. 285-289; Sharpies R. Ж The Peripatetic Classification of Goods, - Fortenbaugh W. W. (ed.). On Stoic and Peripatetic Ethics. N. Bruns., 1983, p. 139-159; Ferber R. Piatos Idee des Guten. St. Aug., 19892; Idem. The Absolute Good and the Human Goods, - Reale G., Scolnikov S. (edd.). Dialogues on Plato - New Images of Plato: The Idea of the Good. St. Aug., 2002, p. 187-195; Kraut R. Aristotle on the Human Good. Princeton, 1989; Meijer P. A. Plotinus on the Good or the One (Enn. VI 9): An Analytical Comment. Amst, 1992; R?ssel D. Plato on Pleasure and the Good Life. Oxf., 2005; Гусейнов А. А. Античная этика. M., 2003. С. В. МЕСЯЦ
Всякое средство, удовлетворяющее человеческую потребность, есть благо . Для выполнения этой функции блага должны обладать полезностью. Полезность - это годность предмета служить удовлетворению человеческих потребностей. Незнание полезных свойств вещей исключает их из состава благ. Например, каменный уголь до XVIII века практически не использовался в экономике и, следовательно, не был благом.
Полезность благ может проявляться как в материальной, так и нематериальной форме. Так, картошка на нашем обеденном столе - вещь сугубо материальная, в то же время книги, газеты, телевизор приносят нам блага нематериального характера.
Блага, используемые человеком, делятся на экономические и неэкономические. К экономическим относятся блага, возможности получения которых по отношению к человеческим запросам ограничены. Иными словами, экономические блага редки.
Неэкономические блага наличествуют в окружающем нас мире в неограниченном количестве. Поэтому потребности в них удовлетворяются полностью. К ним относятся свободно воспроизводимые природные блага: воздух, свет, вода.
Неэкономические блага переходят в разряд экономических, если происходит или увеличение потребности в них, или сокращаются источники их поступления. Например, вода, бегущая из источника в лесу, является неэкономическим благом. Вода же, поступающая к нам в квартиру по водопроводу, - это экономическое благо, так как ее количество по отношению к нашим потребностям ограничено.
Применительно к экономическим благам принципиальное значение имеет проблема определения их ценности. В свое время А. Смит сформулировал известный парадокс об алмазе и воде. « Нет ничего полезнее воды, - отмечал Смит, - но на нее почти ничего нельзя купить, почти ничего нельзя получить в обмен на нее. Напротив, алмаз почти не имеет потребительной стоимости, но часто в обмен на него можно получить очень большое количество товаров». Разрешение парадокса было дано в рамках австрийской экономической школы. По их мнению, ценность благ напрямую зависти от их редкости по отношению к человеческим потребностям.
Экономические блага подразделяются на материальные и нематериальные. В свою очередь материальные блага делятся на предметы потребления (прямые блага), средства производства (косвенные или производственные блага) и услуги.
Прямые блага поступают конечному потребителю (населению) непосредственно в виде продуктов питания, одежды, обуви и т.д. Различают потребительские блага краткосрочного пользования, срок службы которых менее года (например, пища, лекарства, сюда же относят одежду) и блага длительного пользования (мебель, автомобили, телевизоры и т.д.).
Косвенные блага опосредуют процесс получения предметов потребления. Они необходимы не ради самих себя, а ради потребительских благ, которые производятся с их помощью. По способу участия в процессе производства они подразделяются на двегруппы:
1. Средства труда, используемые в производственном процессе многократно и не становящиеся частью готовой продукции. Сюда относятся здания, машины, оборудование.
2. Сырье и материалы, полностью используемые в одном производственном акте и становящиеся частью готового продукта (железная руда при производстве чугуна и стали, материалы при изготовлении одежды и т.д.).
Между производством и потреблением существует сфера материальных услуг. Она обеспечивает, например, транспортировку производимых благ от производителей к потребителям, хранение, упаковку, продажу продукции и т.д.
Нематериальные блага связаны с удовлетворением социальных и духовных потребностей человека. Они делятся на внутренние и внешние. К внутренним нематериальным благам относится вся совокупность физических, нравственных, культурных, деловых и профессиональных данных человека. Иными словами, внутренние нематериальные блага - это, в первую очередь, тот духовный багаж, которым располагает каждый человек.
К внешним нематериальным благам относятся блага, которые оказывают данному человеку другие люди в нематериальной форме (услуги адвоката, преподавателя, священника и т.п.).
Кроме того, экономические блага могут классифицироваться по формам потребления на индивидуальные и клубные (общественные).
БЛАГО
Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия . Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов . 1983 .
БЛАГО
то, что имеет ценность. Благо является предпосылкой нравственных ценностей. Так, напр., честность (моральная ценность личности) предполагает, что существуют блага (а не только вещи), которые нужно уважать как владение других; любовь к ближнему предполагает такую ценность блага, как подарок и т. п. другому, – ценность истинного высказывания. Для того, кто верен, верность является нравственной ценностью, для того, кому верны, верность является ценностью блага.
Философский энциклопедический словарь . 2010 .
БЛАГО
БЛАГО (греч. αγαυόν, лат. bonum) -состояние и совершенства, осуществленного бытия; ведущее понятие средиземноморско-европейской (иудео-христианской) культуры, одно из традиционно принятых в ней имен божественного начала. Если в синонимичном понятии добра доминирует абсолютного нравственного долга и волевого выбора, то понятие блага более онтологично. Благость Творца - черта монотеистического мироощущения; в архаике и политеизме она не разумеется сама собой. В недрах европейской культуры то и дело дает о себе знать угроза недоброго начальника бытия ( и др. , оригинальные системы Леонардо да Винчи и Ницше, бога-обманщика у Декарта и др.). Подобно тому как с первых строк Библии (“и увидел Бог, что это хорошо”) доминанта блага утверждает себя в борьбе с подозрительным недоверием к творцу, проявляющимся в остаточной форме, напр. в эпизоде с Вавилонской башней, где Бог проявляет нечто вроде зависти, постоянно занята опровержением мифа с его образами богов-тиранов; Платон требует “принять закон”, предписывающий верить, что “Бог не всего, а только блага” (“Государство” II 380с; VI-VII; “Тимей” 29а).
Элеаты (ср. Diog. L., II 106) наметили тождество блага-божества-ума. В круге этих представлений двигалась, высвечивая разные его аспекты, средневековая о благе. Греческий вложил в концепцию блага мистический погружения в просветленную суть вещей как в среду, наиболее родную и близкую человеческому существу; бескорыстное, “бесполезное” оказывалось наиболее прочным, дорогим и сущностно обогащающим благом. У Платона благо отводит всему свое и все собою ведет как свет, озаряющий истину бытия, в своем источнике неуловимый и потому требующий от человека неотступного предельного усилия, чтобы “подтянуться” к “идее блага” (“Государство” 508bc, 517bc, 534bc). Аристотель подчеркнул в благе телеологический оптимального статуса, в котором все стремится к осуществлению. В неоплатонизме благо, сохраняя свой практически-этический смысл, становится главным именем трансцендентного источника бытия (Плотин. “Эннеады” VI 9, 3). Христианское ассимилирует платоническую философию блага, которое становится высшим атрибутом божества. Боэций синтезирует платоновско-аристотелевскую идею как “единства”, т. е. завершенной цельности в смысле цели, к которой тянется все. Фома Аквинский возвращается к старому тождеству блага и бытия в тезисе о том, что Бог, не имея нужды ни в чем, мог не сотворить , но создал мировое из чистого желания (“Сумма против язычников”. I 74; II 31). При всем том Бог в своей непостижимой сути неизмеримо выше блага (он “сверхблаго” уже у Плотина). Этот апофатический подход будет унаследован новоевропеской философией и сделает невозможным возврат блага на место верховного начала. В поздней схоластике Ф. Суареса есть “соответствие сущего самому себе” (“Метафизика разыскания” Χ 1, 12; 3, 10). Обосновывая новоевропейский в его опоре на самоудостоверяющее сущего, Декарт варьирует классическую тему: поскольку Бог благ, он не позволит нашей мысли жертвой постоянного обмана. В тезисах Спинозы о высшем благе богопознания (“Этика” IV 28), в оптимальности нашего мира и в предустановленной гармонии у Лейбница, в кантовской дефиниции (“предмет желающей разумных конечных существ”- “Критика практического разума” 12,2), в концепции блага как предиката сущего у Шеллинга видны аспекты классического учения о благе. Но в целом начиная с 17 в. возвышение активистского принципа (божественной) воли в ранг ведущего, морализм Реформации и Контрреформации выводят благо из числа бытийных начал и релятивируют его. Из трех равновесных и взаимообратимых понятий - блага, единого, бытия-удерживается только последнее. Поскольку бытие стало определяться (свободной) волей непосредственно (Шопенгауэр , Ницше) или в образе субъективности (Фихте , Гегель, Гуссерль), благо стало трактоваться как полагания и с 19 в. его место заняла ценность.
В. В. Бибихин
В арабо-мусульманской философии можно выделить две основные линии понимания блага и зла: конвенциальную и субстанциальную. Первая связана прежде всего с каламом, вторая в основном с арабоязычным перипатетизмом, частично с исмаилизмом и ишракизмом. В суфизме противопоставленность этих двух линий снимается в соответствии с суфирским принципом “растерянного” рассуждения.
Исламское вероучение придерживается тезиса “все благо (хайр) и зло (шарр) в судьбе людей - от Бога”: в соответствии с принципом строгого монотеизма Бог считается единственным источником блага и зла. При этом в авторитетных источниках ислама (Коране и сунне) упоминания блага существенно преобладают над упоминанием зла. Благо дольней и загробной жизни не противопоставляется в исламском вероучении, а скорее гармонизируется и связывается исключительно с принятием или отвержением религиозного Закона. Под благом подразумевается не метафизическая , а правильное людей и все, что ему служит. Кроме того, с категорией блага в исламской культуре связывается понятие "адаб (благопристойность), которое трактуется, в частности, как наличие благих черт в характере и поведении.
В каламе понятие блага абсолютизируется. Многие называли благом даже проклятие Богом неверующих и уготованные им загробные муки, поскольку это удерживает их.от ослушания. В более умеренной трактовке такие действия квалифицировались не как благо, а как “наиболее подходящее” (ал-аслах). Практически все мутазилиты считали, что сотворяемые Богом зло, а также дурные вещи (саййи"ат, напр., ) называются так иносказательно, а не в прямом смысле. Согласно ал-"Аллафу, “польза” (манфа"а) явилась основанием божественного творения. В основании этого тезиса лежит уверенность в том, что , не приносящее пользы и не устраняющее вред (дарар), является напрасным ("абс), а значит бессмысленным. Это положение разделялось в целом классической арабской мыслью и дало утилитаристско-эгоистической трактовке целей человеческого действия. Все мутазилиты считали, что все в мире сотворено только ради пользы людей либо в назидание им, и большинство отрицали творения чегото, что не было бы воспринимаемо людьми. Сотворенный Богом мир-наилучший из возможных, а то, что люди считают “злом”, является на самом деле наиболее “подходящим” (садах) для них. Обсуждая вопрос о том, является предписываемый или поощряемый Законом “благой поступок” (хасана) таковым по себе или в силу божественного предписания, мутазилиты высказали оба этих мнения, а некоторые делили поступки на эти две .
В арабоязычном перипатетизме субстанциальная трактовка блага развита под прямым влиянием неоплатонизма. Первоначало, или Первая Причина, понимается как , чистое благо (хайр мутлак махд), наделяющее благом все прочее, которое только в соотношении с ней является благом, сама не получая его ни от кого. Соответственно благо (хайр, хайриййа) может быть самостным (затийй) либо приобретенным (мустафад). Поскольку благо отождествляется с существованием или во всяком случае прямо связано с ним. Первая Причина, наделяя существованием нижестоящее, наделяет его и благом. Собственная всего, кроме обладающей абсолютным существованием Первой Причины, является природой “возможности” (имкан), а не необходимости. Эта природа расценивается как источник зла. Зло, т. о., понимается как отсутствие блага, и наделение существованием отрешает от природы зла. Мироздание представляет собой абсолютно упорядоченную иерархию уровней деградации блага, в которой более высокое ("алийй) и благородное (шарйф) превосходит более низкое (асфал) и презренное..(хасйс). Человек может достичь знания абсолютного блага, тем самым достигнув своего полного совершенства (Ибн Ста). Соответственно “счастье” (са"ада) понимается как абсолютное благо, а все, что служит его обретению, также считается благом, хотя не самостным, а в силу своей “полезности” (наф") для достижения блага. Собственно этическая трактовка блага и зла связана с понятием воли: “намеренно совершаемое благо” (хайр ирадийй) считается “хорошим” (джамйл), а “намеренно совершаемое зло” (шарр ирадийй) - “дурным” (кабйх) поступком (ал-Фарабй).
В исмаилизме как благо не описывается ни Бог, вовсе лишенный атрибутов, ни Первый Разум, в атрибутов которого благо не входит. Вместе с тем уподобление началам мироздания и с ними и здесь полагаются единственным счастьем человека, но путь к нему понимается не как чисто созерцательный, а как непременно двух начал, практического и теоретического.
Согласно ас-Сухарварди, благо присутствует в мире, причем его значительно больше, чем зла. Бог является щедрым источником блага, зло возникает как результат несовершенства низших ступеней бытия. Эта неоплатоническая выражена в характерных для ишракистской метафизики света и тьмы терминах появления и возрастания “темного аспекта”.
В философских текстах суфизма представлено два существенно различных понимания добра и зла: как самостоятельных понятий, принципиально отличаемых друг от друга (понятие абсолютного блага, утверждающее, чтопо истине все-благо, поскольку все по истине-Бог, тогда как понятие зла конвенционально, равно как и соответствующее понятие относительного блага), и как понятий, которые невозможно разделить так, чтобы каждое из них не перешло в свою , оставаясь при этом собою же и предполагая возвращение к себе. Первое принимает во нормы повседневной морали, второе ориентировано на принципиальные положения суфийского учения о ежемгновенно обновляющемся воплощении вечного бытия как мира, которое означает, что дурной совершается человеком также и по воле Бога, а значит, является благим.
А. В. Смирнов
Понятие блага следует отличать от понятия ценности, с этой целью наряду с аксиологией представляется уместным внести “агатология” (от греч. uyœ&ov- “благо” и λόγος-“учение”). В качестве ценности нечто прежде всего переживается сердцем, а в качестве блага признается разумом; ценность означает прежде всего нечто неотъемлемо личное, тогда как благо-нечто общепризнанное, что стремится присвоить; ценность поэтому, при любых попытках разделите ее с кем-то, остается принципиально “субъективной”, тогда как благо, при любой степени его индивидуализируемой интериорйзации,- относительно “объективным”. Между ценностями и благами может быть , но может быть (и чаще всего бывает) конфликт: что-то может быть признано разумом в качестве блага, но не стать драгоценностью для сердца (которому, как известно, “не прикажешь”) и, наоборот, быть таковым для сердца и не устоять перед судом “практического разума” (тревожа ). Ценность и благо по-разному реализуются и в целеполагании, которое во втором случае носит императивный .
Если понятие блага возникает почти с первых шагов философского дискурса и, начиная с античности, становится по существу теоретическим основанием этики (что следовало уже из “Никомаховой этики” Аристотеля, где учения о благе и добродетелях мыслились приблизительно как учения о целях и средствах), а также сотериологии (учение о спасении как реализации высшего блага в посмертном существовании), то новоевропейское учение о ценности- - возникает только в середине 19 в.
Современные концепции блага связаны с изысканиями Дж. Э. Мура (изучавшего, в частности, “философскую грамматику” прилагательного “благой” и существительного “благо”) и феноменологической школой М. Шелера (введшего термин Güterethik- “этика благ”), Н. Гартмана и Г. Райнера. В дискуссиях 20 в. (преимущественно в англоязычной философской ) были поставлены следующие проблемы: 1) что означает понятие “благо” (а также прилагательное “благой”)-объективное определенных объектов или только субъективную их оценку? 2) всем ли объектам можно атрибутировать предикаты “благой” и “неблагой” и каким образом осуществляется их в этом модусе их бытия? 3) что означает понятие высшего блага (summum bonum), каковы его критерии и соотношение с “обычными благами”? 4) как соотносятся друг с другом различные разновидности “благости” (гедонические, утилитарные, духовные и т. д.) и каково место среди них этического блага-является ли производным от других или автономным? 5) актуально в настоящее время построение иерархии благ (которое было актуальным для античности и средневековья)?
Лит.: Koss W. D. The Right and the Good. Oxf., 1930; EvingA. C. The Definition of Good. N.Y„ 1947; Nishida К A Study of Good. Tokyo, 1960; Ferber R. Platos Idee des Guten, St. Augustin. 1984.
В. К. Шохин
Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль . Под редакцией В. С. Стёпина . 2001 .
Живи по порядку, и все будет как надо. Порядок-то для пользы придуман, не от безделья рукоделье. Жди, и Бог даст. Ты видел ли когда, чтоб помолился о чем - и сразу в церкви же с потолка упало? Время нужно, чтоб Господь все утряс да подвел тебя к тому, о чем просишь. А когда мечешься по жизни, как заяц угорелый, только Божий замысел путаешь! Не рыпайся, не ропщи! На своем месте будь, твое все равно твоим станет!
А.В. Иванов. Золото бунта,
или Вниз по реке теснин
«Что есть воля Божия и как ее узнать?» - рано или поздно этот вопрос рождается в сердце каждого человека, стремящегося идти христианским путем. Но стоит ему об этом задуматься, как на него тут же обрушивается ряд других не менее важных и сложных дилемм: «Как я могу подчинить себя Богу и остаться при этом свободным?», «А какой путь мне уготовал Бог, что из предложенного - мое?», «Как выбрать нужное, а главное: как побороть ненужные сомнения?» Об этом пишут святые отцы, на эту тему опубликовано немало богословских статей и книг, об этом говорят в своих проповедях пастыри Церкви. Однако вопросы остаются, и зачастую человеку кажется, что всем все понятно и только он один страдает от своих недоумений, только его жизнь - самый сложный и запутанный клубок препятствий, заграждающий ему путь к светлой жизни во Христе. Как научиться управляться с этим клубком, не дав ему запутаться еще больше, рассказывает преподаватель Миссионерского института г. Екатеринбурга, автор и ведущий цикла программ на телеканале «Союз» .
Константин Владиленович, в одной из своих видеолекций вы приводите слова Антония Великого о том, что благочестивый человек - это тот, кто знает Бога, кто исполняет Его волю. «Благочестив тот, кто делает то, к чему призвал его Бог, а не то, что он сам хочет», - комментируете вы слова святого отца. Неужели следование Божественной воле означает полный отказ от своих желаний?
Сама постановка вопроса, изумление и тревога, которые в нем слышатся, ясно раскрывает вечную правду о нас: мы боимся вмешательства Бога в нашу жизнь. Это одновременно и причина всей уродливости нашей жизни, и следствие первоначального падения. Ведь Адам знал волю Божию совершенно ясно, отчетливо, определенно - но он подумал (поверил навету), что вдруг Бог действительно скрывает от человека некое благо. В этом источник наших грехов, и это следствие нашего неверия.
Вот, например, увидев новую машину соседа, мы начинаем думать, что наша собственная машина вовсе не так уж хороша, мощна, вместительна, комфортна и современна. Это не объективные данные, ведь до появления машины соседа нас все устраивало. Все, что мы имеем в настоящий момент, есть полнота доступных нам благ Божиих. Но наши желания, жажда обладания чем-либо другим вступают в противоречие с Промыслом и явлением Божественной любви и заботы. Именно потому, что мы представляем Бога несправедливым, нещедрым, лицеприятным и невсемогущим.
Воля Божия есть то, что я выбрал бы сам для себя, если бы обладал совершенным ведением
Это совершенное благо для каждого отдельного человека. Можно сказать так: это то самое, что я выбрал бы сам для себя, если бы обладал совершенным ведением. Но в это нужно поверить. ; как говорил преподобный Серафим Саровский: «Я предал себя Богу, как железо ковачу». А мы не доверяем Ему, боимся, что Он сделает нам больно, заставит делать неприятное, вмешается и отодвинет наше «Я» в сторону. Мы думаем о Нем не как об Отце, не как о Любви, не как о Возлюбленном и Желанном, а как о тиране, диктаторе, чья главная задача - заставить нас сделать так, как Он хочет.
- Откуда же у нас возникает такое ощущение, ведь всем известно, что Бог есть Любовь?..
Видите, он создает иной образ Бога - завистливый и ревнивый. Стоит ли слушаться «такого Бога», стоит ли лишаться блага, если оно есть, да еще и растет в саду, в пределах нашей досягаемости? Если бы оно действительно было вредно, разве Бог посадил бы это в раю?.. Подобным образом и мы верим искаженному образу Бога и становимся неспособными даже подумать о том, чтобы исполнить волю Божию. То есть мы уже думаем о том, что требования Бога, Его воля действительно могут представлять некую угрозу нашей свободе и нашему благу.
- Можете привести пример, как это происходит в нашей жизни?
Мы говорим: «я хочу сделать ТАК», «я люблю ЭТУ девушку», «я хочу слушать ЭТУ музыку», «я хочу пойти туда и посмотреть ЭТО»… Мы чувствуем при этом, сами же чувствуем, что Бог не одобряет наш выбор, поэтому так дерзко, с вызовом, и заявляем свои права, но… молния или кирпич на нас с неба не падают (в исключительных случаях бывает и такое, но это либо исключительные люди, либо исключительные обстоятельства). Бог позволяет нам делать то, что мы выбираем, и не оставляет нас и в этом случае, но Его возможность взаимодействовать с нами сужается по нашей собственной воле - мы не хотим полноты этого взаимодействия. Поскольку это был наш собственный выбор, последствия его не будут добрыми, ибо все, что вне воли Божией, по-прежнему смерть!
Вспомним, например, роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Раскольников не ищет воли Божией. Основываясь только на своих сатанински горделивых логических умопостроениях, он творит страшный поступок - убивает человека (с его точки зрения - никчемную «вошь») - и в душе Раскольникова разверзается адская бездна, доводя его почти до безумия, а помыслы о самоубийстве не оставляют его даже на каторге… Состояние Раскольникова и есть наказание, ожидающее всякого человека, который отвергает волю Божию, считая себя вправе диктовать миру и людям свою волю. И это не потому, что Бог «сердится», а потому, что своеволие, грех есть смерть. Мир не имеет жизни сам в себе, мир сотворен волей Божией, и только этой волей мир сохраняет возможность существования, и существования, исполненного благом, переполненного блаженством.
- Иногда верующие люди переживают по поводу того, что именно угодно Богу.
Эти вопрошания двоедушны: человек как бы говорит Богу: дай мне делать то, что приятно и выгодно, но обещай, что не рассердишься
Да, кажется, что человек всерьез ищет волю Божию. Но это чаще всего заблуждение, впрочем, вполне искреннее. Какую лучше девушку выбрать: «эту» или «ту»? Это переводится так: «знать бы, с кем из них я буду счастлив». Куда лучше работать пойти: в храм или в банк? Переводится это так: «я хотела бы поработать в храме, но семью-то мне не прокормить». Очевидно, что человек ищет своего , а не Божиего. И на такие вопрошания человек чаще всего не получает никаких ответов, разве что ему повезет и он набредет на духоносного отца с даром прозорливости. Потому что в этих вопрошаниях налицо двоедушие: человек как бы говорит Богу: дай мне делать то, что приятно и выгодно, но обещай, что Ты на это не рассердишься.
- Но ведь иногда человеку и правда бывает нелегко распознать волю Божию.
Это действительно очень трудно. Но трудность проистекает из-за того, что внутренне мы на самом деле не готовы ее воспринять. Оказывается, существует некий закон: когда человек исполняет то, что сознает как волю Божию, тогда ум просвещается и большинство вопросов отпадают сами собой, а остающиеся вопросы в молитве постепенно разрешаются.
Вот еще пример. Мне очень нравится современный детский фильм «Щенок». Герой кинорассказа не знал о Боге ничего, потому что рос в советское время, но однажды он пожалел сироту, отдав ему самое ценное, что у него было, - и в этот момент почувствовал прикосновение Бога, с Которым не расставался уже больше, став со временем священнослужителем.
А мы обычно хотим узнать волю Божию, не исполняя ничего, поэтому ничего и не получается. Как сказано в псалме 18: «Заповедь Господня светла, просвещает очи». Скажем, если мы знаем и принимаем заповедь, что нужно прощать всех, а сами сознательно не прощаем по значимым для нас причинам, то нет никакого смысла вопрошать Господа в отношении других значимых для нас вещей: Господи, открой мне, как ты хочешь, чтобы я поступил… Иди, с человеком, прости его, и сразу же получишь и разрешение в своем недоумении.
Отдать себя Богу всецело - но не стиснув при этом зубы (эта жертва не будет ни принята, ни освящена), а с трепетом и радостью
Вся сложнейшая аскетическая задача и состоит в том, чтобы по собственной воле подчинить себя Богу, покорить себя Ему (см.: Рим. 6:13; Рим. 8:7), всего себя собрать воедино и отдать себя Богу всецело, не стиснув при этом зубы (эта жертва не будет ни принята, ни освящена), а с трепетом и радостью, как некогда невесты отдавались в руки своих женихов: уходя в неизведанное, в послушание другой воле, но воле возлюбленного, воле возлюбившего.
- «Не стиснув при этом зубы, а с трепетом и радостью» - не так-то это просто…
В этом труд всей нашей жизни. Борьба не только с собственными «хотелками» (страстями и похотями), с уверенностью, что я сам по себе своим разумом и силой смогу сделать то, что считаю хорошим (в этом выражении целый ряд духовных ошибок), но и борьба с неверием Богу, недоверием к Нему.
В Ветхом Завете есть интересный пример. Удивительнейший по своим физическим качествам судия Самсон, получивший благодать от Господа, несмотря на свидетельство Закона, советы родителей, на очевидные свидетельства от Самого Бога, хочет жить с женщиной, которая не суждена ему, не любит его и погубит его. Самсон с удивительным упорством настаивает на своей воле, получает Далилу в жены - и в итоге лишается благодати, а фактически (с социальной и духовной точки зрения) и жизни: он, слепой, вынужден пребывать в храме Дагона… И вот как раз Самсон смог принять это состояние, «не стиснув зубы». А потому, когда к нему возвращается сила, он не ищет заманчивой свободы, в которой столько соблазнов своеволия, а принимает обозначенное Богом определение - умереть там, где опутали его оковы.
То есть вновь и вновь нужно утверждать себя в вере, предстоя Богу с открытым лицом, исполняя то, что Он велит: не осуждать, терпеть, молиться за врагов, прощать и верить, что, несмотря на бушующее вокруг житейское море, нет силы, способной победить силу возлюбившего меня Бога.
- Такая задача посильна нам, мирским людям, живущим в современном обществе?
Такая задача, по-видимому, вообще никому непосильна. Ни сегодня, ни тысячу лет назад. Даже апостолы однажды воскликнули: «Так кто же может спастись?!» И, как мы видим из Евангелия, вплоть до сошествия Святого Духа они были не в состоянии следовать воле Божией. Но Богу всё возможно. И сила Духа в человеке действует таким образом, что внутри самого человека рождаются импульсы, желания, устремления, совершенно согласные с волей Божией. Человек воспринимает их как собственные желания, а не как внешнее давление. Он волю Божию воспринимает как свою собственную.
Женщина, потерявшая мужа, вовсе не обязана нести подвиг блаженной Ксении, а православный священник вовсе не обязан лишить себя и свою жену супружеского общения, как святой Иоанн Кронштадтский. Но эти святые, размышляя в молитве о том, как они должны послужить Богу, почувствовали решительное желание (решимость воли плюс желание сердца) послужить именно так . Это было их собственное желание, но в этом была и воля Божия, потому что все в этом деле с духовной точки зрения было успешно.
У современных верующих людей есть еще другая проблема - непонимание со стороны окружающих. Они живут как бы в духовном вакууме…
Действительно, проблема нашего времени в том, что младенец, пусть даже крещеный, с пеленок приучается родителями, учителями, друзьями и явлениями культуры к тому, чтобы жить по своей воле. Все вокруг живут так и его учат тому же. Бог отодвигается на периферию жизни: Он есть, об этом нужно помнить, но ты сам хозяин своей жизни, и никто не может ею управлять.
Меня же всегда поражали некоторые свидетельства из жизни святых. Например, Прохор Мошнин (будущий преподобный Серафим Саровский) имел друзей-сверстников (шесть-восемь человек), которые с юности вожделели монашеского аскетического подвига. Четверо из них ходили пешком в Киев, чтобы узнать, в какой монастырь им пойти. И ушли. Таких случаев в истории русской (да и всякой другой) святости великое множество: вокруг находились соратники, единомышленники, духоносные отцы, праведные жены, которые подсказывали и показывали, поддерживали и вдохновляли.
Вот такого социального окружения сейчас нет. И человек, на сердце которого приходит помысел жить не по учению мудрости человеческой, а по заповедям, ища волю Божию, действительно, сразу же встречает не соратников, а критиков и насмешников. Ощущая свое одиночество, он вполне естественно впадает в сомнение: наверное, я и вправду чего-то не понимаю, ведь все вокруг христиане, но не мучают себя такими вопросами…
У человека духовно неопытного может возникнуть вопрос: а как же свобода, о которой так много говорят в Церкви? Как можно сопоставить свободу человека и следование воле Бога, которое предполагает подчинение?
Следование воле Божией и есть обретение свободы. С точки зрения богословия, Бог совершенно свободен. Не от чего-то или от кого-то свободен - свобода есть свойство Божественной природы. Собственно, Он и есть единственно свободное Существо в бытии. Все остальное зависит от Него и несвободно, хотя бы от тления и смерти. Человек колеблется, не зная, что выбрать, ему хочется и того, и другого, он видит пользу и радость и в том, и в другом. Это колебание воли и подчеркивает ее слабость, неопределенность, зависимость. Свобода не колеблется во благе, она всегда пребывает в жизни, всегда творит жизнь, всегда несет жизнь, свет и благо.
Все, что создал Бог, - “весьма хорошо”, а этот уродливый мир создали мы сами
Враг внушил нам другую мысль: быть свободным значит поступать так, как ты считаешь правильным; делать то, что ты считаешь благом. Вот и посмотрите: все вокруг - войны, аборты, разводы, пьянство, воровство, убийства, нищета - есть плоды такой свободы. Часто атеисты, оправдывая свое неверие, говорят о том, что в мире, мол, очень много зла, страдания и смерти, и «нормальный бог» не мог создать такого мира. Так ведь Господь и не создавал мир в том виде, в котором мы видим его сейчас! Все, что создал Бог, - «весьма хорошо», а этот уродливый мир, нерасторжимо связанный с болью, страданием, рабством и смертью, создали мы сами, своей собственной волей. И как раз те люди, которые так заботятся о свободе человека, должны радоваться: современный мир ясно свидетельствует, что человек свободен, иначе такого мира просто не могло быть!
Митрополит Антоний Сурожский в одном из своих радиоинтервью сказал, что человеку не сразу дается способность «не просить Бога ни о чем, а просто радоваться о Боге», до этого нужно пройти через какой-то период… Когда понимаешь, что в идеале нужно настолько довериться Богу, Его воле, что ни о чем не просить, осознаешь, насколько ты еще духовно слаб и неопытен. Как, по вашему мнению, лучше проходить этот период, о котором говорит владыка? Это чувство полного доверия - оно же не придет само по себе…
Надо просто проживать свою жизнь с Богом так, как она проживается. И во всех нуждах обращаться к Нему с молитвой - за близких, в трудных обстоятельствах, в болезнях. Чем чаще и сердечнее делает это человек, тем полнее он вживается в жизнь с Богом, тем отчетливее видит он, как сказал другой владыка, «Промысл Божий в своей жизни», и от этого все чаще и чаще начинает благодарить. Сначала благодарение достигает той же количественной меры, что и прошения о благах; потом благодарение все полнее и полнее входит в жизнь человека, вытесняя из жизни прошения. Это некоторая мера святости, совершенного доверия Богу.
Даже в чрезвычайных обстоятельствах надо помнить: Бог никогда никого не оставляет
Терпение скорбей с обращенностью к Богу в молитве помогает человеку становиться опытным. Опытность же заключается в том, что человек даже в чрезвычайных обстоятельствах, даже во мраке ГУЛАГа не впадает в отчаяние, не колеблется, зная (именно зная !), что Бог нигде никого не оставляет; и такое дерзновение перерождает сердце благодатью Святого Духа, делая его способным к совершенной любви. Чего же еще просить?
Но путь к этому неблизкий. И начинается он с того, чтобы в трудных обстоятельствах с несомненной верой и доверием Богу терпеливо просить у Него милости. Просить терпеливо и неотступно.